Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна - Страница 83

Прилет Михаила на Песок-2 не был чем-то из ряда вон выходящим, президент обязательно посещал каждую из станций хоть раз в сезон. Взволнованный спор в кабинете директора был вызван вовсе не фактом прилета Михаила, но истинных причин у Рудольфа Викторовича выведать не получалось. – Ну, дядя Рудик, ну в чем проблема?! Ну, блин! – Лиза, в пятый раз! Михаил Юрьевич не любит, когда его встречают. И в десятый раз, не называй меня на рабочем месте дядей! Выгоню на хрен! И никаких “блин”! – Ну, дядя Рудик, ну пожалуйста! – У тебя работы мало? Я тебе найду, чем заняться! – Ну, всегда так... Девушка обиженно отвернулась, но за окном послышался стремительно приближающийся гул и, кинув взгляд на дядю, она широко улыбнулась и выбежала из кабинета. – Лиза, не смей! – крикнул Рудольф Викторович вслед помощнице. Вытерев лоб влажной салфеткой, директор взглянул в окно и вызвал на экран изображение с камеры на посадочной площадке. У Лизы было множество претензий к прилетевшему на станцию человеку. Она смирилась с тем, что дядя не взял ее с собой в Москву на День рождения компании, но теперь упускать своего шанса не собиралась. Она была настроена решительно, поднимаясь в лифте на посадочную площадку. Когда створки лифта открылись, Лиза уверенно прошла вперед, но замерла перед прозрачным экраном дверных створок. Показалось, что она видит рекламный ролик. Это могла быть реклама средств для укладки волос, по уходу за кожей или зубной пасты, сигарет, какого-нибудь дорогого алкоголя или парфюма, одежды для деловых людей, часов, электронных девайсов... это была реклама образа жизни, красоты, богатства, успеха и здоровья. Она увидела живую рекламу и замерла, раскрыв рот и не смея оторвать взгляд от пары, идущей в ее сторону от самолета за спинами. Стройность яркой, зрелой и ухоженной блондинки с аккуратно уложенными волосами и маленьким кофром в руке подчеркивал идеально сидящий бледно-розовый костюм. Она искренне смеялась, прикрывая глаза от солнца ладошкой и отвечая что-то мужчине рядом. Оторвав восхищенный и завистливый взгляд от женщины, Лиза вгляделась в президента холдинга. Она видела его миллион раз, но ни один из них не был вживую. Она знала, что президент умеет улыбаться и даже смеяться, но никогда бы не предположила, что сразу и бесповоротно влюбится в эту улыбку и этот смех. Она помнила, что он довольно привлекателен и даже в мыслях не было, что в рекламе Найк, на самом деле, могло быть отснято тело другого человека. Но сейчас, глядя на стремительно и легко приближающегося мужчину, девушка прикоснулась к груди, где ошалело заколотилось сердце. Она собиралась высказать претензии бездушному рабовладельцу, не способному на чувства, холодному и расчетливому капиталисту, единственной радостью в жизни которого (по его собственным словам в недавно пересматриваемой записи) является успех его копании. Она думала, что встретит хоть и симпатичного, но робота, бесчувственного монстра, не имеющего представлений о морали и человеческих ценностях. Она была готова столкнуться с тираном и собственником, и внутренний голос в эти минуты все еще шептал ей: ведь одно не исключает другого, Лиза. Но девушка почувствовала слабость и беспомощность от предательства всего, во что верила. Если олицетворением зла и несправедливости может быть этот мужчина, то кто же тогда способен олицетворять добро и справедливость? Телохранитель президента обогнал шефа и первым вошел в холл. На мгновение замешкавшись, а может, сверяя ее лицо и данные с чипа с базой сотрудников станции, он нажал кнопку лифта и зашел внутрь. Тем временем президент и юрист вошли в раздвинувшиеся створки и с доброжелательными улыбками кивнули Лизе, обходя ее по пути к лифту. Девушка никак не отреагировала, стоя с прижатой к груди ладонью, широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом, явно прибывая в шоке и немного веселя своим видом прибывших. – Миша, вы видели это? – Да. – Наверно, ее послали встретить вас. – Я не люблю, когда меня встречают. Рудольф Викторович это знает. – Мне кажется, она в вас влюбилась. – Или в вас, – засмеялся Михаил, выпуская юриста из лифта на этаже, объединяющем производственный и жилые корпуса подземными коридорами. – Я поднимусь к Рудольфу Викторовичу. Через сколько вас ждать? – Дайте мне двадцать минут, Миша. Михаил отпустил Васю и вернулся наверх, чтобы поприветствовать директора станции, узнать, в чем дело, а потом уже зайти к себе чтобы положить вещи и принять душ. – Миша, здравствуй! – директор поднялся, чтобы пожать молодому начальнику руку. – Здравствуйте, Рудольф Викторович. Рассказывайте. – Ты не зайдешь к себе? – Потом. Сначала дело. Зачем вы меня вызвали? – Ну что ж... мы нашли лаборанта, в чью смену произошла авария в отсеке проводников. Он исчез сразу после аварии. Мы попросили его мать связаться с нами, когда появится. Она подала в розыск и практически обвинила нас в его исчезновении. Но это отдельная история. Он появился неделю назад дома в совершенно невменяемом состоянии и в это же время мы поняли, точнее, смогли предположить вероятные причины произошедшего. Михаил достал сигарету и присел напротив директора. – Мы закончили тестирование той партии. От нее осталось около четырехсот клонов. Да, это от силы десятая часть. Но мы наблюдаем... необычное явление, – Рудольф Викторович замялся, промокнул свежей салфеткой виски и сделал беспомощный жест, – будет лучше, если ты сам спустишься туда. – Юрист для этого нужен? – Не то, чтобы очень... в качестве познавательного опыта... и другого опыта. Я думаю, Юлии Владимировне пригодится сходить туда с нами. – Хорошо, тогда через двадцать минут спустимся. А что за явление? – Какая-то телепатия. У... – Рудольф Викторович запнулся, заметив снисходительную реакцию Михаила, – да, Миша, телепатия. Как ты можешь предположить, я в этом абсолютно не разбираюсь, и что мы будем делать с этой партией, решать придется тебе. – Ну, хорошо, я сообщу вам, когда спустимся. Михаил только вышел из душа, когда в дверь позвонили. Подумав, что это Юлия Владимировна решила за ним зайти, он осмотрелся по сторонам, решая, что более этично: попросить женщину подождать за дверью, пока он оденется, или же открыть ей в полуголом виде. Руководитель юридического департамента входила в ту дюжину сотрудников корпорации, которым Михаил доверял как себе. И если вставал выбор между этикой и доверием, Михаил неизменно выбирал доверие. Впрочем, он не думал обо всем этом, открывая дверь. – Ой... Я... простите, Михаил Юрьевич. Это оказалась не Юлия Владимировна. Вскинув брови, Михаил уставился на гостью – ту девушку, которую им с юристом пришлось обходить у лифта после посадки. – Я хотела с вами поговорить, Михаил Юрьевич, – сказала Лиза. – Запишитесь через секретаря Рудольфа Викторовича, я буду занят ближайшие часы. – Я и есть секретарь Рудольфа Викторовича пока Мила в отпуске. – Тогда запишитесь у себя... девушка. Закрыв дверь, Михаил торопливо оделся и вышел из своей квартирки. Он занимал ее и пять лет назад, когда работал на станции. Это была привилегия президента – держать за собой квартиру на станциях, где он бывал раз в несколько месяцев. Номера, где останавливались Петр, Юлия Владимировна и другие топ менеджеры, следовали дальше по коридору. Прикрыв дверь и повернувшись в коридор, Михаил недовольно нахмурился. – Ты меня преследуешь вместо того, чтобы делать что? – спросил он строго, подходя к девушке у противоположной стены. – Мне нужно сказать вам несколько очень важных вещей, Михаил Юрьевич. – В моей компании в рабочее время люди работают. Или ты подчиняешься трудовому распорядку, или покидаешь

LPI

. Все рабочие вопросы решай через своего непосредственного руководителя. Если он не в состоянии решить твои вопросы, пиши в “два шага”. Я, все директора и руководители департаментов, регулярно просматриваем текущие вопросы. Если твое дело не относится к работе, задавай его в нерабочее время. Все понятно? – Да. Развернувшись, Михаил встретился взглядом с выходящей из номера Юлией Владимировной. Кивнув ей, он продолжил путь. – А что такое “два шага”? – крикнула девушка в спины топам, но они завернули за угол. – Забавная девчушка, – заметила Юлия Владимировна в лифте. – Не нахожу ничего забавного. – Мишенька, вас даже топы иногда боятся. – Вы меня боитесь, Юлия Владимировна? – Я – нет, – засмеялась женщина, – но поверьте, у многих вы вызываете трепет. А эта милашка бесстрашна как живой проект. Михаил остановил на юристе задумчивый взгляд. – Милашка? Юрист заливисто рассмеялась и по-свойски коснулась плеча спутника: – Миша, вы столько лет провели с совершенством в приемной, что просто красивых женщин уже не замечаете. Очевидная красота Людмилы испортила вас. – Вероятно, вы правы, – согласился Михаил, чтобы закончить этот разговор. Самый нижний ярус станции находился на глубине двадцати метров и, можно считать, фактически был погружен в воду. Михаил знал, почему отец выбрал строительство второй станции именно в Рын-Песках, самой противоречивой пустыне, где добраться до воды можно было, лишь копнув лопатой. Президент знал и как строились подземные части и то, что их надежность послужила в итоге дополнительным гарантом надежности Океана-3, почти полностью погруженной под воду. Этаж делился на несколько отсеков с инкубаторами и танками для растущих клонов. Это были огромные помещения с десятиметровыми потолками, при входе в которые у Михаила всегда перехватывало дыхание. Они вышли из лифта и прошли мимо двери в промежуточный отсек, за которым начинались инкубаторы. Михаил прекрасно знал всю охранную систему своих станций: людей на этих этажах довольно давно и полностью заменили роботы. Еще при нажатии кнопки лифта электроника записала все данные груза, вплоть до выделяемых феромонов, и определяла степень агрессивности и предположительные намерения. Именно в обмен на эти технологии