Небо выше облаков - Логвин Янина - Страница 5

– Вить, а вдруг он изменился? Или у него серьезные отношения с девушкой? Или он не захочет? Это на самом деле совсем не авантюра! Всё гораздо сложнее. Я пока Андрея сама не увижу, не знаю, решусь ли пойти до конца.

Витька отпускает смешок.

– Свет, ты знаешь Шибуева не хуже меня. Не думаю, что он изменился. Зато у вас двоих появится шанс круто повернуть судьбу.

Я напрягаюсь. Иногда у Бампера шуточки, хоть бери и снова мутузь сумкой по рыжей голове.

– Не поняла, Артемьев. Ты сейчас о чем?

– Да так, просто к слову пришлось.

Ну конечно, а то я его не знаю.

– Ради бога, Витька, – говорю устало. – Закругляйся с намеками! Мне только мужа-бабника для полного счастья и не хватает! Я же ревнивая, прибью сгоряча, и не будет у тебя больше друга. Так что уж лучше без крутых поворотов судьбы!

Мы смеемся.

– Ладно, Света. А что с квартирой-то? Ведь остается вопрос с жильем?

– Да, остается. Никак не решусь попросить родителей купить мне квартиру. И дело не в том, Вить, что они не захотят. Я просто дома, понимаешь? Иначе бы давно уже переехала. Да и Андрюшке нужно общение. А здесь девчонки, кот, собака. Ему не будет одиноко в моей семье.

– Ты это мне говоришь, Свет? – хмыкает Витька. – Да мы с Таней сами никак от предков не съедем! Нам нравится здесь жить.

– Вот и мне. Поэтому, если что, попробую на время снять квартиру. В конце концов, законом это не запрещено, а прописка у меня есть.

POV Андрей

Дым в узкую створку окна уходит медленно, клубится у капроновой сетки, не спеша просачивается сквозь пóры, не желая уползать из тепла в сырые сумерки утра. Дым такой же сизый и плотный, как утренний туман. Я расстегиваю халат, затягиваюсь сигаретой, и прогоняю его из комнаты тяжелым дыханием. Освобождаю легкие, чтобы взамен глотнуть хоть немного прохладной свежести, пропитанной тишиной весеннего утра и ароматом цветущих яблонь, проникающих в душную ординаторскую.

Без четверти шесть. Утро. Позади еще одни сутки дежурства в хирургическом отделении скорой помощи, две плановые операции и одна внеплановая, продлившаяся больше четырех часов. Рутинная работа, вымотавшая меня к черту, забравшая силы и сон, но парнишка будет жить, а это главное. И мать его будет жить, чьи слезы заставили совершить невозможное и примерить на себя роль Бога. Хладнокровного существа, кромсающего плоть, сшивающего мышцы и соединяющего сосуды ради одной цели – во что бы то ни стало удержать в сломанном теле душу. Невидимую материю, для которой природа создала совершенный, и вместе с тем такой хрупкий футляр.

Как жаль, что в пятнадцать лет этим футляром почти не дорожишь, считая себя бессмертным и неприкосновенным.

Как жаль, что в двадцать семь не остается места мечтам и иллюзиям.

Я поднимаю бутылку и делаю длинный глоток, впитывая сухим горлом янтарную жидкость. Почти сразу же ощущая, как она, жгучая и терпкая, обжигая грудь, растекается внутри приятным теплом. Мой личный порог свободы, за который я позволяю себе уйти. День едва начался, а я уже пью пятизвездочный коньяк. Паскудно.

Сзади раздаются шаги и на талию ложатся руки – такие же уставшие, как мои. Жаждущие своего порога свободы. Они уверенно скользят под расстегнутый белый халат, забираются под рубашку и жадно оглаживают пояс брюк, точно зная, что мне нужно. Шеи касаются теплые губы.

– Андрей Павлович, у нас есть пятнадцать минут, чтобы забыть еще один день. Так что, если ты хочешь повторить прошлое утро, нам следует поторопиться. Я закрыла дверь, но ты же помнишь, в каком месте мы работаем – тишина не продлится вечно. Скоро заявится Павлюкин и все испортит своей унылой физиономией.

Рита – моя операционная сестра. Чудо, а не девушка.

– Андрюш, ну правда, операционная убрана, шовно-перевязочный материал на месте, аппаратура исправна и готова к новому дню. Да пусть Павлюкин только вякнет! Он тебе завидует, если хочешь знать.

– Чему? Тому, что у меня есть ты? Так это было твоим решением – работать со мной.

– И этому тоже, – я чувствую подбородок на своем плече и слышу смешок. – Но больше твоему вопиющему везению и волшебным рукам. Тому, что он такой же, как все, а ты – нет. У вас, у Шибуевых, какой-то особый ген в крови, который делает вас уникальными. Вот есть музыканты с уникальным слухом, а есть врачи. Ты Моцарт врачебного дела, и мне нравится работать под твоим руководством. Я знаю, что тебя ждет большое будущее. Павлюкин старше, но опытнее только по части интриг, не слушай его.

– Рита, тебе точно пора домой. Шесть утра – не самое лучшее время для философских мыслей.

– Может быть.

– Лучше скажи, ты подготовила для шефа истории болезней, как я просил? На моем столе результат томографии Суконкина – больного из четвертой палаты, сегодня к вечеру мне нужны новые результаты анализов – биохимия крови и печеночный комплекс. Передай сестричкам, пусть все сделают и скинут распечатку мне на почту. Хочу знать, к чему готовиться.

– На первый вопрос ответ «Да», на второй «Слушаюсь, Андрей Павлович!».

Губы греют шею, а я улыбаюсь. Хорошо, когда тебя понимают.

А когда понимают с полуслова – почти счастье.

– Ты настоящая находка, Ритуля.

Я вливаю в себя еще один глоток коньяка, делаю глубокую затяжку, но не спешу тушить сигарету о пепельницу. Какое-то время задумчиво разминаю ее в руках, думая о парнишке… Прыжок с поезда на спор. Как результат – разрыв селезенки, повреждение внутренних органов, внутреннее кровотечение, многочисленнее переломы и потеря ступни.

Первые шесть часов прошли в стабильном состоянии, и это обнадеживает. Я сделал все, что мог, и даже больше. Мы не боги, мы люди, но как же дорого обходится нам вмешательство в дела Всевышнего. Сил почти нет. Словно выгорел изнутри или отдал часть собственной жизни.

Я поворачиваюсь, и Рита тут же подхватывает фильтр губами. Жадно затягивается, размыкает рот, позволяя дыму клубиться у лица. Черт, как же я люблю умных женщин! Она понимает, она все понимает…

– Ради тебя, Андрей, я готова встать даже на колени, – улыбается, снимая с себя медицинскую шапочку, сползает вниз и позволяет моим пальцам войти в ее волосы.

– Ох, давай без патетики, Заяц, – я помогаю ей расстегнуть пояс брюк. – Просто сделаем это. Мы оба устали, была чертовски сложная ночь.

– Смотри, останешься моим должником…

– Договорились, – обещаю своей помощнице, а сам думаю о том, чтобы не упустить ничего важного на планерке и предупредить Павлюкина о парнишке. Первые сутки – самые сложные.

А еще на горизонте возникла Уфимцева. Почти четыре года не виделись, но голос узнал сразу, как только позвонила и попросила о встрече. Странная просьба, совсем на нее не похоже.

Светка. Староста класса.

Ухмылка сама скользит на губы. Ну надо же. Моя первая школьная любовь.

Мы договариваемся встретиться в центре города, в небольшой кофейне, где подают кофе, горячие круассаны и вкусный вишневый штрудель. В старые добрые времена мы любили здесь собираться нашей компанией и уже отсюда идти в кино.

Я тороплюсь, но все равно опаздываю на полчаса – диалог с Павлюкиным затянулся. Все это время Уфимцева не звонит, но я знаю, что увижу ее.

Я останавливаю такси у входа в кофейню, расплачиваюсь с водителем наличкой и захожу в помещение, в котором витает запах свежемолотых зерен кофе, винили и корицы.

Света сидит за столиком в углу и смотрит на меня, наверняка заметив еще в окно – хорошенькая блондинка в темном плаще. Я отмечаю взглядом стройные лодыжки и каблуки. Аккуратные пальцы мнут салфетку… Как только вижу ее, то сразу понимаю: скучал.

Мне бы сгрести ее в охапку, я внезапно чувствую прилив радости от встречи – это все равно, что увидеть старого друга, но что-то в ее лице меня останавливает. Поэтому я просто подхожу, наклоняюсь над столиком и целую ее в щеку – в этом теплом помещении неожиданно прохладную и нежную.