Седьмое правило академии Левендалль (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 39

Мне стало страшно. Если я произнесу это имя, все станет реальным и настоящим. Может быть, лучше не надо? Может быть, это просто клинок, попавший в камень случайно?

— Эммер, — все же выдохнула я и приоткрыла ладонь, рассматривая камни, потемневшие и ставшие цвета морской волны.

— Да, детка. Он ждал свою наследницу почти сто пятьдесят поколений.

— Как получилось, что кинжал оказался в камне? И почему ты так взволнован?

Даниель прислонился к дереву и принялся рассматривать свои безупречные ногти на правой руке. Наверное, чтобы успокоиться и не показывать волнение. Почему кинжал Эммер так поразил его, ведь Даниель знал об этом артефакте? Я снова сжала рукоять и опробовала оружие. Нет, конечно, мне ни разу не приходилось применять его, но держать в руке и не взмахнуть пару раз, будто передо мной воображаемый враг — это невозможно!

— Легенда гласит, что после смерти мужа Эммер ушла вслед за ним, но не хотела забирать в могилу столь ценный подарок.

— Ларимары… — выдохнула я, вспомнив лекцию профессора Манчини.

— Да. Но и оставлять в несведущих руках тоже не смогла. Поэтому она воткнула его в камень, который пошел трещинами, и сказала, что вынуть кинжал сможет лишь женщина, готовая на все ради блага своего народа.

— Но кто-то до меня ведь уже.

— Нет! Ты первая, Адриана вед-Камли.

Я первая? Не может быть! Не может такого быть. Я просто скромная воспитанница монастырского приюта, со мной не может происходить таких вещей! Эта мысль проскользнула мышкой, но ее поймала другая мысль: ведь я из древнего рода, я могу делать немыслимые вещи, я обладаю силой! Значит, я избранная?

— Я избранная, да, Даниель?

— Да, детка, — рассмеялся он. — Ты избранная.

— А если я. этого не хочу?

— Избранных не спрашивают.

— Но мне страшно!

Он шагнул ко мне, отведя кинжал в сторону, и обнял, позволив слиться с собой, ощутить физическую силу его рук и поверить ему. Даниель поможет. Он не бросит меня одну. Он будет рядом.

— Я еще не совсем понял, что нужно делать со всем этим, детка, но я пойму.

— Все случилось не просто так, да? Быть может, потому что я должна спасти империю? Спасти Рохана?

Даниель отстранил меня, поднял лицо, заставив смотреть ему в глаза. Там бушевал огонь

— нет, не настоящий, как у Стрицев, а буря негодования и обиды. А что я такого сказала?

— Империю!

Ну да.

— Рохана! Цесаревича? Ты серьезно? Адриана!

— Ну что такое? — совсем расстроилась я. — Разве не в служении империи смысл долга каждого человека?

Даниель покачал головой, словно хотел показать, насколько я безнадежна, а потом процедил сквозь зубы, отпустив меня:

— Магия умирает, Источники больше не защищают землю от созданий из преисподней, орки захватывают все больше земель, а она думает о цесаревиче! Ты разочаровываешь меня, Адриана.

Он даже рукой махнул, показывая степень своей досады, и я нахмурилась:

— Но что я могу сделать одна? В моих силах предупредить об опасности, спасти от удара, но как я могу воздействовать на магию?

— Иди сюда, девчонка, — раздраженно бросил Даниель, присев перед одним из крестов, стоявших обособленно от кладбища. Я подошла, сжимая в руке кинжал так, что гарда впилась в ребро ладони. Даниель положил руки на камень креста, закрыл глаза и зашептал что-то — неразборчиво и быстро. Что он делает? Неужели вызывает дух умершего?

— Чего ты хочешь, маленький Велконти? — раздался за спиной мелодичный женский голос. Я замерла. Не умершего… Умершей!

Обернувшись, я увидела, как через кладбище идет к нам красивая молодая женщина. На ней было платье старинного кроя — прямое, узкое, с волочащимся сзади подолом и длинными, до земли, рукавами, из прорезей которых выглядывали белые руки, сцепленные на животе. А над головой — облако вьющихся пушистых волос цвета пламени, из-за которых кожа лица казалась фарфоровой и прозрачной. Женщина улыбнулась нам, и я вспомнила — именно ее портрет я видела в коридоре академии среди других портретов в день вступительного экзамена.

— Г оспожа Эммер, — почтительно обратился к ней Даниель, — я хочу познакомить вас с Адрианой.

— Это призрак? — шепотом спросила я у него и даже отступила, прячась за спину Даниеля. Он фыркнул:

— Дух, детка! Дух! Знакомься, это госпожа Эммер, жена велета Селейна.

— Я боюсь.

— Бояться надо живых, Адриана. Дух не может причинить тебе зла, он может только помочь.

— В чем же вам нужна моя помощь? — нетерпеливо спросила Эммер. — Я вижу, что девочка нашей масти, и у нее мой кинжал. Задавай свой вопрос, маленький Велконти, я отвечу.

— Вопрос есть у Адрианы, госпожа Эммер.

Даниель даже отступил на шаг, чтобы рыжеволосый дух мог созерцать меня во всей красе

— напуганную и, наверное, даже побледневшую. Эммер улыбнулась, чтобы подбодрить, и я выдохнула, потом еще раз, пока не осмелилась выговорить свой вопрос:

— Скажите мне, милостивая госпожа, как поступить с силой, доставшейся мне совсем недавно?

— Девочка, — она ласково смотрела на меня, с умилением, как смотрели на нас, несмышленых и потерянных маленьких сирот, только — только из приюта оказавшихся на скамье пансиона. — Разве ж силе нужно указание? Она сама справится.

— А я? Я справлюсь?

— Нет непосильной ноши, девочка. Всякая ноша дается тебе по крепости твоих плеч. Запомни это и доверься силе магии.

— Откуда вы можете это знать? — все во мне жаждало принять эти слова как должное, но капля сомнений точила изнутри. Вот если бы сам велет сказал бы мне…

— Эх. Тридцать лет я прожила рядом с мужем моим и господином, — глаза Эммер затуманились воспоминаниями, а я позавидовала ей. Она любила и была любимой. — Я видела, как сила пришла к нему, видела, как пыталась сломать его. Видела, как мой сын стал сильнее отца.

— Сломать? — ухватилась я за слово и нахмурила брови. Как может магия сломать человека? Разве не человек управляет магией, использует ее в свое благо?

— А как же! Ухватит и мучит, и мучит, и мучит. Слабый сдастся, уйдет в небытие. А мой муж, велет Селейн, сильным был. Он обуздал Источник, не дал ему погубить себя.

Я посмотрела на кинжал, который еще сжимала в руке, вспомнила слова Даниеля и вздохнула:

— Источников больше нет. Их засыпали.

— Послушай меня, девочка.

Эммер сказала это и замолчала, обводя взглядом массивные кресты. Положив руку на ближайший, провела по мшистому камню пальцами — тонкими, трепетными, будто крылья стрекозы, продолжила, собравшись с мыслями:

— Когда-то давно, так давно, что даже мои бабки уже не помнили рассказов об этих временах, на земле была совсем другая жизнь. Здесь стояли города с высоченными домами, по улицам, мощеным искусственным покрытием, ездили самоходные металлические повозки без лошадей, а воздух был отравлен дымом. Не спрашивай, я сама не могу представить такую жизнь. Потом земля воспротивилась, не захотела больше медленно умирать и разрушила города. Разрушила всю цивилизацию, превратив людей в напуганных детишек перед лицом дикой природы. Тогда-то Спаситель и послал на землю магию, чтобы помочь чадам своим.

Лицо Эммер преобразилось. Она будто рассказывала сказку нам, двум малышам у очага, жадным до волшебных историй. Голос духа стал вкрадчивым и таинственным:

— Сначала люди не умели пользоваться магией, но у них стали рождаться дети, способные найти подземные Источники и пользовать эти неистощимые запасы магии во благо человечества. Таких детей назвали велетами. Они смогли подчинить невидимые силы и сделать жизнь своего народа лучше и спокойнее. Однако магия хитрее людей. Она соблазняет, искушает, она может быть доброй и злой. Коварство ее усыпляет бдительность, убаюкивает осторожность, и маг думает, что он всесилен просто так, сам по себе. Отвергнув смирение, он впускает в сердце гордыню. Такой велет обречен. Его Источник вскоре перестает подчиняться и убивает своего человека. А потом и весь его город…

Даниель шагнул ко мне, приобнял за талию, спросил у Эммер: