Однажды придёт отец...(СИ) - Белозерцева Таня - Страница 72

Вот только неизвестно, занимался ли Мерлин производством охранных и защитных амулетов для коронованных голов. Судя по записям благочестивых хронистов, Варда Пендрагона стерег сам Мерлин.

Что ж, поверим им и пролистаем хроники чуть поглубже в глубину веков, на пару-тройку столетий до жития-бытия артуровского Мерлина. Перенесемся во времена первых мореходов — викингов. Свирепые и страшные, без капли доброты, белобрысые парни под два метра ростом и косыми саженями в плечах милосердия не знали от слова «совсем» и то лишь потому, что жили в дикую кровавую эпоху войн и сражений. Милосердные и добрые как раз жили недолго и погибали сразу, стоило лишь на секунду пожалеть раненую птичку, тут же им навешивали ярлык «слабак и мямля» и для профилактики перерезали глотку, ибо нефиг жалеть птичек со сломанными крылышками.

Норвежские варвары жалости не знали и слыли самыми жестокими людьми в мировой истории, выпотрошить живого человека, намотать его дымящиеся кишки на меч и заставить выпотрошенного их жрать — для них обыкновенное и милое дело.

Ну и какая связь между волвенами и викингами, спросите вы. Как ни странно — прямая. В берсерках. Бешеные и бесчувственные к боли, берсерки очень ценились генералами и полководцами всех мастей и армий, в бой в первую очередь посылались именно они. А уж если они в пылу драки обзаводились волчьими пастями и клыками рвали горло врага, то это только приветствовалось.

Не зря же потом брудастые борзые викингов наводили столько страху на прибрежные племена. Так и казалось, что с бортов драккаров выпрыгивают не псы, а берсерки, превратившиеся в волкодавов. Норвежские волки огромны и могучи, несложно представить себе норманнского оборотня, стоящего на двух ногах и когтящего воздух жуткими когтями на волосатых руках.

Эпоха войн и массовых грабежей, полоны и работорговля, всё это обычные вещи для начального человечества. Высадиться на берег, вырезать стариков и старух, перестрелять мужчин и пожечь деревянные домишки, переловить и связать женщин и детей, набить ими трюмы кораблей и выгодно продать в Киеве… вот такой повсеместный бизнес процветал в тех временах и краях.

А теперь вспомним про волшебников-колдунов. Каждый самый захудалый маг тех времен очень любил экспериментировать с различными видами зверушек и людишек. Собственно, не только маги, а все. Все эксплуатировали всех, селекционировали, клонировали, размножали всё, что движется и шевелится. В том числе стремились создать надежных слуг и охранников. Про кентавров мы уже говорили, сегодняшняя наша тема: сторожа-телохранители. Сила оборотней известна всем, но толку с них мало, да и какая радость — быть сожранным собственным телохранителем в первое же полнолуние?

Вилктаки слишком мягкие по характеру, не годятся… М-м-м, минуточку, а что если… А что будет, если скрестить вилка с норманном? Гонец, ко мне! А ну неси весть: доставить вот сюда, к моим ногам, дюжину мальчиков и девушек обеих племен.

И-и-и причаливает очередная кодла ладей грабителей, сигают с бортов кошмарные бородатые пёсики, хватая всех без разбору и сея мировую панику, которая потом войдет в историю и будет преподаваться ученикам пятого класса. Мальчики и девочки, проданные на невольничьем рынке на вечорной площади славного града Киева и увезенные за тридевять земель без возврата на родину, разными путями рано или поздно попадают к заказчику — колдуну-чернокнижнику.

Они терпеливы и долговечны, молча и спокойно спаривают поколения девушек и юношей норманнских берсерков и вилков. Выращивают полученное потомство и снова скрещивают, уже между собой… Как же гадко и цинично всё это звучит, вы не находите?

Ну, как бы там ни было, но ко времени Мерлина и Артура в эскорт царских экипажей уже были включены королевские волвены, сопровождающие праздничные кортежи. Преданные и верные, надежные и неподкупные телохранители, умеющие превращаться в собаку и волка. Но даже и они в наше время стали легендой, несмотря на своеобразное происхождение.

Ведь была и другая, побочная ветвь. Добровольная. Красавец-викинг полюбил девушку-вилку и наоборот, цыганистый щуплый вилктак влюбился в белокурую пышногрудую красотку… Ну и что, что она выше его на две головы, зато как обнимает!..

Происхождение Дерека в цыганской среде говорит как раз об этой добровольной ветви. А королевский волвен как вид к настоящему времени захирел и самоустранился по ненадобности.

Конец каждого разговора Северуса и Лизы заканчивался поцелуем. С каждой ночью он становился всё слаще и глубже, пока не закопался окончательно под одеяло.

Разбуженный странными звуками, доносящиеся из мансарды, Гарри сперва сидел и прислушивался. Потом, когда к лизиным охам и вздохам прибавились глухие папины рыки… до пацана дошло. Густо покраснев, Гарри, как ошпаренный, выскочил из-под одеяла, опрометью бросился на чердак и нырнул в кровать к такому же красному Дереку. Остаток ночи новоявленные братья виновато ежились, прижимаясь друг к другу и сдавленно хихикая. И слушали, как скрипит внизу диван под увесистыми «прыжками» двух взрослых игрунов.

Во время одного особенно громкого маминого «о-ооо-о-ох!» Дерек поморщился и вцепился зубами в подушку, тихо ругаясь сквозь зубы и прикушенную ткань. Гарри прислушался:

— Блин, блин, блин!.. Ну хоть заглушку поставили бы, что ли…

— А есть такое… заклинание? — смущенно спросил пацан.

— Есть… — скрипнул зубами юноша. И вдруг спросил: — Ты кого хотел бы, сестру или брата?

— А они что, их делают? — доперли до Гарри последствия от секса.

— Ну, а чего же ещё-то?! — мучительно простонал Дерек.

Наутро не выспавшиеся парни хмуро и исподлобья взирали на безобразно счастливых Северуса и Лизу, которые, порхая по кухне, непонятно для кого готовили завтрак. Кульминация настала, когда Лиза рассеянно бухнула в сладкую овсяную кашу неразделанную селедку, а Северус поставил перед Гарри чашку крепчайшего кофе…

Рождество обещало быть очень и очень интересным.

====== Часть 30. Медведи с балалайками ======

От голода детей спасла няня Пенн. Видя очевидную неадекватность взрослых, верная экономка, добродушно ворча, выгнала их с кухни и занялась приготовлением пищи для голодных позабытых детушек. Что странно, Северус с Лизой не протестовали, покорно вышли вон, полностью поглощенные друг другом.

Пару дней спустя приехала Петунья и привезла с собой собачек. Боже, как же они обрадовались! И Гарри, и песики совершили общий собачье-мальчишечий танец с воплями, лаем и визгом. Визжал Бейли, Терри только фыркал и лаял. Потом эмоции песиков зашкалили: Бейли от радости принялся хрипеть, чихать и кашлять, а Терри, расставив задние лапки, растекся счастливой лужицей. Гарри даже опешил слегка — это ж надо, как собачки его любят, аж писаются от восторга.

Лиза и Петунья с легкостью нашли общий язык и общую тему, за которой провели весь вечер, с удовольствием обсуждая и попивая чаёк. Потом Петунья удалилась, оставив собачек Гарри до конца каникул.

На следующее утро Лиза пошла на кухню, решив заняться готовкой, лохматый пекинес деловито устремился вслед за ней и со странным каким-то умилением смотрел, как она открывает ларь с картошкой… Что ж, к этому Лиза не была готова, никто ничего не сказал ей о пристрастиях собачек. Подозрительно поглядывая на пса, Лиза достала нож, села перед мусорным ведром и принялась за работу.

По мере того, как картофелинка очищалась, у собачки глазки становились всё умильнее и умильнее, мордашка разошлась в такой заискивающей улыбусе, что Лиза начала сомневаться в собачьей адекватности, никак не могучи понять — что же ей надо?

Видя, что улыбка не срабатывает, Терри уселся на объемистый зад и прижал передние лапки к груди, скорчив умоляющую рожицу, старательно пуча и без того выпученные глаза. Лиза нервно глянула на песика, на его наливающиеся слезами печальные очи. Поймав её взгляд, Терри воодушевленно завилял хвостом, а так как он сидел на нем, то тут же завалился на бок, не удержав равновесие. Сконфуженно вскочив, Терри сердито гавкнул, глядя на недогадливую тётку и на вожделенную картошеньку в её руках. Помедлив, Лиза, недоуменно пожала плечами и… опустила очищенную картофелинку в кастрюлю с водой! Такого безобразия Терри уже не смог вынести, возмущенно фыркнув, он принялся вдохновенно ругаться: рычать на разные лады, то тише, то громче. Когда очередная картошка булькнулась в кастрюлю под аккомпанемент пекинесьего ворчания, Лиза не выдержала: