Чемодан без ручки (СИ) - "polustrovo" - Страница 8

Друг, который не вспоминал о нём уже пару месяцев, отреагировал на удивление быстро — взял на работе день за свой счёт и поехал в больницу — говорить с врачом.

По мере того, как Сергей пересказывал Электронику слова доктора, андроид всё больше мрачнел. Он сделал для себя кое-какие выводы, принял окончательное решение относительно своего будущего и теперь пытался свыкнуться с этой мыслью.

— Эл, ну не падай духом, — утешал его Сыроежкин. — Шестьдесят восемь лет — все процессы в организме медленные, может, и не три месяца, может, больше. А там, кто знает? Врачи говорят, шансов мало, но не говорят, что их вообще нет. Иногда случается, что эти опухоли замирают надолго и не растут, — Серёжа обнимал Электроника, пытался успокоить друга, но Элек не чувствовал его прикосновений, не поднимал на него глаз, «ушёл в себя»…

Через три недели профессора выписали, и первое, что он сделал — позвал Сыроежкина для приватного разговора. Маленькое кооперативное кафе на первом этаже дома, где жили Виктор Иванович с Элеком, по будним дням практически пустовало. Майя, которую Громов тоже хотел видеть, ещё вела внеклассные занятия в школе, и Сергей пришёл один.

— Вы значительно лучше выглядите, Виктор Иванович, — поздоровался с профессором Сыроежкин. — Надеюсь, чувствуете себя тоже неплохо?

— Это временно, Серёжа. Но ты прав, меня немного подлатали в больнице. Пожалуй, перейдём сразу к делу — за эти пару месяцев относительно активной жизни мне надо успеть сделать одну очень важную вещь.

— Вы об Эле? — Сыроежкин не сомневался, для чего его вызвал Громов.

— Да. Ты знаешь, что он планирует, когда меня не станет?

— Планирует? Когда вас не станет? — не понял Сергей. На ум приходили только варианты надгробных памятников. Наверное, Эл сделает какую-нибудь скульптуру…

— Я поговорил с ним откровенно. Собственно, как ты знаешь, он по-другому и не умеет. Главное, правильно задавать ему вопросы, и тогда он выкладывает всю подноготную, даже если очень этого не хочет.

— И что же он сказал? — с опаской поинтересовался Сыроежкин. Тон профессора очень ему не понравился.

— Электроник собирается уничтожить систему, как только меня не станет.

— К-как? Какую систему? — о чём толкует профессор Серёжа понял сразу, но поверить в это так просто не мог.

— Систему управления кибернетическим организмом. Сначала отключит охлаждение, потом спалит процессоры и модули памяти. В буквальном смысле.

— Нет, — замотал головой Серёжа. — Он не сможет. Он же всё чувствует. Как человек. Ему будет больно!

— После некоторых расчётов, а он, заметь, считал и всерьёз выбирал способ прекращения своего существования! — разнервничался профессор. — Так вот, после этих расчётов, Электроник пришёл к выводу, что так или иначе сгореть ему придётся — от судьбы не уйдёшь. А озвученный мной способ самый, по его мнению, безболезненный по сравнению с остальными.

— Послушайте, профессор, а почему он вообще собирается это сделать?! — Сергей даже повысил голос от расстройства. — Так вас любит, что жить без вас не может? Или это какая-то программная установка, о которой я не знаю?

— Любит, конечно, — нахмурился Громов. — Но жить он не может не без меня, а без… — тут профессор немного замялся, стараясь подобрать правильные слова. — Без признания. Ты помнишь, как Элек хотел стать человеком? Собственно, он им себя всегда и ощущал. И пока вы были похожи, пока у него были друзья, которые, несмотря ни на что, тоже считали Электроника человеком, он был счастлив и спокоен. А потом… Потом исчезли все его друзья. Резко и вдруг. Да, Серёжа, я знаю, что сам этому поспособствовал. Но то была вынужденная мера. Ты, его самый близкий друг, вырос, и Элек больше не смог закрывать глаза на правду — он не меняется. Его механическое тело не является живым организмом. Живо лишь сознание, которое на самом деле и управляет роботом. Электроник вынужден был признать, что технически он — машина, робот. Его статус в глазах людей, если бы о нём знали, ниже животного. И Элек признал это, хотя смириться с этим фактом так до конца и не смог. С другой стороны, машине, чтобы оправдать своё существование, нужно быть полезной, приносить людям какие-то блага. А Электроник, если говорить объективно, никакой пользы не приносит, только расходует средства на своё обслуживание. Всё, что он делал для нас с Машей, было по сути необязательным. Естественно, мы никогда этого не говорили и никак не намекали ему на это обстоятельство. Но Электроник — мальчик умный, он и сам всё понял. Вот и получается, что как робот он бесполезен, а как человек нужен был только нам с Машей. А теперь Машеньки нет, — вздохнул профессор, — и меня скоро не станет. У Электроника просто не остаётся причин существовать дальше. И это не говоря о том, что сама его жизнь в современном обществе без поддержки людей, которые будут сохранять его тайну, просто нереальна. Он даже не сможет заряжать аккумуляторы, не раскрыв свою сущность.

— Подождите, Виктор Иванович, — Сергей был категорически не согласен с Громовым. — А как же я? Разве Эл не знает, что нужен мне?

— С тобой отдельная история, — профессор недовольно поджал губы и ненадолго замолчал. Потом отпил уже изрядно остывшего кофе и продолжил. — Ты только запомни Серёжа, тебя никто ни в чём не обвиняет. У нас с Элеком нет морального права хоть как-то тебя упрекнуть. Ты и так для нас много сделал. Но… Электроник тебе не нужен.

— Вы не правы, Виктор Иванович! Я не…

— Не перебивай, пожалуйста, — Громов пресёк поток возражений и возможных оправданий на корню. — Элек действительно в течение нескольких лет был свято убеждён, что необходим тебе, что его судьба тебе не безразлична. Даже пока ты служил, и всё что Элек мог видеть от тебя — это письма раз в месяц, и то он не отчаивался. Но время шло, ты вернулся, у тебя началась обычная, нормальная жизнь взрослого человека. Работа, семья, скоро вот ребёнок родится… У тебя, Серёжа, и это, я повторюсь, нормально и естественно, ни времени, ни сил, ни интереса на дружбу с роботом нет. Ты больше не заходишь, даже не звонишь ему месяцами. И в твоей жизни совершенно ничего не изменится, если Электроник умрёт.

— Послушайте, Виктор Иванович, — Сергей начинал злиться. — Вы ошибаетесь! Эл мне очень дорог! То, что я сейчас редко общаюсь с ним, это ничего не значит, просто период такой.

— Потом тебе тем более не до него будет. Но опять же, я не обвиняю тебя, не надо оправдываться! — тут уже и Громов не выдержал, начал раздражаться. — Но я вообще не об этом. У меня к тебе, Серёжа, в некотором роде, деловое предложение.

— Да? — удивился Сергей.

— Да. Вы с Майей живёте достаточно стеснённо. И перспектив обзавестись своим жильём, насколько я могу судить, у вас нет. Так вот. Я пропишу вас к себе. После моей смерти квартира будет ваша.

— Вот как? — с сомнением сказал Сыроежкин. То, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, он усвоил уже через пару недель после знакомства с Электроником. — А что буду должен вам я?

— Не догадываешься? Я отдаю тебе Электроника и надеюсь, а в данном случае я могу только надеяться на твою порядочность, что ты позаботишься о нём.

— Понятно… — Серёжа задумался. Перспектива переехать в обозримом будущем в трёхкомнатную сталинку рядом с парком, в месте с развитой инфраструктурой, была заманчива. Но вся ответственность за жизнь андроида ляжет на них с Майей. Впрочем, разве Сергей бы бросил друга даже и без этого щедрого предложения Громова? — Я согласен. Если с вами что-нибудь случится, я беру Эла под свою ответственность.

— Очень хорошо, — вздохнул с облегчением профессор. — Тогда готовьте документы на прописку — желательно успеть, пока я ещё не превратился в абсолютную развалину, и пока не родился ваш малыш — чтобы прописать его сразу в новой квартире.

— Майке ещё пять месяцев ходить…