К2 – вторая вершина мира - Дезио Ардито - Страница 19

Мы хотели, чтобы носильщики еще в этот вечер перешли Думордо, и, действительно, когда я со второй колонной подошел к реке, первая колонна находилась уже на том берегу. Я взобрался на плечи носильщика, и он перенес меня через бурный поток, доходящий местами до пояса, на левый берег. Но не всем удалось так быстро и просто переправиться через реку, как мне, имеющему, к счастью, малый вес. Например, Пухоц, севший на плечи довольно слабого парня, на середине реки потерял равновесие и свалился в воду. Носильщик, боясь, что его подопечный может утонуть, крепко держал Пухоца за ноги, и Пухоцу потребовались немалые усилия, чтобы вырваться из рук своего «спасителя». Наконец, он вырвался, встал на ноги и вышел на другой берег.

На следующий день после шестичасового перехода мы достигли Пайю в устье ледника Балторо.

Пайю, безусловно, самое красивое место отдыха после Асколи; здесь есть чистая ключевая вода, дрова для костров, и с этого места открывается сказочная панорама. На переднем плане – черная поверхность ледника Балторо с большим ледовым гротом, из которого стремительно вытекает река Биахо, на заднем плане корона трехгранных гранитных башен, поднимающаяся наподобие гигантских штыков в синее небо.

Во время прошлогоднего путешествия я оставил здесь на большом камне продовольствие и бензин. Бутт с несколькими носильщиками поднялся на камень и принес продукты, которые находились в хорошем состоянии.

Местечко Пайю, над которым господствует целая группа великолепных скальных башен, было вечером переполнено людьми, взбудоражено их криками и освещено огнями многочисленных факелов.

На следующий день мы были на ногах уже в шесть часов утра. Первая колонна носильщиков двинулась вверх по широкому леднику Балторо.

Тот, кто знаком с нашими альпийскими ледниками, чувствует себя до некоторой степени потерянным в больших гималайских ледниках. Их поверхность почти сплошь покрыта толстым слоем осыпи. Лишь на высоте около 5000 метров можно увидеть чистый лед. Прохождение таких ледников с моренным покрытием очень утомительно, тем более, что по такому рельефу приходится идти не один десяток километров.

Наш путь пересекал наискосок ледник Балторо и выводил в небольшую долину, лежащую между ледником и склоном гор. Лагерь мы установили на узкой морене. Через некоторое время начался небольшой снегопад, который к вечеру усилился. Через два часа валил уже густой снег. К нашему счастью, утром, к моменту выхода снегопад прекратился. Но час спустя с серого неба снова начали падать первые хлопья снега, а потом опять начался сильный снегопад. Снег покрывал сгорбленные спины носильщиков, которые, несмотря на это, продолжали движение и торопились к месту следующего привала – Урдукасу, где можно было под защитой скал отдохнуть у костров.

Мы прошли ущелье Лилиго, закрытое ледником Балторо. В верховьях этого ущелья образовалось довольно большое озеро, которого шесть месяцев назад не было. Мы обошли озеро и в течение долгих часов поднимались вверх по небольшому боковому ущелью. За это время снег покрыл морену слоем в несколько сантиметров. Раскисший снег сильно затруднял движение. Примерно в десять часов я обогнал караван и вскоре увидел закрытое снегом нагромождение скал Урдукаса.

Я без труда узнал то место, где в 1929 году провел четыре месяца. В то далекое лето Урдукас был нашим базовым лагерем, в который мы после долгих и тяжелых путешествий по ледникам через перевал Мустаг в долины Китайского Туркестана возвращались как в свой родной дом.

При виде этого места и маленьких площадок для палаток, покрытых снегом, на меня нахлынули воспоминания – я мысленно увидел лица всех тех, кто когда-то был со мной здесь.

Многие из них, в том числе и руководитель той экспедиции Эймон ди Савой-Аоста, герцог Сполетто, ушли из нашей жизни. Первым умер врач экспедиции Гино Аллегри, потом погиб в горах руководитель нашей альпинистской группы Умберто Балестрери, затем не стало товарища по палатке зоолога Лодовика Капориасо. Урдукас выглядел тогда, как сад с тропинками и лестницами, проходящими между палатками. Была весна, и вокруг нашего лагеря раскинулся ковер разноцветных цветов. Сегодня же все покрыто снегом как в глубокую зиму, и нам предстояли тяжелые дни.

На следующее утро я проснулся с убеждением, что, наконец, наш лагерь, разбросанный между гигантскими глыбами горного обвала, освещает солнце. Желтый свет пробивался через стены палатки, которую я установил около скалы, на том самом месте, где находилась моя палатка в 1929 году. Но солнца не было, желтый свет исходил от палатки, которая сама была желтого цвета, снаружи было пасмурно и шел снег. По всей площадке нашего бивуака слышались громкие разговоры и крики. Под камнями на противоположном склоне ледника ночевали наши носильщики, причем ночевали они в той самой одежде, которая была на них в пути. Уже больше недели преследовала нас плохая погода. Ниже мы проходили под дождем, теперь попали в снегопад. Едва я вылез из палатки, как мне на голову упал с крыши ком снега. К этому времени основная масса носильщиков собралась у подножья большой скалы и обсуждала возможность дальнейшего перехода до базового лагеря. По плану все носильщики сегодня должны были идти дальше, но, действительно, погода была такая плохая, что балти в своей легкой одежде из домотканного материала страшно мерзли.

Собрание носильщиков решило отложить выход и потому, что им надо было печь здесь, в Урдукасе, где было немного дров, свои «чапати» – своеобразные лепешки из муки и воды, которые составляют основное питание балти.

Путь в следующие три-четыре дня проходил по леднику, где такой возможности не было.

Но и здесь положение в этом отношении было неважное. Снегопады последних дней закрыли почти все сухие дрова. Ата Улла, который вместе со старшими носильщиками обсуждал вопросы дальнейшего марша, сообщил мне последние результаты переговоров. Сегодня нечего было и думать о дальнейшем марше, носильщики во что бы то ни стало хотели остаться в Урдукасе, в котором имелось хоть какое-то подобие удобств. Непредвиденная остановка хотя бы на один день означала, что нужно немедленно доставить новыми носильщиками 500 килограммов муки из нашего запаса в Асколи.

Главная проблема всего марша через последний населенный пункт Асколи – обеспечение носильщиков продовольствием, что особенно сложно, когда численность носильщиков доходит до батальона. Там, где этот батальон останавливается на лишний день, требуется сразу полтонны муки, а груз остается на месте. Такие остановки усложняют проблему снабжения носильщиков еще и тем, что в населенных пунктах нет таких больших запасов муки. Кроме того, для доставки муки требуются дополнительные носильщики, которых, в свою очередь, тоже нужно обеспечить питанием.

Читатель может получить представление о трудности снабжения носильщиков из того, что для транспортировки грузов от Асколи до базового лагеря нам потребовалось 600 носильщиков.

Весь день 11 мая шел сильный снег, и выход пришлось отложить. На следующее утро все еще шел снег, и носильщики не соглашались покинуть свои «уютные» места. Наконец, часам к девяти утра снег перестал идти, солнце начало пробиваться сквозь облака, и во второй половине дня нам удалось сдвинуть колонну носильщиков с места. Хотя через пару часов мы снова остановились, но самое главное было сделано – нужно было встряхнуть балти.

Вечером 12 мая мы после двухчасового марша остановились на морене. В течение одного часа солнце растопило весь снег на этом месте. Но не все носильщики вышли с нами из Урдукаса. Некоторые из них втихомолку сложили грузы и ушли вниз, другие решили выйти на следующий день. Около 80 грузов остались в Урдукасе, 70 из них были перенесены наверх 13 мая. Теперь у нас оставалось примерно 400 носильщиков, но и это число 13 мая хотя и незначительно, но все же уменьшилось. Погода стояла пасмурная, лежал довольно глубокий снег. Примерно в три часа дня я обнаружил вдали бесснежный моренный конус и взял направление на него, чтобы организовать бивуак на сухом месте. До позднего вечера группами в 30—50 человек подходили носильщики к бивуаку, где мы к этому времени построили невысокие стенки для защиты от ветра. Мы раздали все имеющиеся у нас водонепроницаемые брезенты; к сожалению, их у нас было мало и не хватало, чтобы обеспечить всех: часть брезентов осталась в Урдукасе у грузов.