Хозяйка корней (СИ) - Лебедева Ива - Страница 25

Утратив интерес к «старьевщице», эльфогоблин обернулся к Матео.

— А радость, золотко мое, вот такая. Думаешь, я забыл о тебе после погребального пира? Не-е. Я тебе невесту нашел, сеструху мою, девицу скромную, красивую, работящую.

Последние три слова он произнес так быстро, что прозвучало «скромнокработящую».

Глаза у будущего «жениха» увеличились в размере раза в два, и в них заплескался такой ужас, что я уже почти привстала, чтобы бежать спасать ребенка, но тут незваный гость сам отпустил свою жертву и как ни в чем не бывало затрещал дальше:

— Сам знаешь, новости-то слышал? Работы у меня выше главной Башни. Время не теряем, невеста уже наряжается и ждет нас в храме Верной Девы. — Он повернулся к столу, сунул руку в корзину, вытащил тяжелую бутыль.

— Счас помолвку отметим, чуток закусим — и в храм. Где тут стаканы-то? Нету? Ну ладно, из горла. Пей, родственничек! И благодари!

— А… по… — пробормотал Матео, пытаясь отстраниться, но бутылку упорно совали ему чуть ли не в зубы.

Я сразу насторожилась. Сам пришелец отхлебнуть не торопился, а мальчишку явно хотел напоить. Чем? Просто вином, спиртом, слегка для запаха разбодяженным, или еще чем похуже?

— А потом, в эти горячие деньки, за работу. Папаша твой умница был, инструментики лучшие в Городе, они уже без дела плачут. Поможешь мне. Есть-то небось хочется, а? Да чтобы каждый день?

Сейм не только тараторил, но и настойчиво пихал бутылку под нос пятившемуся Матео. Так настойчиво, что я решила: пора вмешаться.

— Во-первых, — сказала я отчетливо и громко, — хозяин дома не хочет пить, если вы не заметили. А во-вторых...

Эльфогоблин резко обернулся ко мне. На этот раз посмотрел внимательно. И в его глазах блеснуло такое, что будь я помладше или более робкого десятка — попятилась бы.

— Так ты не старьевщица, — протянул он задумчиво. — Вдовушка-сноровушка, хищница-добытчица. Козочка топ-топ, топ-топ, глянь — открытый огород. Вот туда и шасть! Решила дурачка к рукам прибрать?

Тон был добрый, ласковый, будто веселил ребенка. А потом резко изменился на почти рык:

— А теперь огород закрыт! Понятно?! Пшла отсюда! Быр-р-ро!

Конечно, я испугалась. Конечно, не подала и знака — научилась не пасовать за столько-то лет в государственной поликлинике. Там такое хамье попадалось, что ой. И не раз.

Поэтому ответила спокойно, громко и хладнокровно:

— Я не глухая, так что орать не обязательно. А насчет огорода вы правы. Он закрыт. Мы с господином Матео уже заключили договор аренды на пять лет. — Последнее было чистой воды блефом, но глаза у неудачливого наследника палача загорелись такой надеждой, что я перестала сомневаться. — Поэтому попрошу на выход. И не пейте больше, это плохо сказывается на вашем здоровье — уже не можете отличить полноправную горожанку от побирушки.

В цель! Эльфогоблин застыл на месте и, кажется, даже зашевелил ушами.

— Полноправная горожанка? — наконец сквозь зубы выдавил он. — Какая еще аренда? Чего аренда?

— Дома, участка, а также всего, что находится внутри помещения, — любезно пояснила я и улыбнулась своей фирменной улыбкой дантиста из фильма ужасов. — Ну и господин Матео любезно согласился стать моим учеником.

— Женщина, не очень ли много ты себе позволяешь? — совершенно трезвым голосом зашипел на меня Сейм. — С кем тягаться вздумала? Я тебе не привратник и не писарь. Главный городской палач оказывает очень важные услуги очень важным людям. Только вчера я по просьбе сотника Родонта допросил двух негодяев и не заполнил ведомость. И знаешь, я помню крики гордецов, имевших и три листика на руке! Гордецов и гордячек!

Спокойствие, только спокойствие…

— Если это главный городской палач, тогда я главный жрец храма Верной Девы, — заметила я. И, не дожидаясь, когда шипение перейдет в рычание, обратилась к Матео: — Простая женщина не разбирается в субординации мужчин. Сотник — это тот, кто главнее начальника стражи?

Матео опять мекнул. Зато Сейм сказал, чуть спокойней и саркастичней:

— Тебе знаком начальник стражи? Вполне возможно, ты удовольствовала его двадцать лет назад. Не хочу огорчить тебя, женщина, но за эти годы начальник сменился, и нового вряд ли обрадуют старушечьи ласки.

Вдох-выдох, удар выдержан.

— Не начальник, а его помощник Флессан. Два дня назад он стал моим пациентом, и лечение продолжается. Когда он придет ко мне за следующей порцией лекарства, я обязательно спрошу его, кто главнее, он или сотник Родонт.

— Врешь!

— Врет?! — наконец подал голос Игги. И продолжил с нескрываемым азартом: — Че это она врет-то?! Давай спорить: если она врет, можешь отрезать мне ухо. А если нет, я тебе ухо отрежу. Или она. Замажемся прям счас?

— Спорить с помойной лягушкой? — Гость переключился на нового оппонента.

— Во вранье порядочных людей обвинять — это пожалуйста. А повторить — слабо? А на спор — слабо?! Слабушка ты и зассыка, — так же азартно закончил Игги.

Гость рявкнул и двинулся на зеленого пацана. Его правая рука легла на ножны кинжала, прикрепленного к ремню.

Я встала между ними.

— Давай-ка так, — первый раз обратилась к нему напрямую. — Сейчас ты уберешься отсюда. Быстро! И тогда я ни слова не скажу господину Флессану.

— О чем? — спросил гость, убрав руку с ножен и шагнув назад.

— Ну, например, о том, как ты собирался опоить мальчишку и насильно женить, чтобы прибрать к рукам его наследство.

Сейм застыл на несколько секунд. Потом повернулся к дверям.

— Женщина, тебя не обрадует наша следующая встреча.

— Кому радостна встреча с тухлятиной?! — громко сказала я. — Пшел!

Дверь захлопнулась. Матео подошел к ней, так же машинально запер. Обернулся ко мне.

Мама дорогая! В глазах смех и слезы.

— Вы… вы его не боитесь? Он же может замучить, если захочет. Он вообще… — Мальчишка зябко передернул плечами и скукожился. — Вроде ласково, со смехом, всем улыбается. А сам втихаря как ткнет иголкой в жилку… или ущипнет без синяка. Или подложит чего, за что папаша потом выпорет… А жаловаться бесполезно — ему все верят. А мне нет...

— Не боюсь, — твердо сказала я. — И такому поганцу никогда в жизни не поверю. Ничего, отобьемся.

— Он так просто не отступится, — шмыгнул носом Матео.

Я потрепала его по плечу и подтолкнула к столу, где уже хозяйничал Игги. Вот уж кто нигде не растеряется, даже на войне, небось, первым делом вражеский обоз отыскал бы и немного пограбил. Вот и сейчас — уже потрошит корзину, которую принес Сейм.

— О! Крутяки из норной свиньи в белом тесте! Еще горячие, со сладкой горчицей, с пурпурным салатом, как господам подают. Да тут на всех хватит! — продолжил он, уже чавкая.

Нижняя ступень пирамиды Маслоу сильнее всех. Матео шагнул к корзине.

Я чуть посомневалась, а потом взяла со стола бутылку, из которой настырный гость пытался напоить хозяина. Понюхала. Да, опрокинь парень полкружки этого, на голодный желудок, даже не знаю, вел бы его Сейм в храм этой Верной Девы или нес на себе, как замученного клиента. А там бессознательное тело быстренько бы оженили. Впрочем, уже неважно.

— За новое предприятие! — сказала я, салютнув мальчишкам бутылкой.

Чуть не добавив: «И за нового врага».

Глава 28

 Лимеас из клана Остролиста

С незапамятных времен в моем ведомстве действовал закон: «Три серебрухи, три оплеухи». Смысл прост: любой бродяжка, хоть в набедренной повязке из полусухого камыша, может зайти в Башню и проследовать в отдаленную Расспросную комнату, где рассказать о том, что слышал, что видел, о чем догадывается. О тех, кто прячет, о тех, кто прячется, к чему-то готовится или замышляет. За полезную информацию гостю полагаются три серебряные монеты, за давно известные или очевидно недостоверные басни — три оплеухи.

Традиции надо беречь. Но в эти дни я принял решение на время от них отречься. Каждый, кому есть хоть что-то сказать про убийство в Малом Горшечном, может болтать, не боясь оплеух. Секретарь Хвыщ, с его старательностью и умением схватывать с полуслова, проводил в Расспросной комнате полдня, а если и отлучался по прямым делам, его вызывали шнур-колокольчиком, и бродяжка повторял историю, к делу, как правило, не относящуюся…