Команданте Мамба (СИ) - Птица Алексей - Страница 37

Третья, увидев, какой беспредел творится, решила выделиться, и повесила, в качестве штандарта, шкуру самки, потом, опомнилась, но, было уже поздно, и, теперь, кроме как, «самки гиббона», их и не называли. Почему гиббона, а не бабуина, я не знаю. Наверное, игра на контрастах, в местном понимании этого слова.

Чётвертые мумифицировали испуганного бабуина, искренне думая, что ощерившееся в ужасе чучело, будет пугать противника. Пятым, ничего не оставалось, как привесить прямую противоположность штандарта четвёртых, рожу агрессивно настроенного бабуина. Каким образом им удалость умертвить животное в таких чувствах, мне было неизвестно, да и неинтересно. Сделали, и сделали.

У «павиан» и «гиббонов» были аналогичные штандарты, плюс древко было обёрнуто десятком хвостов, наподобие бунчука, как у моего копья. Построив воинов, разбитых на сотни, я схватился мысленно за голову. Кошмар, какой же это был кошмар. В боевой раскраске, с продырявленными носами, губами, с множеством татуировок, отнюдь не красивых, они представляли собой совершенно дикое зрелище. А ещё эти клыки, рога, немыслимые причёски, и конструкции самовыражения на головах. И это …,блин, моя регулярная армия.

Но, сил ругаться уже не было. Хотят ходить с рогами, пусть ходят… рогоносцы, блин. Хотят быть без выбитых четырёх резцов, да, ради Бога. Могут хоть на четвереньках в атаку идти. Но, раз пошли в атаку, то либо ради того, чтобы победить, либо достойно погибнуть в бою, пока не будет отдан приказ на отступление.

Но всё-таки, всё-таки. Эх!!!…

После проведения смотра, все были направлены на полигон, где тренировались до изнеможения, и так каждый день, с утра, и до вечера, а потом, ещё и сельхозработы, для наиболее нерадивых, или тупых.

Все эти негры не были хлюпиками, они были закалены жарким климатом, голодом и лишениями. В их воспитании, с детства, постоянно присутствовала жестокость диких первобытнообщинных отношений, и суровая правда жизни в дикой природе. Условия постоянной охоты за рабами, ну, и так далее. И всё равно, я часто доводил их до изнеможения тренировками, а некоторых, до жалобного хныканья, и отказа тренироваться дальше.

Над такими я начинал издеваться морально, залезая в чёрную душу своими черно-белыми лапами, грубо ковыряясь там, нащупывая его бесхитростные желания, завязывая их в узлы своей волей. Как кузнец, смешивал между собою полоски мягкого и твёрдого железа, и закалял их для создания булата.

Булата гибкого, и смертельно опасного, как бритва. И при этом, не давая опуститься молодому воину в бездну отчаяния, не давая ему времени себя пожалеть, не давая ему ни малейшего шанса отдохнуть, выковывал его волю и решимость, поливая своей нетерпимостью к его слабостям, но, сострадая его переживаниям. И быть примером всегда, и во всём.

Каждый, кто показывал хотя бы минимальные успехи, удостаивался моего одобрительного кивка, и двойной порции еды, а, иногда, и отдыха. Те же, кто не жалея себя, тренировался, заслуживали от меня почётное право нести моё копьё (помимо возможности хорошо поесть, и немного отдохнуть).

Глава 17 Соревнование

Но, настал такой момент, когда мне надо было всем показать, что я сильнее любого из них. Каждый, из молодых воинов, должен был знать, что чёрный Мамба не только суров, но и силён. Решение было простое.

Выстроив воинов перед собой, я бросил им вызов. Все, желающие посоревноваться со мною в силе и ловкости, приглашались на соревнование. Оно состояло из двух этапов. Первого этапа, или марш-броска через реку и саванну. И второго этапа, где каждый, кто осилил первый, мог вступить со мной в спарринг, или индивидуальный бой на ринге. Условие было одно, свалить, либо вытолкнуть противника из очерченного круга, именуемого рингом.

Утром я пришёл к старому баобабу. Посмотрев на урну, с дорогим мне прахом, я развернулся и отправился на соревнования, как будто в бой.

Каждый воин мог брать с собой, на выбор, не больше двух видов оружия, либо щит, и один вид оружия. Я взял свой старый щит, не раз доказавший свою нужность, и медный хопеш, изрядно затупившийся от бесконечного использования.

Марш-бросок начал я, побежав впереди всех, а за мной и остальные. Отказавшиеся участвовать в подобном, воины, а это были либо умные, либо хорошо меня знающие, были расставлены на протяжении всей дистанции.

Взметнув тучу брызг, вся человеческая масса бросилась в реку, тем самым, начав первый этап соревнования — марш-бросок. У меня была фора, одна минута, пока один из негров читал громко детскую считалочку, которую все знали.

Перекинув свой щит вперёд и, швырнув его в воду, я упал на него сверху и, мощно работая руками, заскользил на нём по реке. Ноги помогли мне увеличить скорость, и через пять минут я уже выходил из реки, отряхиваясь от мутной тины. Сзади раздался короткий крик, и моя фора закончилась.

Я бежал, перекинув щит за спину, и, крепко затянув ремнём хопеш, чтобы он не выпадал из-за пояса, и не отвлекал от бега. Мысли текли плавно и неспешно. Лёгкие работали, раздувая грудную клетку, втягивая вовнутрь раскалённый африканский воздух. Голову покрывала кожаная бандана, сначала мокрая после преодоления реки, потом, быстро высушенная жарким солнцем, и снова мокрая, но уже от пота.

Приученный подобному ещё в погранвойсках, я наслаждался своим сильным и выносливым телом, и легко пожирал километры красной земли саванны, проламываясь через густую и жёсткую, как щетина, траву.

Солнце стояло в самом зените, заливая округу своими ослепительными лучами. На небе не было ни облачка, как не было и воды, ни у кого из участников соревнования. Всё, что можно было взять с собой, болтыхалось сейчас у каждого в желудке.

Старая, повидавшая ещё, наверно, динозавров, африканская акация, развесившая свои колючие ветки далеко вокруг, показалась на горизонте, еле видимой точкой. К ней я и устремился. Там было окончание первого этапа, и начало второго, в очерченном и вытоптанном заботливыми ногами воинов, красном круге.

Добежав до неё и переведя дух, я посмотрел назад. Увы. Цепочка воинов, бежавших следом за мной, была ещё далеко. Многих подвело неумение плавать, или такое умение, что и плаванием можно было назвать с большой натяжкой. И бежать по саванне, долго и быстро, не всякий сможет. А я только тем и занимался, что совершал по ней переходы. Да, и прежний хозяин моего тела не сибаритствовал, а выживал в условиях дикой природы, как и все остальные.

Ну, и последний фактор, который не учли, в основном своём большинстве, бестолковые, молодые воины. Я был в сандалиях, никто специально не оговаривал этот момент. Хочешь — беги босиком, хочешь — в сандалиях. Что и сказалось на быстроте бега, особенно, по сухой и колкой траве.

К моменту, когда подбежал первый воин, я был уже отдохнувший и максимально собран. Мы вошли в круг. Удар воина, удар моим щитом, и я выталкиваю неудачника за пределы круга, под внимательным взором полусотни более умных воинов, что давно собрались посмотреть на бои без правил.

Хлеба и зрелищ — лозунг на все времена, и в любом обществе!

Следующий повторил судьбу первого, а потом, и третьего, и десятого. Каждый из воинов, подбегал к месту боя уставшим, и обезвоженным. Я, к тому времени, уже отдохнул и даже сделал пару глотков воды, на правах первого прибывшего, и некому было меня в этом упрекнуть.

Но, не всё можно просчитать в этом мире. Нашлись среди негров не менее хитрож… умные, чем я. Через некоторое время, до финиша добрались последние участники, но сразу большой группой. И начали поочерёдно входить в круг, для боя со мной.

Здесь уже моё положение непобедимого воина грозило обернуться катастрофой. Я, ведь, всё-таки, не краповый берет, хотя очень хотел бы им стать. Но, чего нет, того нет. Не имея хороших навыков рукопашного боя, а имея только приобретенные здесь умения, я стоял в круге, принимая одного за другим воинов, толпившихся за пределами круга.

На пятом, я понял, что бой даётся мне всё тяжелее и тяжелее. И валить с ног, или выталкивать из круга противников становилось всё сложнее и сложнее. Те же молодые воины, что стояли, ожидая своей очереди, успели отдохнуть, и даже размяться, готовясь вступить в бой.