Осторожно: злая инквизиция! (СИ) - Ясная Яна - Страница 31

А потом мир изменился, и я стал единым целым с Ксенией.

А она была здешней землей — упругими пластами дерна, и крепкими корнями растений, сплетающимися между собой, черноземом, и песком, и камнями.

Земля знала все, что с ней делали. Земля помнила все. Ее не интересовали люди и их глупые дела — но она могла рассказать.

Я ощущал Ксению, удерживающую и направляющую единение. В меньшей мере ощущал Сергея и Илью — их силы в ритуал ушло не много, они выступали скорей опорой, точками равновесия. И я полностью ощущал эту землю.

Так себе удовольствие.

Ксюша напряглась, «задавая вопрос» нашей «свидетельнице» и усилием воли удерживая концентрацию на ответе, — и земля кладбища перед нашим общим мысленным взором расцветилась загорающимися и гаснущими метками ритуалов.

Вот отмерцал след проведенной сегодня эксгумации. Вот волной прошел обряд магической зачистки, затопив землю в границах кладбищенской ограды от края до края. А потом… Искры вспыхивали и исчезали — оставаясь выжженными в моей памяти. Все будет нужно досконально проверить и исследовать, но на первое время понимание, что и где искать, очень облегчит задачу.

Я вглядывался и вглядывался в открывшуюся картину, чтобы надежнее утвердить ее в памяти, — и потому не сразу заметил, как сбоку от меня подкосилось и упало на траву тело.

— Сережа, скажи мне, ты дурак? Мы еще когда договорились: если мне нужно, чтобы вы впряглись силой в ритуал, я предупреждаю об этом отдельно! При нашей с вами разнице в потенциалах я твою силу замечу, только если ты вскроешься в процессе!

Свердлова пилила подручного, попутно приводя его в чувство. Он явно предпочел бы упасть в обморок и переждать выколупывание мозга без сознания, но кто ж его спрашивал.

Я в воспитание не вмешивался: разложив на ближайшем поминальном столике план кладбища, я скрупулезно переносил на бумагу то, что увидел. Проведенный Свердловой ритуал не давал особого представления о характере совершенных магических действий, но один признак отслеживался четко: имелось ли при проведении ритуала «нарушение целостности почвы». Так вот — судя по всему, в двух третях случаев вскрывалась могила. И это уже не шутки. Это уже и близко не легальные-полулегальные обряды, проводимые на кладбище, — все, что касается человеческих останков, это однозначно серый, а то и черный список.

Что здесь творится вообще?

Мои размышления прервал зуд телефона в виброрежиме.

Илья, который счастливо избежал головомойки и держался поближе ко мне (по принципу «подальше от Свердловой»), сделал шаг в сторону и, выудив мобильник, прижал его к уху:

— Да, любимая!

Говорить негромко, но притом не шепотом — это большое искусство, и этот Ксюшин подчиненный владел им виртуозно: его голос звучал проникновенно, а не «я влез в чужую хату, не могу говорить, а то повяжут».

— Нет, у нас все в порядке. Мы уже закончили, сейчас минутка занимательной проктологии закончится, и сворачиваемся.

Я невольно прислушался к чужому разговору. Собеседница Ильи, видимо, тоже заинтересовалась чудесным определением, потому что Илья пояснил ей, а заодно, так уж вышло, и мне:

— Да Ксюня из Сереги рыцаря выковыривает.

Какого?..

— Того, который у него в заднице взыграл! — приглушенно хохотнул Илья в трубку и тут же перешел на серьезный тон. — Нет-нет, милая, с Серым тоже все в порядке! Да у нас сегодня вообще увеселительная прогулка: Ксюня какому-то хлыщу из инквизиции экскурсию устраивала. Ну что ты, родная, ну какой боевик? Исследователь какой-то, из умников. Мы его по кладбищу поводили, пару простеньких обрядов показали, так ему, представляешь, чуть дурно не стало… Ну, кабинетный работник, что с него взять! — убедительно вещал в трубку Илья, а я ухмылялся все шире.

Это вранье знакомо каждому оперативнику, сам сколько раз убедительно заливал очередной подружке: «Я сегодня не приеду, бумажной работы скопилось выше крыши!» от создателей «Ну какая опасность, милая, я ж на работе ничего тяжелее ручки не поднимаю!».

— Да-да, ты права, теоретик, — тем временем подтвердил догадку своей половины ушлый Илья и хохотнул: — Не, ну практикой с ним, похоже, Ксюня занимается! Да, родная. Хорошо, скоро буду. Кстати, ты про кладбище ничего интересного не знаешь? Про новое, Красницкое. Нет? Ты по старому больше? А кто по новому ориентируется, не подскажешь? Никто?.. Нет-нет, искать не надо, это я выслужиться перед начальством хотел — ну да не судьба, значит… Не волнуйся, милая, ложись спать. Да, скоро буду.

Он убрал телефон и, повернувшись, пояснил мне извиняющимся тоном:

— Жена. Волнуется!

Я только усмехнулся и покачал головой: ну надо же, мне стало дурно от пары обрядов! Хорошо хоть не наплел, что меня в кустах вывернуло, с этого сталось бы!

— Чутье у твоей жены! — уважительно отметил я.

— Угу. Любит. Переживает. Хотя бывает, что не всегда это и удобно… Но вот что характерно: моя Танька со всеми более-менее постоянными практиками в городе общается. И говорит, что не припомнит, чтобы кто-то на регулярной основе здесь работал… Может, пусть все-таки аккуратно порасспросит своих?..

Я покачал головой: не надо. Не хватало еще гражданское лицо в расследование впутывать. И преступника спугнет, и сама подставится…

Но картина вырисовывалась все интереснее.

Летом светлеет рано, а мы еще и провозились часов до пяти, по горячим следам перенося на карту метки из обряда, — поэтому домой ехали облитые утренним солнцем, которое вовсю намекало, что уж сегодня оно нам задаст. Благо сторож так и не осчастливил нас визитом — кому нужны ряды безликих табличек, где нечего украсть, а значит, нечего и сторожить? Отвести ему глаза, конечно, не составило бы труда, но этого не потребовалось.

— «Ксюня»? — многозначительно поинтересовался я у Свердловой, когда мы загрузились в машину и тронулись с места.

— Иди к черту, — светски отозвалась Свердлова.

— Нет, ну серьезно! Ксюня?!

— Соколов, — с великолепным презрением, написанным на лице, повернулась ко мне Ксения. — Они — друзья детства. Им — можно. А ты еще раз меня так назовешь — и язык отнимется!

Судя по слабому колыханию силы, Свердлова была вполне готова перейти от слов к делу, и, чтобы не пришлось потом ее сажать в тюрьму, тему я закрыл.

Но гнусную ухмылку с лица не стер.

На кладбище я с трудом подавил мстительный порыв среди ночи связаться с отцом Власием, вывалить ему на голову добытую информацию тоном «Я же говорил!» и получить-таки наконец свое подкрепление, а теперь мысленно составлял доклад таким образом, чтобы это «Я же говорил!» там чувствовалось, но так, будто это не я сказал, а оно начальству мерещится.

От непростой задачи меня отвлекла Ксения, неожиданно скомандовав:

— Вот здесь остановись!

Я послушно приткнул машину возле торгового центра, похоже, круглосуточного, и только потом поинтересовался:

— Зачем?

Ксюша взглянула на меня, как на убогого:

— Максим, у меня стресс! Я этой ночью могилу вскрывала, а вечером вообще — готовила! Мне необходимо успокоительное.

Я понимающе ухмыльнулся — и ошибся. Потому что пошли мы не к торговому центру, а к стихийному фермерскому рынку, спозаранку собравшемуся рядом с ТЦ.

Выяснилось, что успокоительное Свердлова предпочитает не в бутылках, а в берестяных лукошках, расфасованное по два килограмма и одуряюще пахнущее клубникой на весь салон.

Кстати, отличное было мясо по-французски!

Глава 9

Ксения

Иногда бывают дни, когда женщине надо бу-бу-бу.

Чаще всего они совпадают с месячными, но бывают и выдающиеся случаи.

У меня, к примеру, выдался сегодня.

И основная сложность совместного существования с кем-то в общем пространстве заключается в том, что, когда тебе надо бу-бу-бу, ему может быть нужно совершенно иного. Общаться, к примеру. Или секса. Или жрать.

Большая часть отношений (по крайней мере, у меня) разваливается именно из-за того, что в тот момент, когда один из партнеров остро нуждается в одиночестве, второй не понимает намеков и ломится в личное пространство.