Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович - Страница 3

Увы, миномет Романова так и остался на вооружении одной крепости — Новогеоргиевска, а дальнейшие работы в этом направлении были прекращены

(**) 1/2-пудовая медная гладкоствольная мортира была принята на вооружение в 1838 г. и изготовлялась, с небольшими перерывами, вплоть до 1878 г.

Даже появившиеся в русской армии минометы не смогли окончательно вытеснить с поля боя этот артиллерийский раритет. Последние выстрелы 1/2-пудовая медная гладкоствольная мортира сделала в годы Гражданской войны.

(***) В 1896 г. школа по заданию Главного артиллерийского управления проводились испытания различных образцов орудийных и командирских угломеров, буссолей и других приборов для наводки орудий в цель при закрытой стрельбе. В результате на вооружение артиллерии были приняты командирский угломер и батарейная буссоль, разработанные преподавателями школы полковниками В. Н. Михаловским и В. Д. Туровым.

Глава 2 Январь 1901. Тифлис. Дворец в Ликани. Гучков

Александр Иванович Гучков (*) никогда не любил ждать. Его страстная деятельная натура ненавидела паузы, зато обожала активность и натиск. Общественник до мозга костей по призванию и экстраверт по натуре, представитель богатейших семей империи — Гучковых-Боткиных-Третьяковых, финансист Александр Иванович каждым своим движением опровергал крылатую фразу «Деньги любят тишину». Его деньги тишину не любили. Может быть потому, что он всегда считал их средством, а не целью.

Александр Иванович Гучков был как раз тем самым рычагом, с помощью которого Архимед обещал перевернуть весь мир. Неравнодушный и переполненный кипучей энергией настолько, что периодически срывало крышу, к 38 годам — именно столько ему стукнуло в 1900 — он уже успел прожить жизнь, которой в начале ХХ века хватило бы на четверых.

Успел поучиться на историко-филологическом факультете Московского университета, где слушал лекции Герье и Ключевского. Оставшись неудовлетворённым качеством своего образования, отправился за границу, где изучал историю, государственное и международное право, политическую экономию, финансовое право и рабочее законодательство в Берлинском, Венском и Гейдельбергском университетах.

Находясь за границей, узнал про голод в России. Не закончив учебный курс, выехал в наиболее пострадавший от голода Лукояновский уезд Нижегородской губернии и возглавил организацию помощи голодающим, причём делал это настолько эффективно, что был замечен и даже награждён орденом Анны III степени.

Будучи избранным почётным мировым судьёй, товарищем Московского городского главы, а потом — гласным городской думы, занимался призрением бесприютных детей и страхованием наёмного труда. 33 летним он оказался на посту, которого другие добивались в очень зрелые годы. Казалось бы, радуйся и делай карьеру чиновника. Любому за счастье. Но только не Гучкову.

Узнав про резню армян в Османской империи, немедленно выехал в Турцию и собрал материалы, уличающие власти в потакании геноциду. Затем предпринял рискованное путешествие в Тибет и стал первым русским небуддистом, принятым далай-ламой. В 1898 году уехал на Дальний Восток, где поступил на службу казачьим офицером охраны на строительстве Китайско-Восточной железной дороги, но, вскрывая злоупотребления на местах, в пух и прах рассорился с С. Ю. Витте и подал в отставку…

Возвращался он обратно в Европейскую часть России не как все нормальные люди — с комфортом по железной дороге, а верхом, по населённым воинственными кочевниками территориям Китая, Монголии и Средней Азии. Вернувшись, узнал про англо-бурскую войну и, не задумываясь, рванул в Африку. Воевал на стороне буров. Был тяжело ранен в бедро и захвачен в плен, но отпущен англичанами, восхищенными его храбростью, в обмен на обещание больше не воевать в Африке.

С недолеченной раной воротился в Россию и практически тут же сорвался на Дальний Восток — там началось восстание ихэтуаней. Гучков решил, что действующая армия без него точно не обойдётся. Вот в Китае его и нашло личное приглашение великого князя Николая Михайловича прибыть «по делам государственной важности» в имение «Боржоми».

Две недели, проведенные за составлением подробных отчетов о замеченных в ходе англо-бурской войны инновациях, с предложениями о том, что из увиденного надо внедрить в отечественной армии, взбесили деятельного Гучкова больше, чем все расхитители КВЖД, вместе взятые. И только заботливая атмосфера, созданная в имении, и личное радушие великого князя, искренне интересующегося событиями в Африке, удерживали его в этой сонной дыре.

Слухи о покушении на императора в Баку привели собравшихся в княжеском имении ветеранов англо-бурской войны в страшное возбуждение. Целыми днями в салонах и гостиных, в садовых беседках и на прогулочных аллеях строились гипотезы и предположения, одно зловещее другого. Но в одном собравшиеся были едины — без коварной Британии дело не обошлось, а уж кто был исполнителем — не так и важно. Гучков не был так категоричен. Англия Англией, но и внутри империи хватало тех, кто почитал за счастье войти в историю, укокошив какую-нибудь значимую персону.

Когда же стало известно, что именно сюда — в Ликанский дворец — государь будет доставлен для восстановления здоровья после покушения, ветераны англо-бурской войны единогласно постановили сформировать добровольческую охранную дружину, которая возьмёт на себя заботу о безопасности Его Императорского Величества, если царю будет угодно. А вот это уже было конкретное и серьезное дело, и Александр Иванович с удовольствием вместе с остальными ветеранами лазил по окрестным горам и ущельям, выставляя посты и секреты в наиболее удобных для терактов, местах.

Приезд императора прошёл крайне буднично. Два экипажа, куда уместился сам самодержец с великим князем Николаем Михайловичем, адъютант, пара жандармов и доктор в сопровождении казачьей полусотни напрочь сбивали стереотипы, почерпнутые из прессы. Гучков тоже был удивлён столь немногочисленной свитой, как впрочем и внешним видом императора, больше похожего на египетскую мумию — как потом выяснилось — следствие многочисленных мелких порезов от снесенной взрывом хрустальной люстры.

Следующий день тоже начался вполне обыденно, если не считать решительное заворачивание жандармами многочисленных вельможных визитёров, прибывших засвидетельствовать почтение и выразить поддержку. «Его Императорское Величество никого принимать не будет в связи с плохим самочувствием», «ЕИВ дополнительно информирует, когда будет возобновлен приём», «Вы можете письменно сообщить всё, что считаете действительно важным для внимания ЕИВ» — Александр Иванович и сам к концу дня заучил стандартные отговорки, которыми сопровождались отказы в аудиенции.

Как позже оказалось, отказывали не всем. Были такие, на встрече с которыми император даже настаивал. И в первую очередь это относилось к ветеранам англо-бурской войны. Первое рандеву Гучкова с императором состоялось уже во время утренней прогулки, когда его окликнул незнакомый глухой голос:

— Александр Иванович! Не составите компанию?

Не боящийся ни черта, ни Бога, Гучков внезапно почувствовал странную робость и кляня себя за нее, натянуто улыбнулся и поспешил к императору:

— Простите, Ваше Императорское величество, но откуда вы меня знаете?

— Я не просто вас хорошо знаю, — губы под повязкой тронула легкая улыбка, — я ваш усердный читатель. Ведь ваш доклад составляет больше 200 страниц, из которых меньше четверти посвящено Африке, а все остальное — вопросу «Как нам обустроить Россию?». Но одно дело — читать и совсем другое — слушать. Поэтому, не согласитесь ли за прогулкой разъяснить мне некоторые вопросы? Ну и я вам предложу свою точку зрения, — губы царя при этих словах тронула чуть заметная улыбка. — И простите, если буду переспрашивать — плохо слышу — последствия контузии.