Код (ЛП) - Прескотт Джеймс Д. - Страница 25

– Скрытен! — хмыкнула Армони. — Это очень мягко сказано. Вы не представляете, как я тут накувыркалась, пока вскрыла ее. Раньше только раз встретила такое.

Миа подумала, что жалобы Армони имеют целью просто попросить больше денег за работу.

В окне на экране было три папки: BreakerAlt, GenMark и SS Genome.

– Откройте SS Genome, — предложила Миа и полезла в рюкзак за записной книжкой Алана. Там были записи, связанные с его работой над синдромом Зальцбурга.

— Требует установки программы GeneMark-ET v.4.29, – сообщила Армони, попытавшись открыть папку.

— Ставьте, – сказала Миа. – Не думаю, что Алан планировал запускать вирусы в чужие компьютеры.

Армони просканировала программу на вирусы и прочую заразу и запустила ее. Окно заполнилось бесчисленным количеством букв GATC. Армони покрутила колесико мышки и свистнула:

— Этого добра здесь навалом.

Перед ними было многостраничное описание генома Зальцбурга.

– Как вы называете половинку хромосомы? — заинтересовался Олли.

— Хроматид, — пояснила Миа. -- Это одна сторона хромосомы, но она содержит всю полноту информации в своей ДНК.

– А, ну да. Кто бы мог подумать, что описание такой мелкой фигни занимает так много места.

Ни Олли, ни Армони, естественно, не могли знать, что девяносто семь процентов генома Зальцбурга составляла некодирующая ДНК, как и во всех двадцати трех хромосомах человека. Некоторые называли ее мусорной ДНК, из-за того, что она не связана с конкретным геном или, по-другому, не кодирует последовательности белков. Однако последние исследования показали, что уничижительная кличка дана ей напрасно. Некодирующая ДНК оказалась отнюдь не бесполезной: ученые начали понимать, что она влияет на поведение генов и это только вершина айсберга. Миа не сомневалась, что в ближайшие годы научный мир сможет полностью оценить роль некодирующей ДНК в жизни и эволюции человека.

Миа листала записную книжку, пытаясь понять, как Алан обнаружил в геноме какое-то сообщение. Страницы пестрели терминами: теория информации, криптография, статистический анализ. На десятой странице ей встретилось слово Breaker1, подчеркнутое три раза. Она знала, что Breaker1 – это алгоритм, позволяющий определить местонахождение гена в нуклеотидной последовательности. У них была папка BreakerAlt. Миа предложила начать с нее.

Армони пропустила генетический материал Зальцбурга через алгоритм BreakerAlt. Процесс занял почти полчаса, и, когда у Мии уже стали подгибаться ноги, Олли принес ей из кухни складной пластиковый стул.

Миа поблагодарила его, не отрываясь от экрана. Алгоритм, отработав, выдал новую порцию данных. Похоже, он взял все четыре буквы генетического кода и перемешал их.

Миа вздохнула и забарабанила пальцами по коленке:

– Мы что-то упускаем, – она опять открыла записную книжку.

– Если хотите знать мое мнение, – Олли не скрывал раздражения, – этот ваш Алан был двинутый на всю голову.

– Алан был много чего, – Миа с удивлением обнаружила, что защищает его, – но сумасшедшим точно не был.

– От этих букв у меня прямо голова болит, – Армони повернулась на вращающемся стуле и закатила глаза к небу. – Почему, о Создатель, нельзя просто пользоваться ноликами и единичками? Я вот бинарным кодом каждый день пользуюсь…

Миа улыбнулась и хотела вернуться к чтению, как вдруг ее что-то остановило.

– Что вы сейчас сказали?

Хакерша удивилась:

– Про головную боль от букв?

– А потом?

– Что бинарным кодом пользуюсь…

– Вот! Вдруг в этом все дело?

– Дамы, – встрял Олли, – не знаю о чем вы, но я бы выпил кофе.

– Подождите со своим кофе, – Миа разглядывала буквы на экране. – Генетический код состоит из двух основных пар, обозначаемых буквами GATC: гуанин, аденин, тимин и цитозин. Структура ДНК представляет собой двойной винт. Представьте себе винтовую лестницу, где каждая площадка – два основания. При этом Aсоединяется только с T, а G – только с C. Неважно, в какой последовательности. Это может быть AT или TA, GCили CG. Но A никогда не соединяется с C или G, только с T.

– Вы хотите сказать, что зря я бросил школу, – вставил слово Олли.

Миа схватила Армони за руку:

– Я хочу сказать, что ДНК, как компьютерный код, тоже имеет бинарный формат. Если сообщение существует, его надо искать там.

Глава 29

Выслушав упреки Старка и его заверения в том, что времени у них мало, исследователи решили вернуться на корабль, и как можно скорее. Перед тем как надеть костюм биозащиты, Джек заглянул в лабораторию, где обнаружил Гранта, спешно проводящего на масс-спектрометре анализ содержимого полупрозрачных мешочков, найденных на корабле. Масс-спектрометр извлекает из образца поток ионизированных атомов, которые под воздействием магнитного поля попадают на сенсоры. Сенсоры, или цилиндры Фарадея, определяют изотопный состав образца, позволяя понять, с чем имеет дело исследователь.

Принтер запищал и выдал три страницы текста. Услышав удивленный возглас Гранта, Джек ускорил шаги.

— Расскажите, что там?

– Так, — Грант прочистил горло. — Этиловый эфир гексадекановой кислоты. Галлокатехин. Бета-токоферол…

– След потерялся, — улыбнулся Джек.

— Это все содержится в продуктах питания, – Грант еще раз посмотрел в распечатку и отложил ее в сторону.

— Еда?

Грант согласно кивнул.

— Можно сказать, какого типа?

– Что-то вроде фруктов, — Грант опять заглянул в бумагу. – Состав напоминает банановую кожуру.

– Хм. Ящики каши из банановой кожуры, — задумчиво произнес Джек. – Не сказать, чтобы очень уж аппетитно. Выглядит как какой-то порошок.

— Значит — это был пилотируемый корабль с запасами питания, рассчитанными на долгий срок.

— И куда подевался экипаж? -- Джек ощутил во рту привкус банана.

•••

Тридцать минут спустя все были уже на борту корабля. Анна отправилась на капитанский мостик, где ей предстояло попытаться расшифровать язык пришельцев. Шансов было немного, но вдруг. Джек видел, как по экранам мониторов пробегают таинственные иероглифы. Этого было, безусловно, мало, но хоть что-то. Вот если бы удалось обнаружить библиотеку, тогда Анне было бы где развернуться.

На этот раз Джек объединился с Грантом и Дагом, а Гэби – с Хартом и Юджином. Первая группа должна была добраться до нижнего уровня в надежде увидеть силовую установку и, может быть, следы повреждений, вызванных столкновением с Землей. Второй группе надлежало обследовать этажи один за другим, выясняя, что там находится.

Джек и его компаньоны шли вниз по пандусу, разрывая тьму светом своих мощных фонарей.

– Мне это вот что напоминает, – говорил Грант с нотой грусти в голосе. – Мой отец всю жизнь проработал на угольной шахте. С рассветом уходил, возвращался после захода. Он, наверное, белого света днями не видал. У него кожа была прямо пропитана пылью угольной и глаза всегда навыкате. Однажды он взял меня с собой. Никогда не забуду этот запах, холодищу, тьму эту непроглядную.

– Похоже, он не баловал вас своим присутствием, – вставил Даг, поправляя мигающий фонарь.

– Дети редко избалованы присутствием родителей. Сейчас, может, все и по-другому: отцы дома сидят. А тогда, если удавалось провести хоть сколько-то времени с отцом, – уже счастье. Я отца любил, восхищался им. Сам мечтал стать шахтером. Правда, быстро понял, что мне не одолеть страх темноты.

– Считайте это угольной шахтой, которая наконец-то дождалась вас, – сказал Джек, махнув рукой во тьму перед ними.

Все засмеялись.

– Да ладно, Джек. Уж как-нибудь не обмочусь со страху. Но вообще я не так боюсь темноты, как вы – летать на самолете.

– Боюсь, но, если надо, летаю, – Джек решил посостязаться с геологом. – Выпью стакан или два, если получится, сожму зубы – и вперед.

– Слышал про вашу аэрофобию, еще когда мы первый раз работали вместе, – вступил в разговор Даг.