Однажды придёт отец...(СИ) - Белозерцева Таня - Страница 14

Портрет Корвина Мракса вспомнил, что видел на пальце шестнадцатилетнего студента Тома Реддла фамильное кольцо Мраксов. Помедлив, нарисованный мужчина деланно удивился, откуда, мол, у парня-маггла взялось то кольцо? И как бы невзначай, продемонстрировал свое кольцо на пальце. Нарисованное. Это колечко Северус очень внимательно рассмотрел во всех подробностях и накрепко его запомнил, попутно вспоминая о последних Мраксах. Кажется, они жили в Грейт-Хэнглтоне… или Литтл Хэнглтоне? Хм, надо будет проверить оба города, где-нибудь они найдутся.

Следующие несколько месяцев Северус потратил на поиски крестражей и способы их уничтожения. Диадему он, правда, достал почти сразу, с помощью того же Пивза, который привел его прямо к ней, спрятанной в хламе, среди таких же корон и обручей. Что ж, она была хорошо прикрыта, как древесный лист в лиственном лесу… Где находится медальон Салли Слизерина, он примерно знал. То зелье, которое он варил когда-то, обладало памятью, а котел, в котором оно варилось, был законсервирован и наглухо запечатан в стену, чтобы не использовать его снова. Зелье было крайне ядовито, и Северус не рискнул ни отмывать котел после использования, ни утилизировать его… И вот теперь остатки того зелья пригодились.

Посмотрев на осклизлое, желеобразное зеленое нечто на донышке котла, Северус едва подавил приступ тошноты, но делать нечего, зелье надо найти… Соскреб, вылил в колбу и разогрев, выпил. И следующие полтора часа смотрел «мультики». Насмотревшись до полного одурения, он, с трудом сохраняя ясность ума, принял заранее приготовленный антидот и отключился. Проснулся полумертвый и разбитый, но живой и в твердой памяти. Связанная память зелья показала ему пещеру где-то на каменистом побережье. Название местности оно, конечно же, не сообщило, но Северус и сам припомнил, куда именно возили детей из приюта.

Осталось наведаться туда, найти пещеру и забрать медальон. Вот только зелье… кому бы его споить? После недолгих и неторопливых размышлений по лицу Снейпа расплылась недобрая улыбка, а в глазах сверкнуло мрачное решение — Дамблдору, конечно, кому ж ещё? Тем более, что сам «добрый» дедушка такие планы распланировал вокруг одного мальчика. Северус снова погрузился в воспоминания Альбуса, которые он подсмотрел в тот вечер, когда сорвался и влез ему в голову после изучения книги: «это что у него на лбу? Гм-гм, неужели руна жизни? Ах, какая жалость, негодяй перед смертью успел сделать ещё один крестраж и вложил его в голову малыша… Значит, это и есть та сила, которой он наделил своего противника… как там в пророчестве?.. и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… Значит, мальчика надо вырастить и в положенное время стравить с Томом».

Значит, готовим бойцового пса, Альбус? Чтобы натаскать его и стравить с опытным и безжалостным убийцей, да, Альбус? А меня ты спросил, мудозвон бородатый? Это мой сын, и я не дам его погубить! Чтоб ты лимонными дольками подавился и захлебнулся самым сладким чаем, сучий ты потрох. Нет, Альбус, не будет этого. И директором ты не будешь, когда мой сын пойдет в школу! Ты у меня будешь пить ту зеленую гадость до тех пор, пока она у тебя изо всех щелей не полезет!

Тетрадку Темного Лорда Люциус отдал ему сам, торопливо и с поклонами, он был очень рад избавиться от темномагического артефакта, который мог скомпрометировать его семью и испортить хорошую репутацию добропорядочного и законопослушного гражданина. Видя такое дело, Северус осторожно спросил и про чашу, спрятанную в сейфе Лестрейнджей. Люциус, завороженно поглазел на него, подумал и пообещал достать её.

Заручившись сим обещанием, Северус занялся тетрадкой, пролистав её и проверив на магию, он довольно быстро понял, как именно действует этот вид крестража. Взаимопроникновением. Сначала в дневник вливается сколько-то души-симпатии, потом подпитавшийся дневник начинает свое обратное влияние и уже сам подчиняет носителя своей воле. Просто, как тапок.

Заглянув в записи-воспоминания Тома-из-дневника, Северус увидел василиска. И задумался. Яд василиска, как сообщила книжка, способен уничтожить крестражи, значит, будем иметь его в запасном резерве, его помощь ещё понадобится, главное, яд как-нибудь достать. А пока…

А пока соберем кусочки. Диадема давно добыта, вот она, лежит на столе под стеклянным колпаком. Кольцо… Оно нашлось в лачуге Мраксов, в городке Литтл Хэнглтон. Медальон оказался украден. Зря он Дамблдора травил зеленой гадостью. Но записка с анаграммой Р.А.Б. привела его на площадь Гриммо двенадцать, в Блэк-хаус. По его просьбе Нарцисса Малфой любезно потрясла за шкирку старого домового по имени Кикимер и вытрясла из него правду и медальон. Его она с поклоном передала Северусу.

Из сейфа Лестрейнджей Люциус доставил чашу Пенелопы Пуффендуй, и коллекция крестражей стала полной. Во всяком случае, Северус надеялся, что их действительно пять, а не больше.

Он устало потянулся, растягивая занывшие мышцы. О-о-ох, пропади оно всё пропадом, на всё про всё ушло без малого шесть лет. Шесть гребаных лет прошло с тех дней, когда его вынесли из Азкабана, и до сегодняшнего дня, как на стол легла последняя часть мозаики волдемортовой души. А всё Дамбушка, паучара недоверчивый, всё жмется, уворачивается, всё тайны свои бережет… ноет ещё, что рано, что не время ещё… а когда оно будет, это время? Когда Гарри в школу пойдет? Кстати, Гарри… ему же уже… семь? Матерь Божья, как время-то пролетело!.. Всё, хватит, пора наведаться туда, на сына, наконец, посмотреть.

Они увидели её одновременно.

Гарри с крыльца минимаркета «Бейли», а Северус с другой стороны дороги под сенью старых лип, куда он трансгрессировал несколько секунд назад. Петунью он узнал сразу, с полувзгляда, она вышла из магазина с маленьким мальчиком, в котором Северусу внезапно представилась Лили. Замерев от неожиданности, он жадно всматривался в лицо мальчика, такое родное, такое… Боже, он так близко…

Гарри не видел его, он смотрел на собачку. Маленькая, беленькая и чем-то напуганная, она суетливо бегала туда-сюда по дороге на Сонной улице. Было похоже, что она потерялась. Забыв о тёте и вообще обо всем на свете, Гарри, не отрываясь, смотрел на симпатичную собачку и не видел больше никого и ничего… Только её, потерянную коротколапку с грустными карими глазками и полустоячими ушками. Двигаясь, словно в полусне, Гарри спустился с крыльца и ступил на дорогу, тихо чмокнул. Собачка остановилась и с любопытством посмотрела на него. Гарри медленно подошел, совсем близко-близко, собачка не убегала, она, задрав милую мордочку, вопросительно смотрела в лицо мальчику и так же спокойно и доверчиво позволила взять себя на руки. Прижав собаку к груди, Гарри повернулся к тёте и, задыхаясь от волнения, сообщил:

— Мама, он — мой! Можно?

Петунья посмотрела в конец улицы и скептически хмыкнула:

— Ну, если донесешь до дома… — не договорив, она многозначительно посмотрела на племянника. Гарри твердо заявил:

— Донесу!

И они неспешно двинулись по тихой вечерней улице. Прошли из конца в конец Сонную, потом пересекли бульвар Глициний и вышли на Тисовую. Всё это время никем не замеченный Северус шел за ними. Шел, смотрел и поражался силе духа маленького мальчика, три килограмма песьего веса давно перевалили за центнер, а Гарри стойко и упрямо продолжал тащить свою четвероногую находку, нипочем не желая бросать нового друга. Промокшая от его пота собака выскальзывала из рук, и Гарри перехватывал его, подтягивал повыше к груди и только крепче прижимал её к себе. Петунья молча шла сзади с сумками, снисходительно подстраиваясь к шагам племянника, и ласково улыбалась, глядя на его старания.

Вот уже и их дом, номер четыре. Гарри, взмокший, тяжело пыхтя, счастливо и победно посмотрел на тётю, устало выдохнул:

— Я донес! Он мой теперь, да?

— Хорошо-хорошо, — засмеялась Петунья. — Он твой. Вот только… ничего, что он не пекинес?