Император из стали (СИ) - Васильев Сергей Викторович - Страница 25

— Договорились наполовину, — упрямо наклонила голову Маша. — Я с удовольствием пообедаю, потому что еще не завтракала, но вы мне обязательно расскажете за трапезой, что здесь происходит, потому что без ответов на вопросы я все равно не смогу заснуть. А измученная бессонницей, я некрасивая, — игриво закончила девушка и вложила в свой взгляд всё обаяние, которое ей было доступно.

— Ах, Маша… Какое же Вы чудо, — удовлетворенно рассмеялся граф. — Что ж с Вами делать? Договорились, конечно, идемте же. Стол накрыт, утка стынет… Точнее, вы — идите, а я поеду…

Мне придется начинать очень издалека, — начал граф, после того, как первый голод был утолен и Машины столовые приборы перестали напоминать ветряную мельницу перед ураганом. — Но без этого вы ничего не поймете и вынуждены будете задавать дополнительные вопросы, которые я постараюсь предупредить.

Итак, прадед Саши — граф Канкрин — был человеком более чем известным… Думается, что в истории России не было такого министра финансов, как Егор Францевич, чья управленческая деятельность, идейно-политические взгляды и научно-практические обобщения стали бы предметом столь пристального интереса и исследований многих видных ученых… Но самое главное детище этого публичного человека было тщательно скрыто от посторонних глаз, хотя всегда оказывало ключевое влияние на принятие решений венценосными особами.

Граф Канкрин в период войны возглавлял интендантскую службу по снабжению сначала армии, затем трех российских армий и армий союзников всем необходимым для боевых действий и быта воинов. Он имел звание генерал-интенданта всех действующих войск против войск Наполеона. Его изумительная распорядительность была замечена Кутузовым, который совещался с ним и защищал его при необходимости. На своем посту он начисто переиграл своего французского визави. Ни в России, ни в Европе французская армия не смогла даже близко подойти к тому уровню снабжения войск, которое организовал Егор Францевич для русской армии.

Гораздо меньше известно про невидимую войну, которую пришлось вести генерал-майору Канкрину по спасению российских финансов от наплыва фальшивых ассигнаций, запущенных Бонапартом. Операция по изготовлению подделок проводилась в атмосфере полной секретности. Группа наполеоновских фальсификаторов состояла всего из 3 человек. Руководитель — начальник отделения министерства полиции Шарль Демаре, непосредственные исполнители — гравер Лаль и типограф Фен. К процессу подделывания русских ассигнаций вышеперечисленные господа относились «с душой». В результате по качеству исполнения французские фальшивки превосходили оригиналы — отличались голубоватым оттенком бумаги, более чётким водяным знаком, глубоким рельефным тиснением, ровным расположением букв в словах основного текста, гравированными подписями. Подлинные ассигнации подписывались вручную. Однако, незнание французами русского языка привело к забавной путанице букв: в основном тексте в словах «государственной» и «ходячей» буква «д» заменялась на «л», в печатных подписях «Павелъ» превращался в «Павив», «Спиридонъ» в «Спиридот» и тому подобное…

Для борьбы с этой диверсией, с благословения императора Егор Францевич создал финансовую разведочную службу, в которую включил самых близких и проверенных людей… Тогда думали, что это только на время войны с Наполеоном и против него. Жизнь рассудила иначе: победоносная кампания 1813–1814 годов, завершившаяся триумфом русской армии в Париже и освободившая Европу от Бонапарта, могла бы дорого обойтись императорской казне. Союзники за снабжение русской армии продовольствием запросили 360 миллионов рублей. На фоне государственных расходов России, которые, например, в 1809 году составили немногим более 278 миллионов рублей, эта цифра выглядела чудовищной. Однако тогдашнему генерал-интенданту русской армии удалось добиться от союзников снижения выплаты в шесть (!) раз, сэкономив России 300 миллионов рублей… Это то, что знают все…. А вот почему ему удалось это сделать — не знал никто, кроме Канкрина и его финансовой разведки, раскопавшей длинный шлейф из подставных компаний и доказавшей, что почти вся прибыль от разорительных цен за поставки русской армии идёт напрямую в карманы венценосных особ из Британии, Пруссии, Австрии… Естественно, что копии таких документов, выложенных на стол переговоров, резко снизили аппетиты «союзников», и также резко подняли уровень озлоблённости «цивилизованной Европы» против «варварской России».

Уже тогда секретность финансовой разведки была не прихотью, а элементарным способом выживания — слишком для многих её работа была не просто неудобна, она была смертельно опасна. И в России, и за её пределами. Для людей, работающих на Егора Францевича, война с победой над Наполеоном так и не закончилась.

Главный подвиг Канкрина — приведение русских финансов в практически идеальное состояние — признают все ученые и политики. Но именно то, как ему удалось это сделать, старательно скрывают как историки, так и политики. Поэтому остаются до сих пор неизвестными тайные операции финансовой разведки, в ходе которых вскрывались и предотвращались злоупотребления и мздоимство на самом высоком уровне, хотя преступники обычно оставались безнаказанными благодаря своему положению.

Когда раздраженный попустительством в отношении высокопоставленных казнокрадов, в 1840 году Канкрин попросил у Николая I об отставке с поста министра финансов Российской империи, тот ответил: «Ты знаешь, что нас двое, которые не можем оставить своих постов, пока живы: ты и я»!.. (**)

Кстати, сударыня, расскажу Вам одну анекдотичную историю, получившую широкую известность в своё время. Дело касалось представления к увольнению одного из чиновников министерства финансов.

Граф Канкрин: А по каким причинам хотите вы уволить от должности этого чиновника?

Директор департамента граф Винниченко: Да стоит, ваше сиятельство, только посмотреть на него, чтобы получить к нему отвращение: длинный, сухой, неуклюжий немец, физиономия суровая, рябой…

Граф Канкрин: Ах, батюшка, да вы это мой портрет рисуете! Пожалуй, вы и меня захотите отрешить от должности…

Сам же Канкрин, обыгрывая свое немецкое происхождение, с иронией отмечал: «Немец похож на капусту: чтобы она вышла хороша, непременно нужно ее пересадить в инородную почву». Став в России Егором Францевичем, Георг-Людвиг Канкрин всегда помнил слова своего отца: «Георг-Людвиг, никогда не забывай, что твоя родина — Германия. И она не может существовать без окружающих ее стран. Но помни и другое, что если станет худо России, то многим не сдобровать, а Германии — в десять раз более. Служи России, как родине своей, как новому Отечеству, превыше которого нет ничего в свете Божьем».

Егора Францевича не стало в 1845, а потом была война, названная Крымской, хотя военные действия охватывали весь периметр границ империи. В ходе ее осиротевшая финансовая разведка под руководством графа Ламберта Иосифа Карловича и Кейзерлинга Александра Андреевича выявляла и уничтожала финансовые каналы, работающие на подкуп чиновников военного и дипломатического ведомств, вскрывала факты мошенничества, а потом, уже под начальством Оскара Егоровича Канкрина, занималась выявлением каналов финансирования террористов…вплоть до гибели императора Александра II и эмиграции нашего шефа — Лорис-Меликова… Теперь….

— А теперь этой службой руководите вы, — догадалась Маша.

— Да, — граф выдохнул с облегчением, найдя повод не сообщать про плачевный, уже полностью неофициальный статус его службы в настоящее время. — Канкрин Георгий Викторович, к Вашим услугам…

— А мичман Головин… Александр Георгиевич… Мичман, стало быть — ваш сын?

— Племянник. Его отец, Георгий Александрович Канкрин, статский советник по министерству финансов, погиб три года назад, расследуя одно дело на Иркутской таможне. Но я люблю Сашу, даже больше, чем сына и обещал Георгию, что обязательно позабочусь о внуке… Вот с вашей помощью, пока это удается. А Головин — это просто необходимый для работы псевдоним, который позволял ему какое-то время работать инкогнито… Насколько мы теперь видим — очень недолго… Я не закончил рассказ, но вы, думаю, уже догадались, в какую компанию попали и почему мы так чураемся публичности.