На Забайкальском фронте
(Документальные повести, очерки) - Котенев Алексей Яковлевич - Страница 22

Трудно было понять, что все это значит. Очередная провокация на границе? А может, настоящая война? Размышлять было некогда. Прибежал на станцию, вскочил на подножку вагона проходящего поезда и принялся стучать в дверь. Но она оказалась запертой: проводница, на беду, заснула. Что делать? Путь неблизкий, мороз сорок градусов, встречный ветер пронизывал до костей. На длинном перегоне он почувствовал, что замерзает, с трудом достал скрюченными пальцами пистолет и начал стрелять — будить проводницу выстрелами: другого выхода не было.

— В вагоне началась суматоха. Полусонная проводница открыла дверь. В тамбур шагнул заметенный снегом капитан и упал на пол.

— Есть в вагоне врач? — послышался чей-то тревожный голос.

— Есть такие! — отозвался пожилой майор медицинской службы и заспешил к выходу.

В полутьме капитана втащили в купе проводницы, из тамбура принесли ведро снега, оказали первую помощь пострадавшему.

Поезд остановился на разъезде, когда уже совсем рассвело. Команда бойцов хлынула к выходу, и вагон почти опустел.

Вернувшись на свое место, майор сразу же приник к окну, замахал рукой, весело приговаривая:

— Вон он, возмутитель спокойствия!

— Он, что ли, стрелял? — спросил кто-то.

— Что же ему оставалось делать? — ответил майор. — Замерзал человек… Когда люди мерзнут в степи — сено жгут. Только удивляюсь: как же он сумел выстрелить? Руки были, как грабли…

— Опасность придает силы…

— А вы знаете, кто это такой? — спросил майор. — Это писатель Марков — наш сибиряк, иркутянин. Едва отходил его снегом да спиртом. Хорошо, что прихватил с собой фляжку…

— Не заблудился бы в такую непогодь, — забеспокоился кто-то из пассажиров.

— Такой не заблудится — в тайге вырос, потомственный охотник. Батька его на медведя хаживал, — сказал майор. — Остыл, конечно, на ветру, до костей промерз. Возможно, и вспомнит эту ночь когда-нибудь под старость в скверную погоду…

— И чего потащился в такую пропасть? — заворчала проводница. — Мог бы переждать. Не горит, небось.

— Говорит, нельзя ждать. Военный человек. Идет туда, где приказано ему быть. Срочное задание.

Над вагоном бесновалась пурга. В набегавших волнах летучего снега виднелся уходивший в степь человек. Навстречу ему дул порывистый ветер, хватал из-под ног россыпи сыпучего снега, кружил их над головой. А он все шел и шел туда, где приказано быть…

Когда на маньчжурской границе стало потише, в даурских дотах и дзотах все настойчивее заговорили о назревшей необходимости поехать на Запад — сражаться с немецко-фашистскими захватчиками. Стремление уехать в действующую армию появилось и у работников фронтовой газеты. Как-то вечером в писательском кабинете, как всегда, собралось много народа, зашел разговор о законном желании забайкальцев показать в боях свою выучку. Капитан Бесов — корреспондент из отдела боевой подготовки — рассказал о трагическом случае, который произошел недавно в укрепрайоне.

Один солдат получил известие о гибели отца и стал проситься на фронт, чтобы отомстить гитлеровцам. Когда ему отказали, он додумался… отрубить себе мизинец — чтобы попасть на фронт, хотя бы в штрафную роту…

Марков нахмурился, с досадой сказал:

— Случай нелепый. Ротный там, видно, плохой. И замполит…

Бесов пояснил, что ротный нисколько не осудил своего солдата, поскольку сам написал двенадцать рапортов с просьбой отправить его на фронт. Все рапорты конечно же вернули с отказом. Он сложил их в полевую сумку и носил как «оправдание». «Без них, — говорил, — не могу являться после войны в свой город».

Бесов стал защищать командира роты.

— Правильно делает, что пишет рапорты, — рубанул он рукой. — Всем нам надо писать. Я, к примеру, танкист, командир взвода тяжелых танков. Где мое место? На переднем крае, вот где! А я сижу в Чите, бумажки переписываю.

— Плохо, видно, мы их переписываем, — заметил Марков. — Вы только посмотрите, какие страсти бушуют в наших забайкальских полках, а мы ищем темы для своих очерков! Люди конечно же стремятся к подвигу. Но подумайте: все ли наши бойцы и даже командиры верно понимают подвиг?

Сказав это, Марков что-то записал в блокноте. А недели через две в газете появился его большой рассказ «Трактат о подвиге», в котором очень убедительно говорилось о смысле воинской службы, о значении боевой учебы. Сюжет рассказа очень прост. У границы в забайкальских сопках живут в землянке четыре офицера и часто, сидя у костра или в заснеженной землянке, рассуждают о своей судьбе, о любимых и конечно же мечтают о подвигах, хотят поскорее попасть на Запад, где гремят бои. Но уехать удается не всем. Капитан Михайлов остается на Востоке стеречь забайкальскую границу, готовить к боям своих подчиненных. А что же сталось с мечтой о подвиге? Есть ли место для него в повседневной боевой учебе? Конечно, есть. Рассказ заканчивается награждением капитана Михайлова орденом Отечественной войны.

В чем состоит подвиг офицера? Подвиг воплощен в мастерство. Это звучит не совсем привычно. Но разве не подвиг совершает офицер, если воспитанные и обученные им бойцы, попав на фронт, в короткое время выводят из строя почти полк пехоты противника? Разве нет в подвиге учеников доли подвига их учителя и воспитателя?

Убедительно звучат в рассказе заключительные слова командира полка, обращенные к молодому лейтенанту.

«— Подвиг — это понятие многогранное, — говорит командир. — Я участник трех войн и не теоретически, а опытом изведал суть этого понятия. Иногда подвиг требует секунд, иногда часов, но очень часто многих лет, а порой и целой жизни. Но в какой бы форме ни проявлялся подвиг, какой бы характер он ни носил, истоки его одни: цельность души человека и высокая осознанность им своего места в жизни».

Это был, пожалуй, самый злободневный рассказ из всех, которые печатались в нашей газете. Он как бы вторгался в жаркие споры, кипевшие в блиндажах и землянках, разбросанных по забайкальской и дальневосточной границам. Рассказ задел за живое и корреспондентов фронтовой газеты. Одни его хвалили, другие критиковали за назидательность. Капитан Бесов признавал, что рассказ написан хорошо, но идея ему явно не нравилась.

— На Западе идет грандиозная битва, — запальчиво доказывал он. — А мы, военные люди, стоим в стороне. Разве это справедливо?

— Ты предлагаешь открыть маньчжурскую границу? — спрашивал его пропагандист Ковригин.

— Зачем же открывать границу? — не сдавался Бесов. — Но я бы установил такой порядок: повоевал на Западе — поезжай на Восток, покарауль границу…

— На твою идею поездов не хватит! — засмеялся лейтенант Тихонов.

На другой день Павел Бесов пошел к редактору и вгорячах нагрубил ему. Редактор назвал его бузотером, разлагателем забайкальской обороны и решил отчислить из редакции. Маркову не понравился такой оборот дела. А уж когда ему что не нравилось, не таился, открыто высказывал мнение, вступал в спор с кем угодно, если этого требовали интересы дела.

— Вы не имеете права наказывать человека за похвальное стремление сражаться на фронте, — сказал он редактору.

— Это что еще за адвокаты появились у нас? — рассердился тот. — Не вмешивайтесь не в свое дело!

— У человека просто сдали нервы.

— Я не намерен каждый день выслушивать его глупости.

— Но он талантливый журналист.

— Этот талантливый журналист скоро доведет меня до инфаркта.

— В семье у него не все в порядке. Жена больная… Потому и нервничает.

Трудный разговор длился около часа. В конце концов редактор поостыл и оставил Бесова в редакции.

После разговора с редактором Марков пошел к Бесову, сказал ему напрямик:

— Павел, брось бузить и переводить бумагу на рапорты. Никто тебя на Запад не пошлет. Ты что у нас, самый красивый, чтобы тебя одного выдергивать из коллектива? Не впадай в детство. Я вот о чем думаю. Тебе известно, что работники штаба и политуправления ездят на фронт за боевым опытом? А нас не посылают. Ты об этом подумал? Ведь мы, корреспонденты, — главные пропагандисты боевого опыта. Так почему же нас игнорируют? Тут надо разобраться. Вот путь, который приведет нас в действующую армию. Я пойду к члену Военного совета фронта Зимину, дойду до командующего, но докажу свою правоту!