На Забайкальском фронте
(Документальные повести, очерки) - Котенев Алексей Яковлевич - Страница 32

Шум танка становился все глуше и глуше. Вот он, кажется, уже совсем угас. Назойливее засвистели пули. А когда выстрелы на минуту стихли, Бальжан вдруг снова услышал шум мотора. Может быть, просто почудилось? Нет, звук слышался все отчетливее и яснее. Рокот мотора заметно нарастал. Сомнений не было — к скале приближался танк. Вот он загрохотал совсем близко, а через минуту подошел вплотную к Бальжану.

— Эй, пехота, хоронись за броню! — крикнул из переднего люка Ветлугин и, загородив автоматчика корпусом танка, увел его от вражеского огня, как самка уводит от зверя детеныша.

Ночью разведчики вернулись к колонне. Гудаев потерял где-то лопатку и котелок и чувствовал, какой подходящий момент представился теперь механику-водителю Ветлугину, чтобы уколоть его самолюбие: «Что, мол, царица, выручать нас пришла да и растерялась?»

Но Ветлугин и не подумал говорить ему что-либо обидное. Заполучив на кухне полный котелок каши, весело подмигнул Гудаеву и запросто предложил:

— Пойдем, браток, рубать из одного…

Бальжан обрадовался не столько каше, сколько доброму слову. С кашей они расправились быстро. Зачерпнув последнюю ложку, Ветлугин, как обычно, заключил:

— Порядок в танковых войсках!

…Прислушиваясь сейчас к ровному стуку мотора, Бальжан думал о Ветлугине. «А неплохой парень», — решил он.

Но тут мысли оборвались. Танк сильно качнуло, и Гудаев очутился у самого люка механика-водителя.

— Эй, баргузин, пошевеливай вал! — крикнул он Ветлугину, хотя знал, что тот не услышит его.

Машина выходила к перевалу Джадын-Даба. Сильнее запахло отработанным маслом. Головной танк нырнул тупым носом в узкую расщелину, устланную по дну крупным серым булыжником. Впереди шли саперы с миноискателями. За ними не спеша шагали соскочившие с танка Кучерявый и Копалкин. Бальжан прислонился щекой к теплой шершавой поверхности башни и крепче сжал автомат. Танки входили в узкую щель главного хинганского хребта. В этой теснине можно было ожидать всего.

Предчувствие не обмануло Гудаева. Когда машина перевалила за небольшой бугорок и стала приближаться к серому каменному выступу, он заметил, как зашевелился у края пропасти куст. А в следующее мгновение из-под куста вынырнул короткий, как обрубок, обвязанный гранатами японский смертник. Гудаев прильнул к автомату. Треснула короткая очередь, и смертник покатился в пропасть.

Ветлугин заглушил мотор. В наступившей тишине послышалась дробь падающих камней.

— Осмотреть каждый куст, каждую кочку, — распорядился лейтенант Луговой и, повернувшись в сторону перевала, стал рассматривать путь, который предстоит преодолеть. Горы были покрыты лесами. На склонах росли лиственницы и ели, в распадках курчавились низкорослые дубы, кое-где встречалась ольха, горные котлованы были покрыты буйно зеленеющими травами. Впереди извивалась узкая тропинка. По таким тропкам впору прыгать горным козлам, а тут приходится совершать кроссы на тридцатьчетверках. Лейтенант покачал головой, подумал: «Как бы поскорее вырваться из этих проклятых гор на широкую Маньчжурскую равнину?» Дальше горы пойдут еще круче. На пути высоты до полутора тысяч метров. А гора Хуанган-Шань поднимается над уровнем моря более чем на две тысячи метров. Попробуй преодолей подобные «бугорки»!

— Сколько еще ехать по такому асфальту? — спросил механик-водитель.

— Всего полторы сотни километров, — ответил лейтенант.

Пробравшись через бурелом, головная походная застава поднялась на перевал Джадын-Даба и остановилась перевести дух. Внизу сверкала горная речушка. Слева тянулась и уходила вниз широкая темно-зеленая лесная полоса. Над нею плыли легкие волнистые облака.

— Танки под облаками! — крикнул автоматчик Гудаев. — Вот это чудеса!

— Как самолеты! — с удивлением выдохнул Копалкин.

Постояв на вершине перевала не более двух минут, головная походная застава стала спускаться вниз. Спуск был крутой, обрывистый. На пути то и дело попадались сваленные деревья и каменные выступы. Луговой долго смотрел на долину внизу, заросшую густым кустарником, потом перевел взгляд на пропасть, по которой предстояло пройти танкам.

Бальжан, держа наготове автомат, осторожно пошел вдоль обрыва. У густого лозняка он остановился, выбрал понадежнее лозу, согнул ее у корпя и спустился по ней вниз. Там ничего подозрительного не оказалось.

С такой же тщательностью были осмотрены и другие опасные места. Танки медленно тронулись в гору. Но когда они втянулись в узкую горловину, раздался треск, и головной танк провалился в искусно приготовленную ловушку. Над ним взметнулось облако пыли. Все бросились к месту, где торчала из-под земли башня танка. Открылась крышка верхнего люка, и над башней показалось лицо старшины Мещерякова.

— Как самочувствие? — нетерпеливо спросил его лейтенант Луговой.

— Какое уж тут самочувствие, в яме… — смущенно ответил Мещеряков, медленно приподнимаясь из люка.

Он хотел еще что-то сказать, но вдруг покачнулся, осекся на полуслове и тяжело опустился в танк. Надетый на затылок шлемофон свалился с головы и упал на камни.

Автоматчики тут же попадали и поползли — одни к обрыву, другие вслед за лейтенантом Луговым в узкий проход между скалой и корпусом второго тапка.

— Проклятый снайпер, — злобно прошептал сквозь зубы Луговой и недоуменно подумал: «Почему же не было слышно выстрела?»

По радио в колонну передали о происшедшем. Застрявший танк — пробка для колонны. Обойти его в узкой горловине невозможно, но и копать каменный грунт под снайперским огнем не так-то просто. Где выход? А выход надо найти срочно, так как головная застава задержит весь передовой отряд, всю колонну.

Мысли лейтенанта прервало характерное гудение, похожее на полет шмеля. Прошло несколько секунд, и раздался сильный взрыв. На пологом скате высоты, расположенной по ту сторону пропасти, поднялся столб дыма и земли. Разорвался первый вражеский снаряд.

— Так вон тут что задумано, — тихо произнес Луговой, наблюдая, как падают вывороченные взрывом камни.

Потом он посмотрел на близлежащие высоты. Судя по всему, враг не успел пристрелять узкую тропинку. У него надежда на корректировщика, который засел где-то поблизости. Луговой обвел взглядом седловидную высоту. Потом начал обшаривать глазами соседнюю — Лысую. В это время в стороне разорвался второй снаряд. И почти тут же Луговой увидел, как на склоне высоты Лысой что-то сверкнуло. «Бинокль корректировщика!» — мелькнула догадка, и он кинулся к револьверному отверстию танка.

— На Лысой высоте — корректировщик! — крикнул Луговой. — Сто метров к западу от сломанной сосны.

Завращалась башня танка, и через несколько секунд раздался грохот орудия. Танк начал бить по заданной цели. Снаряды летели на ту сторону пропасти и рвались на верху высоты. Танкисты спешили ликвидировать наблюдательный пункт врага, чтобы ослепить его батареи, которые в такой тяжелый момент были очень опасны.

Лейтенант Луговой, покручивая в руках ремень полевой сумки, жадно наблюдал из-за камня за происходящим. Солнце высоко поднялось над горами. Над пропастью клубились волны дыма.

— Совсем слепой, не туда бьет! — закричал обрадованный Бальжан.

— Радоваться рано, — проговорил лейтенант Луговой. — Колонне надо проскочить проклятое место, а мы ее держим.

Бальжан погасил улыбку на своем лице. Ослепленный враг бил пока наугад — то в пропасть, то по склонам высот. Но ведь вместо сметенного нашим огнем корректировщика приползет другой. Стоит ему забраться на вершину, дать пару поправок, и тогда колонне придется туго. А надо скорее прорываться через горы на юг. Там нужны танки.

— Уничтожить снайпера и выкапывать танк, — коротко распорядился Луговой.

Лежавший рядом с лейтенантом Илько Кучерявый первым дал по кустарнику длинную очередь. Выползший из-за камня Копалкин сделал то же самое. Бальжан, прикрываясь ладонью от солнца, оглядел склон высоты. Потом пополз к обрыву и, пристроившись в густых сплетениях виноградника, начал прощупывать короткими очередями все, что ему казалось подозрительным: прошелся по кустам, зеленеющим в лощине, прочесал склон высоты, обстрелял одиноко стоявший дуб.