Господин изобретатель. Часть II (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич - Страница 12

– Да и те и другие были, – усмехнулся царь, вспомнив смешное, – мне тут Николай Николаевич рассказывал, они, шпионы эти, агеевского помощника в плен взяли и предложили секреты им рассказать, бумагу о сотрудничестве с британской разведкой подписать, да еще обещали ему дать денег, титул и дом в Лондоне, а если, мол, не согласишься – в бочке с гавном утопим. Так помощник этот на всех листах им по английскому матерному слову подписал – а вместе самое срамное ругательство у них получилось. Шпион как увидел, аж позеленел – Агеев был в соседней комнате и все через щелку видел и слышал, – царь расхохотался, – Обручев говорил, что сам эти листы видел, так и выведено, как подпись.

– Бравый помощник у Агеева, офицер, в каком чине? – улыбаясь, спросил генерал, – за это тоже наградить надо.

– Нет, статский чиновник, из купцов, – но головастый и храбрый, – вот второе представление на орден, – о товарища фельдцейхмейстера генерала Софиано, – царь взял другую бумагу, – генерал пишет, что во время испытаний изобретенных этим чиновником, Степанов его фамилия, ручных бомб, начиненных им же изобретенной взрывчаткой, по неловкости адъютанта одна из готовых к взрыву бомб выкатилась под ноги генералам Софиано и Демьяненко с их штабом. Сила взрыва была бы такая, что убило бы 3–4 человек, а остальных покалечило. Так этот Степанов ухитрился бросить бомбу в окоп, где бомба взорвалась, никого не задев.

– Вот я и говорю, герой этот Степанов, хоть и из купцов, – все-таки ухитрился глотнуть из фляжки Черевин, – да еще и изобретает…

– А третье представление по изобретению Степанова от начальника Военно-Медицинской Академии, – продолжал царь, и тоже на Анну 3 степени, но не положено же одинаковые награды давать, а если в черед, как положено, так сразу два шейных ордена будет: вторые Станислав и Анна, 3-й Станислав у него уже есть.

– Так он, что, бомбами лечить вздумал, – хохотнул Черевин, как всякому алкоголику со стажем, ему было достаточно глотка, чтобы захмелеть, – кое-кому из этих докторишек тоже бомбу с фитилем надо вставить (куда вставить, генерал не успел уточнить).

– Петя, ты не дослушал, Степанов изобрел препарат, который испытывали в Академии почти полгода и получили отменные результаты при лечении обожженных и раненых, – стал объяснять Черевину царь, – такого лекарства ни у кого в мире нет, будет только у нас в России, привилегии получены еще и во Франции и британцы тоже дали патент, хотя и не сразу. За это лекарство да за новую взрывчатку его немецкий шпион вместе с товарищем и взорвал в их лаборатории, товарищ погиб, а Степанов сильно обгорел, пока его вытаскивать пытался. Это мне генерал Обручев рассказывал. А еще, кроме взрывчатки Степанов для военного ведомства новое снаряжение изобрел, чтобы бомбы его сподручнее было солдатам носить и во время испытаний новой винтовки членов Комиссии сумел помирить и изобретателя – капитана Мосина отстоять.

– Ну, наш пострел везде поспел. Я и говорю – герой, хоть и статский из купцов, – протрезвел Черевин и стукнул кулаком по ручке кресла. – Какие там три Анны, Владимира дать четвертого и с мечами, так как шпионов не побоялся, в огне выжил, товарища спасая и двух полных генералов тебе, государь, для службы сберег. Конечно, только с мечами и Владимира!

– Ну, это ты лишку дал, – размышляя о чем-то, протянул царь, – хотя, может ты и прав, дельный он, этот Степанов, а так теперь потомственным дворянином по кресту станет[34], вот Обручев говорил, что он из семьи купцов-миллионщиков.

– Так для купчишек самая мечта – стать потомственным дворянином, – отчего-то воодушевился Черевин, – ты представь, ваше величество, ведь мог бы Степанов этот на золоте есть – пить и с цыганами день-деньской гулять (странно представляет генерал купеческую жизнь, но простим ему это незнание), – так ведь за государство радеет, в пекло лезет и бомбы руками из-под генералов вытаскивает! Нет, сто раз достоин такой бравый купец Владимира с мечами!

– Ну, так быть по сему – подписал царь представление, исправив Анну на Владимира с мечами, – и правда, геройский асессор, надо будет на него глянуть. Вот только асессора Владимиром награждать как-то не с руки, был бы хотя надворным[35]…

– Так дай ты ему надворного, ваше величество, – заворочался, усаживаясь в кресле поудобнее, Черевин, – геройский же чиновник, многим офицерам фору даст! Казнить так казнить, миловать так миловать, а жаловать так жаловать![36] – генерал опять стукнул кулаком по ручке кресла.

– Погоди, Петя, ты так мне всю мебель поломаешь своим кулачищем, – попенял другу царь, внося фамилию Степанова в список пожалования чинами к Пасхе[37].

– Так что же его начальник Агеев такого геройского совершил и почему Георгиевская дума в награждении ему отказала? – дождавшись, пока Государь впишет фамилию, спросил Черевин. – Уж мне-то можешь сказать?

– Ну ладно, да, гляди, не болтай об этом, – сказал царь. – Агеев с полусотней казаков был по ту сторону границы, чтобы поймать бежавшего главаря бунтовщиков вместе с главным шпионом – английским полковником. Они их схватили, но погоня настигла их еще до нашей границы. Казаки отстреливались до темноты, многие были убиты ответным огнем, а ночью пара пластунов забрались по отвесной скале, сняли вражеский дозор и вытащили веревками оставшихся в живых. Раненых пришлось оставить, они сами вызвались стрельбой отвлекать басурман, показывая, что русские на месте и продолжают драться. До границы шли бегом и на себе тащили пленных, а на переправе через реку англичанин ухитрился освободиться, бросился в воду, но утонул в бурной реке. На наш берег вышли всего восемь человек, Агеев был ранен в руку, но держался. Выживших наградили, семьям погибших дали пенсии. Но Думе[38] ведь это не расскажешь, Начальник Корпуса жандармов (Агеев тогда ему подчинялся) как-то расплывчато написал – «за дела против превосходящих сил неприятеля». А в Думе жандармов не любят (а кто их любит?), за что жандармскому подполковнику Георгия давать, за то, что шайку контрабандистов перестрелял – превосходящие силы, поди?

– Давай-ка, я сам в Георгиевскую Думу съезжу, – попросил Черевин, угрожающе зашевелив кустистыми бровями, – уж я им, старым пердунам, объясню, как боевого офицера обижать!

– Только подробностей, того, что я говорил про английского полковника и то, что было все на чужой земле, ни в коем случае не говори, – предупредил царь расходившегося Петю. – Съезди, ты же сам старый пердун и тоже с Георгием, вот и найдете о чем поговорить.

Так, вернемся к Хайрему Максиму и его партнеру Захарову (вообще-то, к греку Захариосу).

К моменту создания пулемета Хайрем Стивенс Максим[39] был уже изобретателем с именем: в электротехнике он конкурировал с самим Эдисоном, создав одновременно с ним электрическую лампу с угольным электродом[40] и добившись подряда на электрическое освещение первого здания в США. До этого у него были успешные проекты по газовому освещению и все локомотивы в Америке освещали себе путь газовым прожектором Максима, поэтому с электрическим проектом он справился успешно и на всемирной выставке в Париже разделил с Эдисоном номер журнала, посвященного чудесам электричества и вместе с ним был удостоен офицерского креста ордена Почетного Легиона. То есть, для Эдисона он представлял серьезную угрозу и, по слухам, Эдисон выплатил ему приличные «отступные», чтобы Максим больше не занимался изобретениями в области электричества. По другой версии, один из знакомых сказал Максиму, чтобы тот бросил заниматься электричеством, так как можно гораздо больше заработать на оружии, помогая европейцам убивать друг друга.