Гнев Тиамат - Кори Джеймс С. А. - Страница 20

О господи, значит, и Коннор знал!

– Я могу с ним порвать, – сказала Мьюриэль. – Если хочешь.

– Не мое дело, чем вы занимаетесь, – ответила Тереза. – Если вам с Коннором вздумалось целоваться в лесу, меня это не касается.

– Спасибо тебе, – выговорила Мьюриэль и чуть ли не вприпрыжку вернулась в общую комнату.

Тереза направилась следом, думая только о том, чтобы происходящее с ее телом не отразилось на лице. Одновременно с ней вошел, тепло улыбаясь, полковник Илич. Под мышкой он нес черно-белый мяч размером с отрубленную голову.

– Сегодня, – обратился он ко всем, – мы будем изучать новые футбольные приемы. Восточный луг после дождя немножко размок, так что, если прекрасные дамы и господа соблаговолят проследовать за мной в спортивный зал, можете переодеться в более подходящие наряды.

Середина дня была заполнена гулкими выкриками и жжением в икрах и спине. Тереза слишком сильно била по мячу, больше промахивалась, чем попадала, и постоянно ощущала на себе внимание класса. Внимание Мьюриэль. И Коннора. И даже полковник Илич заметил, что ей не до игры, но, не считая мягкого вопроса о самочувствии, ничего не сказал. Когда настало время принимать душ и переодеваться в обычную одежду, Тереза не пошла в раздевалку с остальными. У нее было собственное помещение. Они ей больше не нужны. Никто.

Уходя, она оглянулась посмотреть, подошел ли Коннор к Мьюриэль. Держатся ли они за руки? Целуются ли? Но ничего подобного не было – Коннор стоял у стального питьевого фонтанчика с Халидом Марксом, а Мьюриэль изображала, что умерла от усталости, и Аннеке Доуби с Майклом Ли тащили ее за руки и за ноги. Тереза думала, что от этого ей должно полегчать, но не тут-то было.

В одиночестве она дала волю слезам. И выбранила себя за глупость. Коннор не представлял собой ничего особенного: просто мальчик, о котором она думала больше, чем о других. Она никогда с ним не целовалась и не собиралась держаться за руки. До сегодняшнего дня она была уверена, что он ничего не замечает. Что никто не замечает. Только вот он выбрался из палатки с проклятущей Мьюриэль Купер. Как это инструктор похода допустил такое? А если бы они утонули или местные звери приняли бы их за добычу? Инструктор проявил некомпетентность. Вот в чем дело. Вот почему – хотя в это верилось с трудом – почему она всхлипывала и хлюпала носом.

Ондатра сунула мокрый нос ей под мышку, толкнула. В глазах старой собаки ясно читалась забота. Она неуверенно вильнула пушистым хвостом.

– Я дура, – сказала Тереза, и ей самой голос показался измученным. – Просто я дура.

Ондатра, скорее кашлянув, чем взлаяв, вскинула передние лапы. Недвусмысленное приглашение. «Забудь об этом, давай играть!» Тереза бросилась на кровать в надежде заснуть или, как в кино, сбежать прямо с кровати в другое измерение, о котором никто никогда не слышал. Ондатра снова кашлянула. И гавкнула.

– Ладно, – сказала ей Тереза. – Дай только переоденусь, чтоб не вонять потом. Тупая псина.

Ондатра усердней завиляла хвостом. Теперь уже от души.

Утренние облака разошлись, но земля еще не просохла после дождя. С круговоротом воды приходилось мучиться всем мирам империи. Везде случались ливни и грязные лужи. Тереза шла по обставленным колоннами дорожкам, стараясь уйти подальше от людных мест. Ей не нужна была компания – хватало собаки и жалости к себе.

Она задумалась, можно ли что-то изменить. Если бы она сказала Мьюриэль: да, ты должна порвать с Коннором. Так можно было. И сейчас еще не совсем поздно. Или пойти к полковнику Иличу, сказать, что ей стало неловко в обществе Мьюриэль, что эта девочка портит ей общение со сверстниками. И даже попросить, чтобы Коннор больше времени проводил в здании государственного совета, если ей захочется его видеть – а ей вот как раз хочется.

Но всем станет известно, что это она устроила, а так не годится. И она просто шла по серовато-зеленым садам, оглядывала низкие зеленые склоны гор за территорией и мечтала сбежать, или умереть, или обратить время вспять.

Ондатра насторожилась, наставила вислые уши вперед. Гавкнула раз, как бы в волнении, и бросилась бежать, слишком быстро для своих старых истертых ног. Как ни грустно было Терезе, она рассмеялась.

– Ондатра! – позвала она, но собака в увлечении не послушалась. Ее пышный виляющий хвост скрылся за изгородью из завезенной с Земли сирени, и Тереза рысцой побежала следом.

Она думала, что Ондатра вспугнула шнырка, пепельного кота или еще какого зверька, забравшегося на территорию. Так иногда случалось, хотя есть местных животных собаке не стоило – ее от них тошнило. Еще Тереза всегда опасалась, что рано или поздно сюда залезет крупный местный хищник. Но, обойдя изгородь, она увидела рядом с Ондатрой человека: он сидел на траве и смотрел вдаль. Седеющие короткие волосы. Лаконский мундир без знаков различия. Дружелюбная пустая улыбка.

Джеймс Холден, и Ондатра уже растянулась рядом с ним, напрашиваясь на ласку. Тереза встала как вкопанная. Холден лениво протянул руку, почесал собаке живот. Ондатра вскочила и залаяла на Терезу: «Иди же сюда!» Ноги почти без участия ее воли понесли девочку к самому прославленному пленнику империи.

Она не любила Холдена. Не доверяла ему. Но когда им случалось разговаривать, он держался вежливо и без угрозы. В его манере даже сквозил неуловимый философский юмор, помогавший отвечать ему такой же вежливостью.

– Привет, – поздоровался он, не поднимая головы.

– Здравствуйте.

– Знаешь, странное дело, – начал он. – Дождь пахнет так же, а вот мокрая земля – иначе.

Тереза промолчала. Ондатра переводила взгляд с пленника на нее и обратно, словно с нетерпением чего-то ждала. Помедлив немного, Холден продолжил:

– Я вырос на Земле. Когда мне было столько лет, сколько тебе – тебе ведь четырнадцать? – я жил на ранчо в Монтане с восемью родителями и множеством животных. Дождь там пах так же. Думаю, это от озона. Знаешь, от электрических разрядов? А вот от земли после дождей шел такой глубокий запах. Как… даже не знаю. Хорошо пахло. А здесь запах мятный. Странно.

– Я это уже проходила, – сказала Тереза, как будто оправдываясь. – Влажная земля всегда так пахнет. Это споры актиномицетов.

– Не знал, – сказал Холден. – Хороший запах. Я по нему скучаю.

– Это моя собака. – Намек «Так что оставь ее в покое» прошел у него мимо ушей.

– Ондатра, – кивнул Холден, и та застучала хвостом, радуясь, что ее приняли в беседу. – Любопытное имя. Это ты ее так назвала?

– Да, – сказала Тереза.

– А настоящую ондатру когда-нибудь видела?

– Нет, конечно.

– Тогда почему выбрала такое имя?

Он расспрашивал на удивление открыто, можно сказать, простодушно. Как будто взрослой была она, а ребенком он.

– В комиксе, который читал мне отец, был такой персонаж.

– А, ондатра?

– Вроде бы, – сказала Тереза.

– Ну вот, – произнес Холден. – Загадка решена. Знаешь, тебе не надо меня бояться. Она вот не боится.

Тереза переступила с ноги на ногу. Земля была очень влажной и – он прав – пахла мятой. В голову Терезе пришли полдюжины возможных реакций, от развернуться и уйти до сказать: «Что за глупости, я вовсе не боюсь». Если бы не засевший в ней стыд и гнев, она бы, наверное, отшутилась. Но так уж вышло, что она не прочь была ввязаться в ссору, а он дал ей повод. Она считала его одним из немногих, кого можно безопасно куснуть.

– Вы террорист, – сказала она. – Вы убивали людей.

На лице его что-то мелькнуло, так быстро, что она не успела распознать, и он тут же снова улыбнулся.

– Да, было дело. Но теперь нет.

– Не понимаю, зачем мой отец вас держит в плену, – сказала она.

– О, на это я знаю ответ. Я у него вместо выученного танцевать медведя, – объяснил Холден и растянулся на траве, глядя в небо. Высокие белые облака в синеве и сверкающие точки строительных платформ еще выше. Тереза разгадала его игру. Он втягивал ее в разговор. Дождь, почва, откуда у Ондатры такое имя… Теперь загадочные слова про танцующего медведя. Все это были приглашения к беседе, но принимать ли их, зависело только от нее.