Команданте Мамба (СИ) - Птица Алексей - Страница 32

Суданцы появились поздним утром. Это были типичные охотники за рабами, что ясно было видно по их виду и вооружению. Не типичным было то, что их было много, и они явно опасались нападать сходу. Столпившись вдоль берега реки, они убедились, что предместья Баграма брошены, после чего, зашли в них и стали грабить, ломать, и поджигать хижины на виду у жителей, спрятавшихся за живой изгородью города.

Вскоре послышались радостные возгласы суданцев, которые нашли, чем можно поживиться в, брошенных жителями, домах. Не всё можно унести с собою, вот грабители и радовались внезапным находкам. Вскоре заполыхали дома, и послышались удары палиц, разрушавших хрупкие глиняные стены жилищ.

Награбив вдоволь, и, возмущённые отсутствием жителей, а, пуще того, женщин, отряды суданцев стали готовиться к атаке на город. В центре стоял предводитель, в большой чёрной чалме. Стоял он, в окружении кучки избранных, и раздавал приказы резким, гортанным голосом, на смеси арабского и нубийского языка.

Всего воинов было чуть больше трёхсот, или, того меньше. Некоторые были даже ранены. Позади них, на приличном расстоянии, остановилась группа вооружённых людей, и ведомые ими рабы, собранные со всей округи. Они не собирались принимать участие в бою, и ограничились лишь наблюдением.

Отдав все приказы на подготовку и начало атаки, Аль-Максум, а это был он, отошёл, чтобы издали наблюдать за боем. Через несколько минут, он приготовился смотреть, и атака началась.

Дико крича и размахивая кривыми саблями, мечами и палицами, суданцы ринулись в атаку, пытаясь напугать обороняющихся своим видом. Большая масса людей, понадеявшись на видимую слабость засевших в городе, бежали, не глядя себе под ноги.

Многие были босиком, и, лишь единицы, ходили в сандалиях, деревянных или кожаных, ну, а в сапогах и, подавно, никого не было, что сразу же и сказалось. Отравленные колючки, заботливо отломанные, с акаций, кустарников, ползучих лиан, твёрдые, как сталь, а кроме них, ещё и острые куски железа, наконечники стрел, дротиков, раскиданные вокруг, вкопанные в землю, установленные на уровне колена, среди густой и жёсткой, как щетина, травы, начали попадаться под ноги, прокалывая, ничем не защищённые, ступни ног, и вонзаясь в лодыжки и бёдра атакующих воинов.

Крики, маты, возмущённые вопли сотрясли воздух, но атака не захлебнулась. Вся масса воинов продолжала бежать дальше, вытаскивая из ног занозы, не обращая на них внимания, и это было ошибкой! Навстречу им уже летели стрелы и дротики, свистели камни, выпущенные мальчишками, из пращей.

Расплата за самонадеянность стала наступать, когда передние ряды начали рубить саблями живую изгородь. То тут, то там, без всяких видимых причин, стали падать воины. А позади уже лежали другие воины, получившие увечья ещё раньше, от дротиков, стрел и камней.

Стоя по колено в воде, наполняющей ров, и источающей, явно ощутимое, зловоние (всем городом старались), рубили суданцы живые стены. Но, всё больше и больше воиновмедленно оседали на землю, ощутивна себе действие яда чёрного вождя. Не выдержавнепонятных смертей, суданцы дрогнули, и начали откатываться назад, оставляя за собой убитых, и подхватывая раненых. Первая атака захлебнулась.

Две сотни пошли в атаку, а вернулись, едва, полторы. Аль-Максум прибежал от места наблюдения за боем, и стал осыпать проклятиями всех и каждого, замолк он только после того, как один из сильных и высоких воинов, внезапно свалился на землю, начав биться в судорогах. На его губах появилась густая белая пена, и через минуту он испустил дух.

— Проклятье, все в атаку, — заорал Аль-Максум.

Но воины не желали идти на смерть, среди них началось шептание и недовольство откровенно трусливой позицией, что занял Аль-Максум. Но он не был трусом, он был бережливым, и больше всего ценил, и берёг свою жизнь.

Но здесь выбирать не приходилось. Он был воином, а значит, не трусом, и должен был повести людей за собой. Иначе, какой-нибудь глухой ночью, один из жаждущих власти конкурентов, перерезал бы ему горло.

Он это понимал, и, зло сплюнув, начал перестраивать воинов в атаку. Перестроившись, они постарались учесть негативный опыт первой атаки, и начали вторую с обстрела города, а точнее, его вышек, откуда летели стрелы, камни, и дротики.

Глухо зазвучали выстрелы пяти винтовок, что у них были. Обороняющиеся начали нести потери. Вот упал один из стрелков, и, перевалившись через низкий бортик, рухнул вниз. На другой вышке, корчась в предсмертных муках, мальчик с пращой схватился за грудь.

Но, из суданцев, стрелки были тоже не ахти. А винтовки — очень старыми однозарядными моделями, давно уже списанными, да ещё и без надлежащего ухода, что тут же себя и проявило.

После очередного выстрела, ствол старой винтовки разорвало в клочья, и горячие пороховые газы ринулись в лицо стрелявшего. Схватившись за лицо, он заорал, выпустив из рук винтовку.

Мельком посмотрев на неудачника, Аль-Максум, скорчив недовольную гримасу, приказал прекратить огонь, тем более, что патронов осталось мало. Дав знак, он повёл своих людей в атаку. Начиналось всё сначала хорошо. Наученные горьким опытом, воины бежали, внимательно глядя себе под ноги, но, из-за этого, отвлекались от того, что находилось впереди.

А впереди открылись небольшие, и довольно хлипкие ворота, и оттуда высыпала толпа подростков и воинов. Разбежавшись далеко в стороны, они отработали манёвр, которому их научил Мамба. Растянувшись цепью, открыли огонь из луков и пращей, пользуясь тем, что атака была неспешной, а расстояние ещё позволяло эффективно стрелять.

На вышках тоже не спали, и, несмотря на потери, вели огонь из луков и метали дротики. В итоге, не успев даже добежать, суданцы начали нести ощутимые потери. Дико заревев, они бросились бежать быстрее, уже не глядя себе под ноги, а стремясь поскорее добраться до стрелков.

Прозвучал протяжный гудок рога, и все, выбежавшие за ворота, сразу втянулись обратно, прикрыв их за собой. Волна суданцев, добежав до ворот, ударилась в крепкие стены, дико крича, и рубя всем доступным оружием. Сверху на них продолжали сыпаться стрелы и дротики. В ответ, они стали стрелять из луков и винтовок, и метать ножи.

Некоторое время, положение было патовым. Но вскоре, чаша весов победы качнулась в сторону суданцев. Стрелы и дротики у защитников города были на исходе, а все вышки опустели, из-за потерь.

Воспользовавшись этим, суданцы, во главе с Аль-Максумом, который даже не был ранен, буквально, растерзали ворота. И прорвались внутрь. Там их уже ждали. Впереди стоял строй из полусотни воинов, ощетинившихся копьями и щитами, возглавляемый Нронго.

Закипела битва. Негры были лучше защищены, но были неопытными воинами, а суданцев было просто больше, и это были свирепые и опытные бойцы. Но, всё равно, они завязли. Обе стороны несли потери, но, не уступали друг другу, убивая и калеча всем доступным оружием. Расклад сил изменил резерв Аль-Максума, что, бросив рабов на десяток охранников и захватив тех, кто не участвовал в первой атаке, поспешил на помощь своим собратьям.

Стрелять в них на подступах к городу уже было некому, и они, не понеся почти никаких потерь, влились, вслед за остальными, в разбитые ворота.

Нронго, заколовший не одного врага копьём, и, умело прикрываясь щитом, отбивал одну атаку за другой. Но,благодарявовремя подоспевшим резервам суданцев, на него напало сразу трое. Получив удар саблей, и, одновременно мечом, он отразил один удар щитом, а на другой ответил копьём, глубоко вонзив его в тело врага. Но, тут же прилетевший сбоку удар дубинкой, заставил потерять его сознание, а упавшее тело добили внизу ударом ножа.

Нбенге всё видела. Она стояла, прячась за хижинами, в окружении подростков и стариков, рвавшихся в бой, но удерживала их до критического момента. Так советовал поступить Мамба, а она подслушивала, когда инструктировал Нронго, перед убытием в поход.

И вот, Нронго погиб, а вслед за ним, стали умирать и остальные его воины.