Принц-ворона (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 22

— Ты вчера убежала в поселок. Когда я потерял сознание.

— Я испугалась за тебя, — призналась Джемма, и ей снова сделалось невероятно стыдно за свой вчерашний поступок и страх. — Эти выстрелы и кровь… я подумала, что тебя сейчас убьют.

— Ты подвергла себя опасности. — Дэвин встал у окна и задумчиво посмотрел в сад — садовник усердно щелкал ножницами, приводя в порядок кусты бересклета. Сад постепенно обретал вполне приличный вид. Не столичный, конечно, куда ему до столичного, — но достойный. — Они могли что-нибудь с тобой сделать.

— Я понимаю, — кивнула Джемма. Ей казалось, что она снова стала маленькой девочкой, которую родители отчитывают за какую-то провинность. Дэвин не ругал ее, его слова были правильными, но Джемме хотелось опустить голову ниже, так, чтобы подбородок уткнулся в грудь. — Но мне было страшно, и я хотела их остановить. И боялась, что не успею и они снова будут стрелять по воронам. И потом я вернусь и увижу, что ты умер и я теперь одна.

Дэвин обернулся. Он смотрел на Джемму так, словно не мог поверить, что услышал именно то, что было сказано, и от этого у него сделалось тепло на душе.

— Я очень тебе признателен, — произнес он. — За меня никто и никогда не волновался — особенно так, чтобы бежать в толпу народа. Это… непривычно, да. Очень непривычно.

Джемма поднялась с кресла, подошла к Дэвину и взяла его за руку — холодную, неожиданно тяжелую, чужую. Но от ее пальцев потянулись ленты тепла, и рука ожила и согрелась. И от этого Джемме тоже сделалось тепло — так, словно где-то в ее груди, там, где кружилась половинка яблока, вдруг вспыхнул огонек и заставил сердце застучать: быстро, испуганно, в предчувствии чего-то удивительного и хорошего.

Джемма никогда ни с кем не целовалась — когда она поняла, что Дэвин целует ее, то ей на мгновение сделалось жутко. Сердце заколотилось еще быстрее. Поцелуй был очень нежным, очень неторопливым, и Джемма сама не поняла, как откликнулась на него.

Ей казалось, что она падает, а потом падение превратилось в полет — высоко-высоко, над вершинами сосен, над тонкими нитями рек и синими пятнами озер, над водоворотами звезд, и уже неясно, где земля, а где небо. Джемма чувствовала плечи Дэвина под своими пальцами, от него веяло чем-то сухим и горячим, а сердце рвалось из груди, и душа летела за ним следом.

Все в ней пело и рвалось. Губы жгло — да в тот момент Джемму всю охватило огнем.

«Если это так у нас, то что же бывает, когда находишь свою вторую половину?» — только и смогла подумать она.

Когда они наконец-то смогли оторваться друг от друга, Дэвин прижал ее к себе и негромко произнес:

— Больше никогда так собой не рискуй. Я не могу тебя потерять.

— Я постараюсь, — выдохнула Джемма. Волшебство складывало крылья, но не покидало ее. Джемме хотелось поднять руку и дотронуться до губ кончиками пальцев, чтобы убедиться: этот поцелуй ей не приснился, он был на самом деле. — И ты тоже береги себя. И не рискуй понапрасну.

Дэвин горько усмехнулся и, отойдя от окна, поинтересовался:

— Помнишь, я спрашивал, веришь ли ты в судьбу? После того как мы приехали с аукциона?

Джемма кивнула. Иногда ей казалось, что все слова, сказанные в тот день, когда Дэвин купил ее, навсегда впечатаны в ее память. Что ни одно из них не забудется, даже когда Джемма состарится и лишится рассудка, — они будут полыхать в ее мозгу алыми цветами.

— Да, — кивнула она. — Помню, конечно.

— Иногда мне начинает казаться, что нас с тобой сослали сюда не просто так, — произнес Дэвин. — Что все это было настоящим велением судьбы, которому даже короли не способны противостоять. И просто исполняют ее волю, не понимая до конца, почему так поступают.

Джемме вдруг показалось, что она рухнула в прошлое. Примерно такие же чувства — растерянность и безграничный ужас — она испытывала в тот момент, когда ее вывели к покупателям в аукционном зале.

— Дэвин, что случилось? — прошептала она и не узнала своего голоса.

— Мне кажется, кто-то пытается пробиться ко мне через некротическое поле, — ответил он. Почему-то сейчас он старался не смотреть в сторону Джеммы, словно боялся, что кто-то еще сможет ее увидеть его глазами. — Кто-то постоянно стучит в мою душу и просит, чтобы я открыл ему двери. Сегодня именно он выдернул меня из спальни, превратил в ворону и вынес за несколько миль отсюда.

Джемме неожиданно и остро захотелось вцепиться зубами в костяшку указательного пальца: она всегда закусывала ее в детстве, когда волновалась. Даже крошечный полукруглый шрам остался.

— Оно… злое? — спросила Джемма, понимая, что говорит о полной ерунде.

В мире магии нет ни зла, ни добра, есть просто направленность полей, которые маг использует в работе. Она уже успела это понять.

Что-то хотело завладеть Дэвином. Что-то, связанное с глифами Вороньего короля на древесных стволах и телами убитых девушек.

— Нет, не злое, — откликнулся Дэвин. — Оно просто существует, и я ему нужен.

— Но зачем?

— Не знаю. Сегодня оно забрало меня на остров на озере. И там меня встретил этот безумный Аймо, который встал передо мной на колени, как перед Вороньим королем. — Он усмехнулся и добавил: — В этом даже было что-то рыцарское, что ли. Хотя я в тот момент хотел его ударить, настолько мне стало мерзко.

Жар отступил — Джемме стало очень холодно. Дэвин сел рядом, обнял ее, укутал своим теплом и спокойствием, и на мгновение Джемма подумала, что он ошибается. Это просто остатки болезни после сражения с драконом, нет никакого Вороньего короля, и бояться нечего.

— Он, возможно, знает, как тебя называют, — сказала Джемма. — Принц-ворона.

Она осеклась, понимая, что с ее языка сорвалась язвящая гадость. Но Дэвин лишь кивнул — то ли не обратил внимания, то ли не видел ничего неприятного в своем прозвище.

— Да, но дело ведь не в этом. Здесь есть сила, которая пронизывает весь север. Я ее чувствую. И этот бедный сумасшедший — тоже. Он весь пропитан магией, но другой направленности.

— Может быть, это он рисует глифы, — предположила Джемма.

Дэвин качнул головой, словно тоже думал об этом, и сказал:

— Что бы ни случилось, тебе нечего бояться. Я тебя никому не дам в обиду.

У Джеммы дрогнуло сердце — как и всегда, когда говорят о простом и главном.

Она была не одна — словно солнечный луч, широкий и ясный, озарил ее жизнь и дал это понять.

ГЛАВА 13

Все, что случилось вечером, после заката, казалось Джемме сном. Только во сне все бывает настолько легко и правильно.

Дэвин целовал ее так отчаянно и с такой любовью, что в какой-то миг она подумала, что готова снять перед ним не только платье — кожу. Открыть всю себя: мысли, страхи, надежды. Отдаться без остатка, не оставив ничего. Принадлежать ему полностью. Соединиться с ним так, как соединяются две половинки хрустального яблока.

Это было больше чем любовь и сильнее чем зов плоти. Джемма чувствовала, что падает. Что еще немного — и будет взрыв, и весь ее мир разлетится на осколки.

Каждое прикосновение Дэвина погружало Джемму в омут — золотой, глубокий, наполненный искрящимися блестками света и пузырьками воздуха. Ей казалось, что еще немного — и она перестанет дышать, просто не вынесет того тепла, которое разрасталось в ее груди и заставляло зажмуриваться от удовольствия. Пальцы Дэвина обжигали, вынуждали сердце стучать с перебоями, и Джемма уплывала куда-то в глубину, где были золото и мед, где тело накрывала волна удивительного, недоступного прежде счастья. Даже боль, которая укусила Джемму тогда, когда Дэвин вошел в нее, тоже была похожа на сладкий томительный восторг. Возможно, это и было любовью.

Потом они долго лежали обнявшись, не произнося ни слова. В открытое окно дул свежий ветер, и Джемма видела, как в золотистой глубине белой ночи проступили звезды. Вскоре издалека донесся едва различимый мелодичный звон — они запели свою тихую песню.

Потом она заснула — и сон, который ей приснился, был настолько ярким, что Джемма какое-то время была уверена: все происходит наяву. Все то тепло, что дал ей Дэвин, развеялось туманом над болотами, улетело с холодным ночным ветром, осыпалось на алые тропинки клюквы.