Вечер встречи выпускников (СИ) - "polustrovo" - Страница 10

— Объект ноль ноль два, — неуверенно начал Элек, — теперь твоё имя… твоё имя… Рэсси! — Эл оглянулся на профессора в поисках одобрения и протянул ему устройство связи.

— Нет-нет, мой мальчик, — устройство профессор забирать отказался. — Теперь оно твоё, как и собака. Давай, проверь как пёс усвоил кличку.

Эл убрал бляху в карман и, как если бы Рэсси и впрямь был обычной псиной, позвал:

— Рэсси!

Пёс тут же встрепенулся, поднялся на все четыре лапы и подошёл к своему новому хозяину.

— Кстати, а почему «Рэсси», Элек? — поинтересовался профессор. — Он же тихий и покладистый, не рычит совсем…

— Это аббревиатура, — пояснил Эл. — Редчайшая Электронная Совершенная Собака… ну, И так далее, — профессор только молча подивился своеобразной фантазии своего создания.

Находящийся в депрессии Эл с трудом заставлял себя выполнять необходимые обязанности по уходу и воспитанию своего навязанного питомца. Сил еле хватало, чтобы ездить на учёбу и поддерживать видимость адекватного общения с одногруппниками и преподавателями. А ещё же надо заниматься, минимум два раза в день выгуливать пса, не забывать кормить его и менять воду в миске. Однако, к концу недели Электроник заметил, что мысли о Серёже хоть и не ушли, но стали неким тоскливо-терпимым фоном его жизни. Вроде бы он и помнил о нём, и страдал по-прежнему, но теперь вполне мог заниматься своими делами и кое-как общаться с людьми. А главное, ему не хотелось больше умереть. В этом, правда, была заслуга не только пса, но и самого Серёжи. Он регулярно писал ему, требовал ответа и выказывал общую заинтересованность в жизни своего кибернетического клона. Так что, если не друзьями, то интернет-приятелями они с Элом действительно стали. А Эл где-то очень глубоко в душе лелеял хрупкую надежду, что может быть ещё всё изменится к лучшему. Серёжа нагуляется, отдохнёт во всех смыслах от своего двойника и, может быть, потом у них что-нибудь получится. Ведь не спроста же Сыроежкин не обрывает с ним общение полностью?

С Рэсси Эл старался обращаться как с обычной собакой, а не как с программируемым организмом. Переговорное устройство повесил себе на пояс и без крайней необходимости не использовал. А настала эта крайняя необходимость достаточно быстро. Уже на второй неделе своего пребывания в новом доме пёс отказался от еды, почти не пил и его буквально на руках приходилось выносить на улицу. Что делать Эл не знал и потащил не желающего передвигать лапы Рэсси к ветеринару. Виктор Иванович принципиально никакого участия в жизни собаки не принимал — полностью взвалить на Электроника всю ответственность, было частью терапии, которая по задумке профессора и с одобрения участкового психотерапевта была призвана излечить страдающего киборга от нездоровой привязанности к своему биологическому прототипу.

Ветеринар собаку осмотрел, анализы взял, УЗИ всего чего только можно сделал и постановил, что пёс физически абсолютно здоров. А причина странного поведения собаки… банальная депрессия. Подумать только, у пса — депрессия! Нет, Эл, конечно слышал, что у животных бывает такое из-за дурного обращения или кардинальной смены обстановки. Только вот обращались с Рэсси хорошо, и первые несколько дней в семье профессора и Эла никаких признаков подавленности пёс не проявлял. Тогда-то Электроник и решил попытать счастья в плане установления причин собачьей хандры, использовав возможности навороченной электроники, встроенной в мозг своего четвероногого друга. Эл отцепил от пояса переговорник и сказал:

— Рэсси! Ты слышишь меня?

— Да. Хозяин.

— У тебя что-то болит?

— Нет. Хозяин.

— Но… тебе же плохо?

— Плохо. Хозяин.

Тут Эл несколько растерялся. Пёс, хоть и разговаривал по-человечески, но мышление имел примитивное, как и положено собаке. Как в таком случае сформулировать вопрос о причинах депрессивного состояния Рэсси, чтобы собака дала на него адекватный ответ?

— Почему тебе плохо?

— Я. Один. Хозяин.

Вот это да! Эл тут вокруг пёсика чуть ли не хороводы водит, а он, видите ли чувствует себя одиноким. От этого факта Эл опять впал в замешательство.

— А как же я? — не нашёл ничего умнее спросить Электроник.

— Не вы. Хозяин.

— Ты можешь не говорить каждый раз «хозяин», — невпопад сказал расстроенный Эл.

— Хорошо. Хозяин.

— Скажи, кто тебе нужен?

— Чингиз! — Элу на миг показалось, что назвав это имя (кличку?) Рэсси немного оживился.

— Кто такой Чингиз?

— Собака, — вот оно что, Рэсси нужна какая-то собака по кличке Чингиз. И где её, в таком случае, взять?

— А где Чингиз? — с надеждой на хоть какое-то описание местоположения загадочного пса спросил Электроник.

— Не знаю.

— Но самого Чингиза ты знаешь?

— Да.

— А как его найти не знаешь?

— Не знаю.

«Час от часу не легче, — подумал Эл. — Но где-то этого Чингиза придётся искать. Если он не издох ещё», — от последнего предположения Эла передёрнуло — как бы его Рэсси в края вечной охоты не отправился, если Чингиза в природе больше нет.

— Откуда ты его знаешь, Рэсси?

— Мы вместе жили.

Теперь ясно. Очевидно, этот Чингиз — одно из подопытных животных, которые содержатся в Лаборатории, где работает профессор. И Рэсси, пока его тестировали, жил рядом с этим псом. Что ж, Лаборатория, несмотря на свою направленность, вивисекцией не занимается, так что вероятность, что Чингиз жив, весьма высока. Осталось дело за малым, попросить профессора заменить Чингиза на другое животное, а самого пса привести домой.

— Профессор, нам нужен Чингиз, — огорошил Электроник, едва ступившего на порог собственной квартиры, профессора Громова.

— Ты в этом уверен, мальчик мой? — профессор не выглядел удивлённым, но в голосе его слышалась явная обеспокоенность.

— Да, — твёрдо сказал Эл. — Рэсси говорит, что ему плохо, потому что он один. А чтоб не быть одному, ему нужен Чингиз. Это же какая-то собака из лаборатории? Его ведь можно заменить на другое животное?

— Чингиз из лаборатории, да. Но… это не просто какая-то собака, Элек, — вздохнул профессор, и почему-то с грустью посмотрел на Электроника, — это биологический прототип твоего Рэсси. Рэсси — клон Чингиза.

— Вот как… — тихо сказал Эл. — И что же теперь? Сажать собаку на антидепрессанты и проводить беседы с собачьим психологом? — на кого Эл злился, он и сам не знал — на Чингиза, Серёжу или самого профессора, чьи творения оказались практически нежизнеспособны без своих прототипов. — И что-то мне подсказывает, что сам Чингиз преспокойно сидит себе в вольере, ест корм, ходит дважды в день на прогулку с ассистентами, а про своего клона и думать забыл.

— Элек, — профессор успокаивающим жестом положил руку на плечо киборга, — это всего лишь собака. Но ты прав, с Чингизом всё в порядке, только живёт он не в Лаборатории, а у Маши дома. Но ты не беспокойся, я уговорю её отдать нам его.

***

— Ни хе… В смысле, ничего себе! — аж присвистнул от удивления Гусь. — И как, жили они с Чингизом долго и счастливо?

— Ну, по собачьим меркам долго, да, — усмехнулся Эл. — Десять лет. А вот счастливо… Знаешь, Чингиз совершенно неуправляемым был, меня не слушался, хотя я пытался по науке его дрессировать. Стоило на улице его с поводка спустить — кидался к другим собакам.

— Чё, драться лез?

— Не. Сук покрыть пытался, даже если те не течные были и вообще не хотели. А я каждый раз имел неприятный разговор с другими владельцами собак. Что не слежу за своим кобелем.