На Забайкальском фронте
(Документальные повести, очерки) - Котенев Алексей Яковлевич - Страница 12

Между тем новый прием Копейкина наделал в полку много шума. Скоростники теперь могли давать двадцать три выстрела в минуту, больше чем в два раза перекрыв уставную норму. Слух о таком успехе быстро разнесся по степному гарнизону, а затем и по всему фронту. Удача вселяла уверенность, придавала новые силы.

На другой же день после стрелковых соревнований Петр Кузнецов пошел на стрельбище, в казарму возвратился только поздно вечером. Не одну еще неделю бился он вместе с товарищами в поисках нового приема. Рядом с ним трудился Иван Копейкин. И наконец работа для левой руки была найдена. Кузнецов заставил ее спускать курок.

— Вы посмотрите, что получается, — сказал он и камнем упал на землю.

Положив левую руку на шейку приклада, взялся указательным пальцем за спуск, а правой рукой начал часто двигать затвором, не выпуская рукоятки стебля затвора. Теперь уже правая рука не металась от спускового крючка к рукоятке и обратно. Половину работы делала за нее левая рука. Когда друзья начали проверять новый прием, то подсчитали, что таким методом можно дать в секунду по выстрелу и даже больше.

Добившись высокой скорострельности, приближенной к скорострельности автомата, новаторы начали упорно размышлять о другом — о меткости стрельбы. Ведь врага бьют не количеством выпущенных пуль, а меткими попаданиями. Меткость стрельбы зависит прежде всего от устойчивости винтовки. Как ее укрепить, в какие тиски зажать, чтобы она верно посылала выпущенную пулю? К этому и сводились поиски.

Сначала они были безрезультатными. Трудность состояла в том, что у всех троих оказалась «короткой» правая рука. Если бы она была «длиннее», можно было бы согнуть ее в локте и локоть поставить на землю.

— Вот тогда бы я зажал винтовку, — не раз говорил Копейкин.

— Не наставлять же теперь руку, — шутил Кузнецов.

После мучительно долгих поисков друзья нашли способ «удлинить» руку. Наставление рекомендует стрелку ложиться под углом к линии прицеливания. Это значительно укорачивало руку и ставило затылок приклада на край движущейся части плеча. Кузнецов и Копейкин попробовали лечь прямо, по линии прицеливания. В результате правое плечо подалось вперед. И это дало возможность прижать затылок приклада к щеке, а локоть прочно поставить на землю.

Ринчин попробовал после тренировки испытать новый способ, и он дал невиданный результат — сорок пять выстрелов в минуту. В одну только минуту! Винтовка превратилась в автомат!

Слава о метких скоростниках разлетелась по всему Забайкалью. Успехами новаторов заинтересовался командующий Забайкальским фронтом генерал-полковник М. П. Ковалев. Он наградил скоростников часами. Окрыленные успехом, три друга еще энергичнее принялись совершенствовать свое мастерство. Через несколько месяцев усиленной тренировки Кузнецов, Будаев и Копейкин поехали на фронтовые стрелковые соревнования, чтобы доказать: спортивная скоростная стрельба найдет свое применение и в бою.

Тот день Ринчин Будаев не забудет никогда. Погода стояла скверная. Всю ночь над сопками метался сильный ветер, срывая с кустов пожелтевшие листья. А потом ветер стих, точно к чему-то прислушиваясь.

— Старший сержант Будаев! — крикнул полковник, и Ринчин быстро вышел на линию огня.

Впереди виднелись сорок мишеней. Они стояли не в куче — были разбросаны широко по фронту, точно стая хищников. Ринчину показалось, что перед ним самураи, ползущие к Байкалу. Застрочила автоматом винтовка. За одну минуту Будаев поразил двадцать шесть мишеней — ровно столько, сколько положено поражать автоматчику. Стрелявший за ним Петр Кузнецов перекрыл его рекорд на два попадания. Не отстал от них и Копейкин.

Заветная мечта осуществилась! Теперь можно и на фронт! В соленом поту, в упорном солдатском труде они завоевали это право.

ЧУВСТВО ЛОКТЯ

Медный звук сигнальной трубы взвился ввысь и, снижаясь, поплыл над окутанными дымкой сопками.

— Приступить к занятиям! — покатилось от землянки к землянке.

Все моментально ожило. Послышались отрывистые команды. На линейку отовсюду выбегали солдаты и сливались в дружные, точно спаянные, шеренги.

Минометный взвод старшего лейтенанта Кучмасова построился одним из первых. Командир взвода — подвижный, молодцеватого вида офицер, затянутый в ремни походного снаряжения, вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух, окинул уверенным взглядом расчеты. Все были на месте. Подошел старший командир и поставил перед взводом нелегкую задачу. В районе высоты Веселой появился «противник». Перед стрелковым подразделением поставлена задача уничтожить его. Минометчики должны поддержать стрелков.

Не теряя ни минуты, взвод двинулся в заданном направлении. Путь лежал по широкой пади. Потом начались мелкие кустарники, холмы, поросшие зелеными клубками перекати-поля. В воздухе пахло отсыревшей за ночь травой. Над землей поднималось рыжее солнце. Его первые лучи уже скользнули по вершинам сопок.

Солдаты шли бодро, хотя у каждого на плечах увесистые вьюки. Быстрый, четкий и твердый шаг радовал командира взвода. «Теперь только бы выполнить задачу», — с беспокойством думал он. Это беспокойство было вызвано не слабостью или неуверенностью в своих силах, а, скорее, ответственностью, которая всегда жила в нем. Командир роты надеется на него, и приятно оправдать эти надежды — доложить, что задание выполнено, взвод действовал дружно, «как единый боевой организм». Это выражение Кучмасов услышал как-то на полевых занятиях от секретаря партбюро Бокова, когда они разговорились о командире лучшего расчета сержанте Худякове. Худяков им обоим очень нравился — задорный, напористый. Все отдаст, а приказ выполнит. Минометчик до мозга костей. Но вот о соседях сержант мало думал. Почему бы ему не помочь, скажем, второму расчету сержанта Конобеевских? Ведь силы бьют через край. Так нет же…

— Повлияйте на него, — посоветовал Боков, — ведь о войсковом товариществе надо вспоминать не только на лекциях. Сама армейская жизнь, учебные будни — прекрасный материал для воспитания этого чувства.

Хороший совет! Ему потом и следовал Кучмасов, и, может быть, поэтому его взвод называют самым дружным, самым сплоченным в части. Он — первый в учебе, первым построился сегодня на линейке. А теперь вот дружно шагает к высоте Веселой. Вьючные ремни затянуты туго, ничто не громыхает, не звякает. Шаг четкий, уверенный.

Привал сделали у ручья, густо затененного лозняком и кустами орешника. Солдаты напились прохладной воды, освежили лица, наполнили фляги. Кучмасов развернул топографическую карту. Высота Веселая была уже недалеко. Еще бросок — и взвод будет у цели. Положений осложнялось только одним обстоятельством: на пути к высоте лежало большое болото, через которое надо было переправиться. «Не задержаться бы», — подумал командир и, вглядываясь в штрихи карты, мысленно начал составлять план, как лучше преодолеть препятствие.

Проходы в болоте были очень узкие — один может задержать всех. Кучмасов решил переправляться в двух местах, расположенных неподалеку друг от друга. Слева пойдут два расчета — сержантов Худякова и Конобеевских. Остальных солдат он сам поведет правой стороной.

Вызвав сержантов, Кучмасов поставил перед ними задачу, предупредил о предстоящих трудностях.

— Пройдем! — как всегда, уверенно сказал Худяков.

— Значит, опять вместе? — спросил сержант Конобеевских, весело улыбаясь и поправляя ремень.

— Выходит, что так, — ответил Худяков.

Через несколько минут взвод снова тронулся в путь. Худяков и Конобеевских шли рядом, оба были заметно возбуждены. Глядя на них, Кучмасов вспомнил свой разговор с секретарем партбюро и тактические занятия, в которых участвовал его взвод вскоре после того разговора. Тогда тоже надо было поддерживать пехоту. Только брали они не высоту, а мостик через речушку.