Последняя игра чернокнижника (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 5

— Да и вряд ли его вообще стесняет эта повязка, — я сделала очевидный вывод. — Он же все видит! Кстати, а что со мной не так? Уж кем-кем, а уродиной меня ни разу не называли…

Ноттен прижал сжатый кулак к губам, скрывая то ли смущение, то ли смешок:

— Катя… Я врать не умею, потому скажу прямо — и, кстати говоря, это хорошая новость, хоть может и ударить по твоему самолюбию. По нашим меркам ты некрасива. Слишком худа, не можешь похвастаться пышностью форм, роскошными бедрами или высокой грудью. Не так уж важно, что у тебя необычные для сих мест серые глаза или небольшой носик, потому что у нас для женщины первое значение имеет фигура.

Я удивленно уставилась на свою грудь — не такая она уж и маленькая. Не четвертый размер, конечно, но кому он нужен — четвертый-то? Ноги худые, это верно, но я себя всегда считала изящной, а не уродливой. Ноттен по-своему понял мое замешательство:

— И радуйся! Заодно лучше жирок не наедай, а то еще раздашься — с твоим милым личиком этого хватит. А в таком виде тебя в наложницы продавать не станут, никто попросту не купит.

— В… наложницы? — я похолодела от очередной «приятной» новости.

— Ну да. Вижу, знакомо такое понятие. Тебя же наверняка устроят прислугой — чистить, убирать, готовить. Я, разумеется, от своего характера рассуждаю, но мне кажется, это намного лучше, чем ублажать мужчин, на которых хозяин покажет пальцем. Девицы разные бывают, а твой рассказ о себе я слушал внимательно. Ты много чего против себя совершила, но похоти за тобой не видно.

С этим спорить я не стала. Вообще не знаю, как за всю свою гадостную биографию ни с кем не переспала. Предложения были, но с моей стороны никакой влюбленности. А мне все время казалось, что в том кругу, где я вращалась, стоит только раз дать поблажку — и пойдет-поедет. Сегодня Пете дала, завтра Никита вспомнит, как от полиции помог уйти. Послезавтра Жора предложит за охрану не деньгами заплатить. И не заметишь, как ты сначала по всем рукам пройдешься, а потом уже и ничего плохого в таком заработке не увидишь. Потому предпочитала терпеть издевки про «целку, ждущую своего прекрасного принца». Никакого принца я, конечно, не ждала. Там принцев не водилось. А здесь вон… наследники. Настоящие. Короли какие-то. А я горшки буду чистить, потому что худая для интимного использования. Обрадоваться бы, но всё слишком зыбко для однозначной радости.

— Ты уже зеваешь, пора спать! — айх прервал мой следующий вопрос. — Я позову служанок, они объяснят тебе, как пользоваться ванной и нашими приспособлениями.

Стоило ему выйти из комнаты, как приподнятое настроение начало заметно уравновешиваться, в голову полезли страхи и мысли. Надо же, как сильно его влияние! Грустно быть не в его обществе. И не хотелось становиться собой прежней, и зависть теперь в полной мере ощущать — к приветливым служанкам, которые получили бесконечно ценный дар — жить в этой башне и служить этому человеку. Да я бы за одну только возможность видеть его каждый день превратилась бы в ангела, которым никогда не была. Возлюбила бы ближних, стала бы помогать всем сирым и убогим, лишь бы не покидать теплое местечко под светлым пухлым бочком.

Глава 3

Я быстро ориентировалась в информации. Разум воспринимал все слова, если они имели близкие аналоги. Но в случае термина с четкой формулировкой это не срабатывало: например, их «цин» не воспринимался как наш «час», поскольку был длиннее почти в полтора раза. А вот «день», «сутки» или «сезон» именно так и звучали, ведь мы находились в той же временной плоскости оборотов Земли. Разбираться было несложно и интересно.

Завтракать айх меня пригласил в столовую, а я неслась чуть ли не впереди него и прямо на ходу задавала миллион вопросов. Вот только нормально поговорить мы так и не успели. В ту же столовую после приглашения служки вошли трое мужчин — они низко поклонились Ноттену, но отчетливо посматривали на меня.

— Доброе утро, уважаемый айх! — сказал старший из них — тот, что стоял в центре. — Приносим свои извинения за то, что не даем спокойно потрапезничать. Но… как видим, девица господина Тейна уже в полном порядке. Можем ли мы забрать ее, чтобы не доставлять вам больше неудобств?

Ноттен закатил глаза к потолку и приглашающе махнул гостям присоединяться к столу, но они на этот жест не отреагировали, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу в проходе. И в этот миг мне показалось, что айх Ринс в чем-то был прав: как-то сложно себе представить, что кто-то вот так же вламывается к чернокнижнику и неестественным фальцетом извиняется за неудобства. Но белый маг настолько добр, что позволяет любому желающему потоптаться на его миролюбии. Меня это разозлило больше, чем страх неожиданных изменений в судьбе.

Однако Ноттен пододвинул ко мне тарелку — мол, ешь и не возмущайся — а сам обратился к говорившему:

— Тебя же Драйком зовут?

— Драйком, айх! — тот снова поклонился в пояс.

— Драйк, неужели господину Тейну так отчаянно неймется заполучить еще одну служанку, что ты уже во второй раз приходишь?

Мужчина неловко мял в руках тканевую шапочку, которую за минуту до этого стащил с лысой головы.

— К сожалению так, уважаемый айх. В библиотеке рук не хватает, да и вас пора избавить от очередной нахлебницы.

— А от стеклянных гробов господин Тейн меня избавить не хочет? Их уже целая коллекция.

Мужик гоготнул:

— А гробы-то ему на кой бес? — сказал, но все-таки припомнил, с кем говорит, осекся и вновь заглянул в глаза магу с уважением: — Оставьте гробы себе, уважаемый айх, простым людям бездушные штуковины непонятного назначения все равно без надобности.

Я долго смотрела на круглое задумчивое лицо Ноттена, потом перевела взгляд на трех служанок, замерших за его спиной в ожидании любого распоряжения. Все незнакомые — вчера за ужином прислуживала не одна из них, а с ванной мне помогали опять другие. И стало понятно: у белого айха здесь приют всех сирых и убогих; да вся столица к нему бы переселилась, если бы смогла уместиться в этой башне. Дело даже не в деньгах, а в физической невозможности пристроить рядом с собой всех желающих. Потому Ноттен и размышляет — он не хочет меня отпускать, жалеет, однако притом я не перестаю быть «очередной нахлебницей». И вдруг я осознала, что со всей своей наглостью и эгоизмом конкретно его утруждать не хочу. Мне неприятно даже то, что из-за меня он вынужден переживать о правильном решении! И ведь знаю точно — если не сдержусь и брошусь к нему в ноги с мольбой, то толстяк не устоит, и уже завтра я буду стоять за его спиной во время завтрака уже четвертой служанкой, хотя тут и для двоих работы маловато. Не иначе, это снова все самое лучшее в моей душе всколыхнулось, но я уверенно ему улыбнулась:

— Я пойду с ними, айх Ноттен. Вы слышали о моей судьбе, вряд ли я не справлюсь с работой в библиотеке. Но мне бы хотелось хоть изредка вас навещать — конечно, если у вас будет для этого время.

Я все сделала правильно, раз в ярко-голубых глазах рассмотрела облегчение. Мужчины же торопили с решением:

— Господин Тейн велел туда и обратно… рук не хватает!

Ноттен снова посмотрел на Драйка:

— У твоего господина всегда какие-то проблемы. Это меня и страшит. Он глуп, но старается хитрить. Подойди ближе, посмотри мне в глаза и скажи: действительно ли Катю определят на работу в библиотеку? Нет ли у твоего господина мыслей продать ее в наложницы или сурово с ней обращаться?

Мужчина навис над ним и с усилием расширил глаза — показывал, что даже моргать не намерен.

— Клянусь, нет, уважаемый айх! Вы ведь бывали в архивах, видели тамошних помощниц. Девица будет только счастлива мыть полы и перекладывать свитки, а если грамотна, тогда вообще заживет прекрасной жизнью! Вам ли не знать, дорогой айх, что девушек в библиотеке хорошо кормят и не мучают, это могло бы сказаться на репутации заведения. Повезем девицу в повозке, выдадим платье по размеру и объясним, что делать. Будет стараться — так и беды не узнает, добрый айх!