Алекс и Алекс (СИ) - Афанасьев Семен - Страница 30

— На каком-то этапе и это перестанет работать, как уникальность, — обещает Алекс. — Если ваше развесёлое общество до этого доживёт. Кстати, ты всё понял, что последний раз с девкой происходило?

— По морде ей съездил с внутренним усилением, чего тут не понять.

— А почему её техника в этот раз по тебе не прошла?

— Ты что-то в кровь добавил, но я не понял, что именно.

— Смотри и запоминай. Вот эти соединения, — Алекс транслирует мне на глазной нерв трёхмерное изображение каких-то загогулин, в итоге оказывающихся схемами молекул. — Норадреналин и дофамин. Они блокируют каскадную выработку мелатонина, которую она провоцировала снаружи и в первый раз, и во второй. А заодно, именно такое процентное сочетание этих гормонов не даёт нарастать процессам торможения в коре головного мозга. Пока не знаем, какие тут арсеналы в принципе у местных бывают, будем каждый случай разбирать, как библиотечный.

Тема кажется мне важной, я усаживаюсь ненадолго на ближайшую лавочку, выбрасывая всё из головы и задавая вопросы. Не так часто в руки простого человека попадают инструменты, нейтрализующие клановые техники. Для Алекса, возможно, это лишь его технический ответ на рядовую научную задачу. Для меня — важный кирпичик в здании будущей независимости от кого или чего-либо.

— Ну видишь, как всё хорошо в итоге! А говорил, в химии не понимаешь, — ржёт Алекс минут через пять, когда я встаю.

— Так я твою схему поколупал. Вроде, всё понятно теперь. Ну мало ли, выдернут тебя отсюда — и кто мне потом что подскажет?

— Да похоже, что быстро по этому времени не выдернут, — вздыхает Алекс. — Впрочем, меня пока всё устраивает.

— Слушай, я всё спросить хотел. А откуда ты её язык знаешь? Он же тяжёлый в изучении, нет?

— Если мы с тобой просуществуем вместе хоть сколь-нибудь долго, ты у меня в дополнение к этому языку ещё минимум два других выучишь, — серьёзно обещает Алекс. — Потому что иначе никакую серьёзную работу даже на вашем уровне ты вперёд двигать не сможешь.

— С чего это? — от такой перспективы несколько оторопеваю.

— Ну смотри. У вас цивилизация идёт примерно так же в развитии, плюс-минус, если брать эволюцию этнических социумов. Из того, что я успел увидеть и прочесть… Народ этой девчонки и у вас самый многочисленный, с письменной историей в несколько тысяч лет. Значит, что?

— Что? — повторяю рефреном, не чувствуя, к чему он клонит.

— Значит, их научная мысль обогнала соседей в некоторых вопросах довольно солидно. Значит, прикладная база по многим направлениям у них по определению развивается быстрее и качественнее, — как-то слишком безапелляционно заявляет он.

— Да ну? Эти вот косоглазые — умнее нас? — вкладываю весь скептицизм, который могу.

— А это ещё одна твоя закладка, — припечатывает Алекс. — Защитная реакция психики. Ну давай в цифрах и на примере. Операция по удалению аппендицита — достаточно серьёзный для тебя пример?

— Ну, вроде, пойдёт, — соглашаюсь. — А что там с аппендицитом?

— А вот тебе две методички для сравнения, — Алекс моментально выгружает в одно из диалоговых окон два листа, в первом из которых я понимаю только цифру «один» в самом низу страницы. А во втором вообще ничего не понимаю, поскольку там одни иероглифы.

— Угу, — веселюсь. — Тебе поиронизировать вслух? Или ты уже понял?

— Вот невежество рождает необычайный оптимизм в душе, который ни на чём не основан, — ехидно отзеркаливает Алекс. — Начнём с главного. Это профессиональные методички для хирургических и не только бригад, примерно одинакового назначения; они требуют сравнимой квалификации для понимания и ставят перед собой одну и ту же задачу. Начнём с главного. В вашей — двадцать четыре листа. А в их книжице — уже сто десять. По-прежнему смешно?

— Не смешно потому, что не понятно, — я вначале озадачиваюсь. Но почти сразу, кажется, догадываюсь. — Может, у них язык длиннее нашего?!

— Короче на восемнадцать процентов по этой тематике, — улыбается Алекс в ответ. — Ещё какие версии будут?

— Может, они что-то подробнее наших, как для дебилов, описывают? — мне приходит в голову ещё одна мысль по аналогии. — Ну знаешь, как к бытовой технике вот есть же тупые и подробные инструкции, которые никто не читает?

— Ты почти угадал друг мой Алекс, — смеётся сосед. — Вернее, ты угадал вектор. А вот тебе подробности. Да, их методичка именно что в пять раз подробнее вашей, угу. А теперь лови, в чём именно. Различия анестезии при удалении аппендицита у детей до четырнадцати лет — раз. В вашей методичке тема вообще не рассматривается.

— Как так? — мне правда любопытно. — А что у нас пишут об этом же?

— У вас не пишут ничего. У вас по этому поводу — полстраницы. С одним пунктом — анестезия. А у них — пять страниц, на которых расписаны подробные различия анестезии у детей, в зависимости от возраста, пола, индивидуальных особенностей клинической картины.

— Ничего себе…

— Пошли дальше. Даже не будем из темы уходить. Всё та же анестезия при удалении аппендицита, но уже у страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями, есть свои тонкости. У них — ещё три страницы. Отгадаешь, сколько у вас?

— Опять ноль?

— Угу. Ещё дальше. Анестезия у пациентов старше пятидесяти лет. Два листа у них.

— А у нас ноль?

— Точно. Можем пройтись до конца книжечки, — смеётся Алекс. — Вот подобных нюансов на сто листов разницы из ста двадцати между книжками и накапливается.

— Ничего себе… Получается, их врач в пять раз умнее нашего?

— Не так линейно, — морщится Алекс. — Ваш врач не глупее. Просто именно по этой теме он будет накапливать свой опыт вместо того, чтоб воспользоваться готовыми подсказками предыдущих поколений. Потому что у них во много раз больше населения и за один и тот же год у них будет, скажем, несколько тысяч клинических случаев на ту тему, на которую у вас — два или три.

— А при чём тут языки?

— А языки тебе нужны для того, чтоб в науке следить за современным текущим положением и уровнем по отрасли в мире, а не только в твоём городе. Как ты без языка в аналогичной области выкрутишься?

— Ну, подожду, пока методичку переведут? — предполагаю.

— Пока у вас её переведут и издадут, они там накопят ещё пятьсот страниц уточнений. И ваше устареет в пять раз, — Алекс уже ржёт. — А есть ещё одна книжечка, медоборудование. Она длиннее вашей всего в два раза…

— Не продолжай. Я понял. Эти твои языки — это, по факту, доступ к новейшей информации. В масштабах мира.

— Точно. У вас вот на юго-востоке, например, есть пара интересных языков, на которых говорит четыреста миллионов и два миллиарда соответственно. Причём, вы их зовёте варварами, а они — вас. В ваших местах они катастрофически недооценены, как и степень влияния их народа на вас. — Алекс называет пару местностей с края материка.

— Да ну-у-у, какое там влияние народа! — смеюсь. — Где они — и где мы?

— Не скажи. Рождаемость у вас отрицательная. А прирост населения — положительный. Почему?

— Миграция? — догадываюсь, вспоминая некоторые новые районы.

— Точно. Плюс регулярная потребность в рабочей силе никуда не делась, на отрезках в десять лет. И вашим кланам, читай индустриальным гигантам, надо её удовлетворять. Вам всего не скажут, но инструменты удовлетворения потребности должны быть в наличии, с запасом, и в достаточном количестве.

— Хм, а ведь их кварталы и правда растут больше наших, — соглашаюсь.

Я и раньше обращал на это внимание, но не с такой стороны.

— А что делать, если вы обленились и размножаться перестали? Сколько у твоих родителей было детей?

— Я один.

— А в других семьях, по соседству, например? Друзья у тебя есть?

— Когда ходил в школу, в классе из двадцати пяти человек братья или сёстры были только у шестерых. Остальные, как и я, по одному.

— Ну вот…

Болтая с Алексом, мы с полчаса бродим по территории, разыскивая нужное место. Оказывается, мы с самого начала свернули не туда, поскольку первый поворот налево означает дорожку, на которой залит свежий бетон. Я по ошибке подумал, что её считать не надо.