Только работа, никакой игры - Рейли Кора - Страница 39

– Ты беспокоишься обо мне?

– Черт возьми, да. Конечно, я беспокоюсь за тебя. Я знаю, какое мерзкое дерьмо пресса любит писать обо мне, и они не станут мягче относиться к тебе, как только узнают, что ты моя девушка.

Я сглотнул. – Ты сказал слово на букву «д».

Ксавье усмехнулся. – Я лучше найду твою точку G.

Я легонько толкнула Ксавье в плечо. – Ты невозможен. – Но я не была зла или раздражена. Но была смущена, счастлива и напугана. – Ксавье, это очень важно для меня, для нас. Если ты делаешь это, потому что чувствуешь вину, или пытаешься уладить незаконченное дело, или не хочешь потерять хорошего ассистента, то я бы предпочла, чтобы ты сказал это сейчас.

Ксавье слегка отстранился, словно я дала ему пощечину. – Я бы не стал так с тобой возиться только для того, чтобы уладить незаконченное дело. Думал, ты будешь счастлива.

– Я счастлива, но в то же время и обеспокоена. Ты всегда был так категоричен насчет того, чтобы не встречаться, а теперь передумал. Несколько дней назад ты все еще трахался с Дакотой, а теперь хочешь меня. Это не укладывается в моей голове.

Ксавье вздохнул. – Никогда не хотел Дакоту. Она должна была отвлечь меня от тебя. Я чувствовал себя виноватым после того, как переспал с тобой, и когда понял, что потеряю тебя навсегда, это просто напугало меня до чертиков, но я был упрямым ублюдком и думал, что не могу встречаться ни с кем, и меньше всего с тобой.

– И меньше всего со мной, – повторила я. – Да, понимаю, что отношения с пухлой рыжей женщиной будет ударом по твоему имиджу.

Ксавье схватил меня за бедра и встал между моих ног, приблизив наши лица. – Не перекручивай мои слова, и не позволяй своей неуверенности в себе быть со мной.

Я захлопнула рот. Ксавье никогда по-настоящему не злился на меня, но сейчас выглядел взбешенным. Он медленно наклонился и коснулся губами моих губ. Я затаила дыхание, но он не стал углублять поцелуй, и вместо этого отодвинулся на пару дюймов. – Я имел в виду, – твердо сказал он, – что никогда не хотел ни с кем встречаться, потому что не думал, что у меня это получится.

Я фыркнула. – Если ты никогда не пробовал, то не можешь знать наверняка.

– Мой отец был большим засранцем, Эви, – внезапно сказал Ксавье, и я замерла. Если не считать краткого упоминания о женском приюте, он никогда не говорил о своем отце, как и никто другой из его семьи. Его серые глаза выражали тревогу и боль при воспоминании о прошлом. Я дотронулась до его груди, пытаясь без слов подбодрить его продолжать. – Жестокий засранец, физически и морально. Он избивал мою мать, а потом Марка и меня. Он был ужасным человеком, но мама долго оставалась с ним. Он мог бы быть очаровательным, если хотел, и ему всегда удавалось убедить ее, что он изменится, что он не будет бить ее снова. Она пыталась защитить нас, и ее постоянно избивали за это. Он бил ее кулаками и ногами, рвал на себе волосы, обзывал ужасными словами…

Он замолчал.

– Значит, – начала я. – Ты боишься, что станешь таким же, как он? – Это была нелепая идея. Ксавье не был ни жестким, ни жестоким. Он был бабником, и хотя определенно разбил несколько сердец, это было далеко от того, чтобы быть оскорбительным мудаком. Большинство женщин точно знали, во что ввязываются, когда спали с Ксавье. Его сексуальные похождения были во всех новостях. Даже я знала об этом.

– Я похож на него, – сказал Ксавье. – И у меня есть его обаяние. Женщины верят всему, что я говорю. Я могу быть убедительным.

– Давай я тебя сейчас остановлю, – сказала я и ткнула пальцем в его твердую грудь. – Я не знаю твоего отца, но знаю тебя, и ты не оскорбляешь меня, Ксавьер. Ты смешной, дерзкий и заботливый. Заботишься о своей семье, защищаешь ее, любишь. Ты никогда не причинишь боль тому, кого любишь или о ком заботишься. Ты – не твой отец, поверь мне.

Он все еще не выглядел убежденным.

Я взяла его за руку, сильную и грубую, сжала его пальцы в кулак, а потом подняла его между нами. – Ты можешь себе представить, как ударишь меня? – спросила я, поднося его кулак к своей щеке.

Он напрягся, его глаза расширились от ужаса. – Нет.

Легкая улыбка тронула мои губы. Я поднесла его кулак к губам и поцеловала костяшки пальцев. – Даже когда я тебя раздражаю? – поддразнила я его.

– Нет, никогда, и меньше всего, когда ты меня раздражаешь.

Я развернула его руку и прижала ладонь к своей щеке. – А как насчет пощечины? Ты когда-нибудь думал о том, чтобы дать мне пощечину?

– Нет, – сказал Ксавье, понизив голос. Он все еще был напряжен, его глаза были напряжены, как будто я рассказывала историю, которая заставила его дойти до предела.

– Причинить боль?

– Нет.

– Оскорбить меня?

– Нет, черт возьми, нет, – почти прорычал он.

Я отпустила его руку и улыбнулась. – Видишь. Тебе не о чем беспокоиться.

Ксавье вздохнул. – Никогда не хотел ничем рисковать. Любовь превратила мою мать в дуру. Она позволила ему причинить ей боль. И он почти уничтожил всю нашу семью.

– Но это не так, у вас замечательная семья. А он? Где он?

– Не знаю, и мне все равно. Последний раз видел отца, когда его отправили в тюрьму тринадцать лет назад.

Мои глаза расширились. – О. Почему?

– Моя мать бросила его. Она попыталась попасть в женский приют, но там было полно народу, поэтому она пошла к подруге. Мой отец нашел ее, избил сестру и сбросил с лестницы.

На глаза навернулись слезы. – Так вот почему она в инвалидном кресле?

– Да, – тихо ответил Ксавье. Он отвел взгляд и сглотнул. Я соскользнула с табурета и обняла его за талию, затем прижалась щекой к его груди, крепко прижимаясь к нему. Ксавье в свою очередь крепко обнял меня и положил подбородок мне на макушку. Мы долго стояли так, и я подумала, будет ли когда-нибудь что-нибудь такое же прекрасное, как находиться в объятиях Ксавье, слышать его сердцебиение, чувствовать его тепло и силу.

Когда мы наконец-то отстранились, я не знала, что сказать. Сомневалась, что Ксавье когда-либо говорил о случившемся с кем-то за пределами своей семьи, и то, что он доверил мне такое ужасное воспоминание, казалось невероятным подарком.

– Печальное путешествие по полосе памяти – совсем не то, что я представлял себе, когда думал о том, как будет проходить наш разговор. Предполагалось, что будет горячий примирительный секс.

Я закатила глаза, позволяя Ксавье поднять настроение. – Сегодня никакого секса не будет. – А потом, когда Ксавье дерзко ухмыльнулся, добавила, – и завтра. Или послезавтра.

Ксавье кивнул, капитулируя. – Думаю, это значит, что ты не будешь со мной встречаться. Я понял. После этой удручающей истории я бы тоже не захотел, – сказал он шутливо, но я уловила намек на уязвимость в его словах.

– Не говори глупостей, – возразила я. – Я не отказываюсь от свиданий, только от секса.

– Разве это не одно и то же?

Я фыркнула. – Для тебя, может быть и так. – Потом добавила серьезным тоном. – Если ты действительно решил попробовать окунутся в серьезные отношения, то мы должны начать с нуля. А это значит просто наслаждаться свиданиями, и никакого секса. Для тебя времяпровождение с женщиной всегда подразумевало только секс, но мне нужно нечто большее. Я могу дать шанс нашим отношениям только в том случае, если ты согласишься, что секс будет под запретом.

– Имеешь в виду, никакого секса с другими женщинами, да? – сказал он, ухмыляясь, а затем отрезвел от моего пристального взгляда. – Если это то, что тебе нужно, то я могу справиться с правилом отсутствия секса.

– Уверен? У тебя такое выражение лица, как будто тебе на всю жизнь запретили играть в регби.

Ксавье наклонился к ней. – Похожее чувство.

Я удивленно подняла брови. – Если ты думаешь, что не справишься, то нам лучше просто забыть об этом. Не хочу, чтобы мне причинили боль, Ксавье. То есть еще больше, чем раньше.

– Я не хочу причинять тебе боль, Эви. Мне хочется попробовать построить серьезные отношения, но не могу обещать, что у меня все получится. Может быть, я и облажаюсь, но сделаю все возможное, чтобы это сработало. Даже если мои яйца посинеют.