Вечер встречи выпускников (СИ) - "polustrovo" - Страница 18

— Ладно, Марик, — Корольков посмотрел на Гусева, — думаю мы можем сказать ему. Они взрослые люди, в конце концов… сами разберутся.

— Да уж, только один не совсем взрослый, судя по его умственному развитию, а другой — не совсем человек, — проворчал Гусь. — Но ты прав, может вдвоём они и сообразят чего. Если Эл, конечно, Сыроегу не прибьёт сразу, за всё хорошее… Ладно, Сыр Сырыч, пиши адрес.

***

Сыроежкин действительно боялся, что если Электроник узнает его, то просто не пустит на порог. Сначала он думал подождать, пока кто-нибудь не войдёт в подъезд или не выйдет из него, но как только Серёжа приблизился к заветной двери, рука сама нажала на кнопку вызова переговорного устройства. Всё что он успел сообразить — это натянуть пониже капюшон, чтобы закрыть большую часть лица и ляпнуть первое, что пришло ему в голову:

— Курьер.

— Поднимайтесь, двадцатый этаж, — послышался знакомый до боли голос.

Признаться, Серёжа ждал удара. Если не физического, кулаком в рожу, то морального — например, Эл попросит его больше не приезжать без предупреждения, а ещё лучше, вообще, не беспокоить. Или вместо Эла дверь ему откроет здоровенный бугай в трусах. Или не бугай, не важно, просто новый любовник его Электроника. Но к тому, что он в итоге увидел, Серёжа оказался совершенно не готов. Эл просто смотрел на него. Несколько секунд он стоял, замерев живой статуей, и больше никак не реагировал, только смотрел, не моргая, во все глаза. За это время Сыроежкин успел испугаться, что киборг опять завис, и уже во всю проклинал свою одержимость идеей встретиться с ним, как вдруг Электроник заплакал. Из глаз ручьём потекли слёзы, которых, похоже, он не замечал, но в остальном лицо оставалось совершенно неподвижным. Затем Эл открыл рот, видимо силясь что-то сказать, но не смог. Попытался ещё раз — и опять неудача. Серёже стало больно. Вполне физическая боль выжигала у него в груди сердце и лёгкие, и, чтобы как-то облегчить свои мучения, он прижал Элека к себе. Помогло.

— Эл… — голос Сыроежкина тоже плохо его слушался, имя своего двойника он просто выдохнул. — Эл…

Стоявший до того неподвижно Громов обнял с такой силой, что у Сергея перехватило дыхание. А потом Эл стал оседать на пол.

— Эл, пожалуйста, только не зависай… Ты только не зависай, я с тобой, Эл, — шептал Сергей, из последних сил стараясь дотащить двойника до кровати. — Слышишь? Всё хорошо, Эл, я тут, — он наконец-то сгрузил свою ношу на постель и сам рухнул сверху, подмяв под себя Громова.

Слышать-то его Эл слышал, а вот понимал вряд-ли. Первый шок был позади, и разбалансированная нервная система киборга пошла вразнос. Его трясло, руками он опять мёртвой хваткой вцепился в Серёжину куртку и от беззвучных слёз перешёл к сдавленным рыданиям.

«Чёрт, как же ему плохо-то было, раз сейчас такая реакция!» — Серёжу мучило чувство вины, смотреть на такого несчастного клона было почти физически больно. Он как мог успокаивал Эла, говорил ласковые слова, нежно поглаживал, целовал его мокрое лицо, и через несколько минут Громов пришёл в себя.

— Серёжа… — Эл полностью успокоился, обхватил обеими руками лицо двойника, — Серёженька мой, — и буквально прилип к его губам жадным поцелуем.

«Почему он так? Он должен меня ненавидеть, а он… он не просто хочет, он меня действительно любит… Продолжал любить все эти годы!..» — мелькали в затуманенном страстью мозгу Сыроежкина обрывки мыслей. Электроник уже полностью владел собой, к нему вернулись силы, и он занял привычную в их паре «верхнюю» позицию — перекатившись с Серёжей по своей большой кровати, оседлал его бёдра, одной рукой прижал к постели Серёжины запястья, задрав ему над головой руки, а другой ловко освобождал близнеца от одежды.

— Эл… Эл… подожди… я ведь не мылся… грязный весь, — с трудом переводя дыхание, практически выстонал Сыроежкин, но было поздно — скользкие пальцы киборга уже погрузились в его тело и аккуратно массировали набухший бугорок простаты.

— Ничего страшного, Серёжа, я вымою тебя. Потом… Сам… — пальцы исчезли, их место занял член Эла, а Серёжа вдруг впервые в жизни пожалел, что слишком растянут — столько трахался не пойми с кем, давал засовывать в себя всякие большие штуки, не брезговал иногда и двумя членами сразу. Хорошо, хоть до фистинга не додумался. Он хотел сильнее чувствовать Эла, сейчас его бы не испугала боль, он бы даже рад был болезненным ощущениям. Но всё, что он мог — сильнее сжаться.

Эл ни на что не жаловался, долбился в растраханную дырку, закинув Серёжины ноги себе на плечи, и старался при каждом толчке попадать по простате. Всё для Серёжиного удовольствия, как и всегда. Пару-тройку минут Серёже только и оставалось, что поскуливать на одной ноте от нахлынувших чувств, да комкать вспотевшими ладонями покрывало под собой. Он кончил, глядя в безумные глаза своего клона, так ни разу и не прикоснувшись к себе.

«И чего я от него столько лет бегал? Эл классно трахается… И меня любит. И вообще… — Сыроежкин лежал в ванной в клубах ароматной пены, откинувшись головой на грудь Электроника, и боролся со сном. — Ответственности боялся, серьезных отношений… Свободу свою потерять, ёпта! Я и сейчас этого боюсь», — сквозь накатывающую дрёму Серёжино сознание атаковали экзистенциальные вопросы, решить которые он был не в состоянии. События последних суток — перелёт, «допрос» у Гусева и встреча с Электроником — выжали из Серёжи все силы. Но теперь рядом был Эл, который крепко обнимал своего засыпающего близнеца и целовал в макушку. Может, Сыроежкину, как Скарлетт О’Хара, стоит подумать над своей судьбой завтра?

«Завтра» застало Серёжу лежащим на белоснежных шёлковых простынях в кровати Элека. Как он там оказался, Сыроежкин не помнил, не иначе как Эл перенес его, спящего, из ванны, с него станется. Сам Элек сидел тут же рядом, перебирал светлые кудри близнеца, запустив руку в Серёжину шевелюру, ласково смотрел на него и улыбался.

— С добрым утром! Серёж, я должен тебе кое-что сказать.

— Конечно, Эл, говори, я тебя слушаю, — Сыроежкин приготовился услышать признание в любви, объяснение вчерашней истерики, рассказ о том, как Электронику было плохо все эти годы… Даже град упрёков и обвинений его бы не удивил. Но Эл сказал:

— Я больше не отпущу тебя, Серёжа. Ты должен это понимать. Не выпущу отсюда.

— Ч-то?.. — Сергей подумал, что ослышался.

— Прости, но я просто не смогу по-другому.

— Л-ладно, Эл, — кивнул Серёжа, — не отпускай. Я согласен, — что творится в голове у киборга Сыроежкин не понимал, но на всякий случай решил не спорить.

— Ты мне не веришь, Серёжа. Не страшно, потом ты поймёшь, — Эл наклонился и стал целовать своего двойника, постепенно спускаясь поцелуями всё ниже и ниже от Серёжиного лица. А Серёжа от этих простых действий Электроника только и мог, что изгибаться, стараясь больше подставиться под откровенные прикосновения, и пытаться приласкать близнеца в ответ. А потом его перевернули на живот, вздёрнули повыше зад, и любые мысли разом покинули Сёрёжину голову — осталось только чистое удовольствие, вышибающее из груди сладкие стоны, и ощущение полного счастья. Всё встало на свои места, пазл сошёлся — и в прямом, и в переносном смысле.

***

— Эл, мы уже третий день безвылазно сидим в квартире, — Серёжа старался говорить спокойно, но внутри в нём всё кипело от возмущения — похоже, обещание Электроника больше не выпускать его отсюда, следовало понимать буквально.

— Мы не сидим. Я работаю, ты отдыхаешь. Это ведь нормально, отдыхать. Насколько я понимаю, за последние несколько лет ты так часто менял работу, что нормального отпуска у тебя не было. Да и денег на него — тоже, — не повернув головы от монитора, за которым работал, ответил Эл.