Контракт на мужа (СИ) - Ли Марина - Страница 68

И добавил ехидно:

— Не подумай ничего такого…

Я стояла посреди коридора, босая, в платье, сшитом из огромного куска голубого шёлка (Ян сам привозил ко мне портниху и выбирал ткань), поддерживая спину двумя руками и, часто-часто моргая. Как дура.

В голове внезапно заиграла песенка группы «Несчастный случай»:

Я понял, это намёк.

Я всё ловлю на лету,

Но непонятно, что конкретно ты имела в виду…

А если в двух словах и без рифмы, то зачем нам кузнец?

И лодка?

— Ты мне предложение что ли делаешь? — прошептала я и покосилась на скучающего возле лодки постороннего мужика.

— Перед фактом ставлю, — рыкнул Ян. — Чем быстрее ты залезешь в воду, Бро, тем быстрее мы поженимся и поедем рожать!

— О…

— Впрочем, я с радостью тебе помогу с первым пунктом.

И, к моему ужасу, он поднял на руки все мои шестьдесят четыре беременные килограмма, пронёс их через весь коридор и осторожно, трепетно даже, поставил в центр лодки. А потом поцеловал в центр переставшего ныть живота и уточнил:

— Чисто для статистики. Ты же согласна?

И что, по-вашему, я после этого могла ответить? Разве что:

— Сливка точно подумает, что я сделала ей в отместку. Только, пожалуйста, не подумай ничего такого…

— Да я не думаю! — хохотнул он. — Я уже давно всё понял и полностью солидарен с тобой в твоих чувствах.

Я почувствовала, что краснею.

— Это в каких это?

— В тех, которые ты элегантно называешь «ничего такого»… Капитан, можно нам уже произнести треклятые клятвы? Мне ещё нужно успеть довезти молодую до повитухи. Если она начнёт рожать в воздухе, то дети так и не узнают, что у их седого папы когда-то были чёрные, как смоль, кудри.

Боялся Ян напрасно, мальки дождались не только конца свадьбы, но спокойно перенесли полёт до лечебницы, взбунтовавшись только тогда, когда Йонас пробасил на всю палату:

— Ну? И кто тут у нас такой нетерпеливый?

О том, как это было, рассказывать не буду. Скажу одно, ощущения хоть и не из приятных, но незабываемые и глубоко личные. Впрочем, я рада была разделить их с Яном. Хотя не уверена на его счёт. Я всё же страшно не сдержана на язык, особенно, когда мне больно и страшно.

Впрочем, был момент, когда прилетело и Йонасу, но уже не от меня, я тогда соображала туго, а от Яна.

Когда раздался крик первого моего малька, и я зажмурилась от облегчения, впрочем, понимая, что меня ожидает вторая серия, то сквозь шум крови в ушах, адреналин, боль и нежность, расслышала-таки испуганный вопль своей повитухи.

— О боги! — проорал он с таким ужасом, что я за микроскопическую долю секунды успела придумать все самые страшные страхи, которые только может придумать роженица, на родильном столе.

Но потом Йонас добавил:

— Это девочка! Здоровенькая, хорошенькая… Ян, только без рук! В смысле, не девочка без рук! С ребёнком всё отлично! Но ты свои руки, друг, лучше попридержи при себе.

И тут я, как это ни смешно, опять начала рыдать. От счастья, от облегчения, от понимания того, что только что произошло самое большое чудо, рядом с которым любая магия не стоит и ломаного гроша, — чудо рождения.

Кстати, вторым мальком тоже оказалась девочка. А кто-то уверял меня, что у атлантов только мальчики рождаются. Ха-ха два раза! Впрочем, тогда мне было не до смеха, тогда я готовилась к рождению второго ребёнка и ничего не слышала и не видела вокруг себя.

Помощники лекаря мне уже потом насплетничали, что между первой и второй Ян успел поставить нервному голубю фингал и предупредил, что если он ещё раз неосторожно вспугнёт и без того напряжённую и измученную меня, то принимать роды у следующей роженицы ему придётся без головы.

Отчётливая картинка действительности ко мне вернулась примерно через час после того, как всё закончилось, и меня перевезли в палату. Вместе с мальками, больше похожими на двух недовольных червячков, и совершенно неадекватным мужем. Последнего, впрочем, очень скоро увёл Эл, оставив мне зарёванную от тревоги и умиления Сливку.

Червячки спали в одной кроватке, наморщив свои старушечьи личики, и выглядели действительно презабавно. Не стану врать и говорить о том, что не разревелась, глядя на всех трёх своих девочек.

— Как вы их назовёте? — прошептала Сливка.

И я растерянно моргнула. О девочках мы с Яном не думали. Только мальчишечьи имена перебирали, лёжа по вечерам на кровати, которая однажды утром пришла на замену нашему старичку-диванчику. (Без моего на то разрешения, попрошу заметить!)

— Не знаю, — проговорила минуту спустя. — Может, Яна и Жанна?

Сливка фыркунла.

— Что смешного?

— Ничего. — Закусила губу. — Это будет лучшим признанием в любви. Яннис точно оценит. Мамой клянусь.

Я покраснела и погрозила мерзавке кулаком.

— Острячка…

— Ничего такого! — сквозь хохот выдавила Сливка и на лету поймала брошенную в неё подушку.

В лечебнице мы провели пять дней. Йонас бы нас и ещё на пять задержал, но не из-за того, что у меня с девчонками были какие-то проблемы, просто это были первые девочки-младенцы в его жизни, и он очень сильно не хотел с ними расставаться. Но я сказала только одно слово:

— Свадьба.

А потом добавила ещё два, для профилактики:

— Нажалуюсь Яну.

И грозный голубь капитулировал.

Перед самым торжеством, правда, возникла проблема — наш папа метнулся на Землю, чтобы раздобыть коляску для близнецов, но из-за того, что искал нужный оттенок синего, едва не опоздал, вернувшись за час до начала.

Вель из дома голубого лотоса из рода Аскавхетео

Народу в храм набилось столько, что мне даже страшно стало.

— Кто из них твои родственники? — спросила я у Эла шёпотом.

— Стоят в синем у подножья трона, — с усмешкой ответил он. — Ты их не пропустишь. Они в синем и с двумя младенцами в коляске. Всех остальных я видел два или три раза в жизни, а потому и сам толком не знаю, кто из них кто.

— Тогда зачем нам всё это?

Он пожал плечами.

— По статусу положено. Не переживай, во время праздника никого из них ты не увидишь. Они все уйдут в нижний город, чтобы не тревожить Камень лишними эмоциями, а мы останемся. Народ на Славной уже накрывает столы.

— Божечки, ты идеальный. Ты знаешь об этом?

— Догадываюсь. Ну что? Готова ещё раз принести клятву?

Мы подошли к бассейну, и Эл, опустившись передо мной на корточки, расстегнул мои босоножки и разулся сам, а потом перенёс меня через край бассейна.

— Не разлей вода… — прошептала я, привстав на цыпочки и обвив его шею руками.

Эту клятву мы друг другу повторяли столько раз, что за истёкшие после нашей первой свадьбы месяцы уже и со счёта сбились. Однако и в этот раз это было так же приятно, как и в первый…

Но в этот раз всё пошло немного не по плану.

С последним произнесённым Эларом словом под сводами храма что-то зловеще грохнуло и прямо в центр сидящего на троне Камня ударила молния. Народная волна колыхнулась, ахнула и торопливыми ручейками потекла через открытые нараспашку по случаю торжества двери, а я замерла, не в силах оторвать взгляда от того, что происходило на вершине тронной лестницы.

Каменная крошка осыпалась на пол, взлетала вверх густой пылью, а к тому моменту, когда в храме не осталось никого, кроме нашей немногочисленной семьи из четырёх взрослых, двух младенцев и троих злючат, от того, кто когда-то был дурно пахнущим старцем, не осталось и следа. Вместо него на троне, сложив по-турецки ноги, сидела маленькая девочка, по возрасту не старше наших медузят. Одета она была в белый хитон, светлые волосы заплетены в косицы, на шее поблёскивала золотая цепочка с огромным кулоном в виде рубиновой слезы, в волосах венок из цветов голубого лотоса.

— Хорошая жертва, — гнусным старческим голосом проскрежетала она, и воздух внезапно наполнился той вонью, что исходила от Камня до его окаменелости. — Сладкая. Беру.