Пистоль и шпага (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 34

Вернулась Катя. Поставив подсвечник с оплывшими свечами на стол, подошла к постели.

— Не спите, ваше сиятельство?

— Нет, — ответила Анна, догадавшись, что служанку мучит любопытство. И не ошиблась.

— Платон Сергеевич не разочаровал вас? Что-то быстро вы его выпроводили.

— Нет, Катя, — Анна покрутила головой. — Ничуть не разочаровал. Я довольна. Ты все чудесно проделала и заслуживаешь награды. Возьми из бювара на столе пятьсот рублей.

— Ваше сиятельство! — восторженно воскликнула служанка и чмокнула ее в плечико. — Вы так добры.

— Завтра приведешь его вновь, — сказала Анна. — И так — каждую ночь, пока не приедем в Петербург.

— А далее?

— В столице он поселится в моем доме, и тебе не придется водить его ко мне в спальню тайком, — ответила графиня, зевнув. — Сам дорогу найдет.

— Ваше сиятельство?!

— Молчи! — пригрозила ей пальцем Анна. — Как там далее повернется, не знаю, но, возможно, Платон Сергеевич станет и твоим хозяином. Я замолвлю за тебя словечко. Анна хихикнула и отослала служанку. После чего положила голову на подушку и укрылась одеялом. Она слышала, как Катя расстилала на полу свой тюфячок и укладывалась спать, после чего затихла. Анна понимала, что наперсница в недоумении: как это жалкий подпоручик может стать мужем графини Орловой-Чесменской? Государь ни за что не даст согласия на такой брак! «И не такое бывает, — думала она. — Мой отец начинал солдатом Преображенского полка, дослужился там до сержанта, но помог государыне Екатерине Алексеевне взойти на престол, за что был пожалован в генералы и возведен в графское достоинство. С Платоном случай иной, но карьер он может сделать быстро, особенно с моей помощью. Хочу ли я за него замуж? Не знаю. Но из всех женихов, что осаждают меня, он лучший. Похож на отца и покойного Николеньку — настоящий мужчина, а не светский шаркун. Посмотрим. Первое, что сделаем по приезду в Петербург, так это построим ему приличный мундир, не то у Платона хватит ума явиться ко двору в своем рванье. Мужчины, порою, как дети…» Дальше Анна не додумала, поскольку провалилась в сон. И спала она крепко — не так, как предыдущей ночью.

Глава 10

— Его превосходительство действительный статский советник Виллие и подпоручик Руцкий, — доложил адъютант.

— Проси, — кивнул Александр.

Спустя несколько мгновений в распахнутую дверь вошли лейб-хирург в мундире военного чиновника и офицер в егерском. Миновав порог, они поклонились и замерли в ожидании.

— Проходите, господа! — сказал Александр.

Посетители подошли к столу, за которым сидел император, и, встав в паре шагов от него, вперили взоры в государя. Александр скользнул взглядом по Виллие и перевел его на подпоручика. Молод, хотя не сказать, чтобы слишком. Взрослый, зрелый мужчина. Выше среднего роста, стройный, подтянутый. На груди Георгиевский крестик на банте. Одет в новенький мундир, явно сшитый у хорошего портного — Александр в таких вещах разбирался. Галуны, выпушки, эполеты — все это дорогой работы и из лучших материалов, как и горжет на груди. Странно видеть это на армейском подпоручике. Неужели Виллие расстарался и помог спутнику предстать перед государем в наилучшем виде? Сомнительно. Скуповат лейб-хирург, о том всем известно. Экономит на всем. Охотно пользуется возможностью поесть в царском дворце. Уходя после дежурства к себе на Английскую набережную, прихватывает пару свечей из числа тех, что предназначены для общего пользования. И зачем, спрашивается, так скупердяйничать? Для кого копит? Не жены, ни детей…

Вид подпоручика Александру понравился. Сам щеголь и любитель красивых мундиров, он ценил аккуратность и подтянутость у военных.

— Рад видеть вас, Яков Васильевич, — сказал Александр по-французски. Этот язык император знал лучше русского и предпочитал его в быту. — Читал ваше письмо. Если есть, что добавить, выслушаю, но позже. Сначала поговорю с вашим спутником. Хочу спросить вас, подпоручик. Яков Васильевич писал мне, что умеете сводить мозоли на ногах.

— Имею опыт, — ответил Руцкий тоже по-французски. — Удалось помочь покойному Барклаю де Толли.

«Скромен, — оценил Александр. — Хотя, возможно, робеет или осторожен».

— Да, тяжкая потеря для России, — сказал император, делано вздохнув. — Генерал де Толли был замечательным военным министром и командующим армией. У меня тоже мозоли, подпоручик. Сможете помочь?

— Для начала хотел бы взглянуть, — ответил Руцкий и добавил, поклонившись: — Если позволите, ваше императорское величество.

— Можете обращаться ко мне без титула, — улыбнулся Александр и позвонил в колокольчик. — Денщика! — приказал заглянувшему в кабинет адъютанту.

Спустя пару минут Руцкий, склонившись, рассматривал ступню царя, с которой денщик снял сапог и размотал онучу.

— Больно? — спросил, ткнув пальцем в мозоль.

— Да, — сморщился Александр.

— На другой ноге тоже есть?

— Увы, — кивнул император.

— Показывайте.

Рассмотрев вторую ступню и также потыкав пальцем в мозоль, Руцкий выпрямился и на миг задумался, подняв взор к потолку. Затем перевел взгляд на императора.

— Не могу порадовать вас, государь. Мозоли давние, застарелые, ножки проросли глубоко в мышечную ткань. Извлечь их будет непросто. Понадобится специальный инструмент — щипцы с тонкими, длинными губками. Возможно, сверло. У меня этого нет. Надеюсь, в Петербурге найдутся мастеровые, способные их изготовить.

— Кто, например? — спросил Александр.

— Полагаю, часовщики, — ответил Руцкий. — Они имеют дело с мелким инструментом, здесь как раз такой надобен.

— Обратитесь к придворному часовщику, — повернулся император к Виллие. — Если не сможет, поищите других. За наградой дело не станет.

— Сделаю, государь! — поклонился лейб-хирург.

— Тогда, с вашего разрешения, государь, приступим к размягчению мозолей. Все необходимое для этого есть, — сказал Руцкий. — В приемной — сумка. Прикажите ее принести, а еще — таз, холодную и горячую воду.

— Слышал, Игнат? — повернулся царь к денщику.

Тот кивнул и вышел. Спустя пять минут Александр сидел, погрузив ступни в таз с горячей водой, куда Руцкий щедро отсыпал порошка из склянки, сказав перед этим:

— Как вода остынет, скажете, государь.

— Присаживайтесь, господа! — сказал Александр застывшим в стороне поручику и Виллие. — В ногах правды нет.

Последнюю фразу он произнес по-русски. Император любил время от времени щегольнуть русской пословицей.

Гости послушно расселись на поднесенных денщиком стульях.

— Поскольку у нас образовалось время, не стоит терять его зря, — сказал Александр. Все по той же давней привычке, он очаровывал гостей. Они, несомненно, запомнят сказанное здесь и расскажут, как император в любой ситуации исполняет долг перед Отечеством. — Готов выслушать ваш доклад, Яков Васильевич.

Виллие начал. Александр сидел, изображая внимание на лице, но сам больше прислушивался к ощущениям в ступнях. Им было горячо, но приятно. Время от времени император кивал и сказал, когда лейб-хирург смолк:

— Благодарю, Яков Алексеевич! Ваши труды на благо Отечества не останутся без награды. Продолжайте свое попечение о раненых офицерах и солдатах. В случае нужды обращайтесь к графу Аракчееву. В связи со смертью генерала де Толли, я попросил Алексея Андреевича принять на себя обязанности военного министра. Вы о том уже, наверное, слыхали. Графу велено всячески содействовать вашим усилиям. С удовольствием послушал бы и вас, подпоручик, — улыбнулся он Руцкому. — Мне сказали, что вы храбро сражались под Бородино. Мнение очевидца этой битвы для меня крайне любопытно. Но, увы, — он развел руками. — Вода остыла.

— Это не беда, государь! — ответил поручик, вскочив. — Мне не раз придется повторить процедуру. Как уже говорил, мозоли застарелые, их следует основательно размягчить.

Подскочивший денщик вытер ноги царя, после чего Руцкий наложил на мозоли лоскуты из тонкого полотна, на которые он перед этим что-то плеснул из склянки, накрыл их полосками тонкой кожи, после чего туго забинтовал.