Чистка (СИ) - Зангаста Аста - Страница 55

— НЕТ! — проревел Каллум, подняв пистолет и выстрелив в воздух, — никаких вопросов. Никаких жалоб и предложений. Всё будет так, как я сказал или не будет вовсе! У вас есть только один выбор — умереть или принять мой план!

В ответ Фёдор очень медленно и осторожно поднял руки ладонями вверх, — Я всего лишь хотел сказать, — прогудел он, — что любой, кто предлагает мне убраться отсюда, мой лучший друг на все времена.

Каллум довольно оскалился, стараясь не показать толпе насколько он был напуган.

Стоящая позади него Фолувакеми деликатно прокашлялась.

— Ну, а тебе-то чего? — вздохнул Каллум.

— Я думаю что знаю где искать твою жену. Если ты успокоишься и обещаешь что не пристрелишь меня, то я тебя туда отведу.

Она повела его по дорожкам между домами, подальше от бурлящей из за новостей толпы. Они шли меду домами, переходили через каменные мостики, переброшенные через канавки, полные дымящейся воды. Дорога то шла прямо, то изгибалась в бессмысленных поворотах, ныряя в арки под каменными акведуками или огибая огромные общинные дома. Нужно иметь недюжинную память, чтоб так ориентироваться в этом рукотворном лабиринте. Или, — на этой мысли он похолодел, — жить здесь годами.

Оглянувшись, он заметил что Фёдор, как впрочем и все остальные, следовали за ними, почтительно держась на расстоянии. «Ведут себя так, будто я сраный миссия» — пробурчал под нос Каллум.

Наконец, они достигли цели. Подойдя к одному из непримечательных зданий, Фолувакеми открыла сделанную из распиленного пополам желтого контейнера дверь и они вошли.

Воздух внутри был настолько наполнен разными сильными запахами, что казался густым как суп. И горячим. Влажность внутри была почти тропическая. Горячая вода текла по неглубокому каменному каналу, протянувшемуся по периметру внутри здания.

Каллум проверил, что Аполлон все еще записывает все, что он видит. Странно выглядевшая почва занимала почти всё не занятое водой пространство внутри здания. С почвы поднималась зелень посевов. Большую часть растений составляла кукуруза, но Кэл заметил помидоры и авокадо, баклажаны, хлебные фрукты, карликовые бананы, а также несколько сортов, которые он не смог узнать.

Ни одно из тянувшихся к небу скрюченных растений не выглядело особо здоровым, словно все они страдали от общего упадка. Заметив падающие тут и там капли, Каллум поднял глаза. Заменяющая потолок полиэтиленовая пленка была покрыта конденсатом, который капал вниз, вызывая бесконечную капель.

— Как долго здесь длится день?, — спросил он, глядя на пожухлые листья растений.

— Девятнадцать часов тридцать две минуты, — вздохнула Фолувакеми, — Это мешает нам и растениям. Имеются и другие негативные факторы, мешающие растениям созреть — ядовитые соли в почве, низкое давление воздуха и Фёдор.

— Фёдор?

— Фёдор считает, что растения все растения предназначены для еды, при этом не важно, созрели они или нет.

— А что, нельзя как-то умереть аппетит Фёдора?

— Способный пробить голову каменный топор является хорошим инструментом убеждения в своей правоте.

— Ну, а что по этому поводу говорят ваши власти? У вас же есть какой-то избранный руководитель, который отвечает за порядок?

— Есть, — опять вздохнула Фолувакеми, — это Фёдор.

— Фёдор отвечает за порядок?

— Если вы спросите его, то он скажет, что так и есть. И сказанное будет правдой. По крайней мере в этом месяце. Потом его сменит кто-то еще более здоровый и тупой. У нас тут худший из возможных вариантов первобытного строя. Если честно, я даже немного удивлена, что мы вообще так долго протянули. Каждая новая группа людей, попавшая сюда, пытается навязать всем своё мнение. С бооольшой буквы «М».

Вкопанные в землю близко расположенные пластиковые полосы, вырезанные из всё тех-же пластиковых желтых контейнеров отмечали конец огорода. В следующем отсеке находились тощие куры, которые что-то выискивали на загаженной пометом почве. Мерзкий запах заставил Каллума задержать дыхание.

Вход в следующий отсек был закрыт полиэтиленовой завесой. Резким движением Фолувакеми оттолкнула её. Внутри находился убогий лазарет. Десять кроватей, все заняты больными. Стоящая в воздухе вонь рвоты, кала и болезненного дыхания с легкостью перебила вонь курятника.

Каллум был вынужден прикрыть нос воротником, оглядывая завернутые в одеяла фигуры больных. Все это время Аполлон искал сигналы подкожных имплантов Сави, но ответа не было.

И тут Кэл увидел её. Она лежала на кровати, в середине комнаты. Её густые волосы свисали грязной паклей с бока кровати. Всхлипнув, он подбежал и упал на колени возле кровати.

Лицо Сави было замотано в грубыми бинтами из разорванных тряпок, сильно запачканных высохшей кровью желтым гноем. Еще больше повязок покрыло ее руки. Лежащая поверх одеяла забинтованная нога была изогнута под неправильным углом. Дыхание было неглубоким и поверхностным. Видеть её в таком состоянии было почти физически больно.

— Жена? — тихо и не на что не надеясь прошептал он.

— Кэл? — удивленно спросила Сави, тут-же зайдясь в кашле.

— Да, — он улыбнулся, не стесняясь своих слез, — да, милая, это я.

Её голова приподнялась и сквозь прорехи в бинтах Каллум увидел её открытые глаза. Зрачок одного из них был закрыт слепым белесым пятном.

— Как ты вообще попал сюда, любимый? — шепотом спросила она.

— В болезни и здравии, помнишь? Я обещал, что проследую за тобой до самого края Земли и дальше. Так вот, я и последовал. Я никогда не нарушаю своих обещаний. Тем более, данных тебе.

* * *

Кохей стоял в Центре мониторинга и координации Брикстон, оглядывая сменяющие на огромных настенных экранах видеоизображения потенциально опасных для окружающей среды объектов.

Он никогда задумывался, с каким множеством заброшенных древних промышленных предприятий ему приходится сосуществовать. Подчиненные общему циклу компании возникали, создавали рабочие места и прибавочную стоимость, потом дряхлели, впадали в маразм и умирали, оставляя после себя руины, с которыми приходится разбираться уже следующим поколениям.

Разнообразные потенциальные и состоявшиеся экологические катастрофы среднего уровня постоянно мелькали на границе его внимания, наравне с налоговыми выкрутасами государства и преступностью — и он особо не углублялся в подробности, пропуская их мимо ушей.

Но сейчас, в Брикстоне, наблюдая бесконечную череду ветхих резервуаров, ржавых труб и ветхих бункеров хранения, изображения которых, с соответствующими подписями демонстрировали настенные экраны, Кохей в полной мере оценил масштаб решаемых тут задач.

— Сколько же у нас скопилось дерьма, — вздохнул он, — интересно, а сколько это в тоннах?

— Станция Хаумеа сбрасывает около четверти миллиона тонн в неделю, — ответил Фитц Адамов, так-же следящий за меняющими на экранах картинками, — правда, в основном это основном это загрязняющие вещества низкого уровня опасности и их безопасные контейнеры, — он указал на появившийся на мониторе иракский ядерный могильник, — то есть не сами радиоактивные вещества, например, а сосуды, в которых они хранились, а так же сами здания и даже местная почва, которая тоже была загрязнена. Объем большой, а опасность низкая.

— Господи Иисусе, — воскликнул Кохей, — зачем мы вообще производили этот радиоактивный ужас!

— Во имя прибыли, конечно, — оскалился Фитц, — даже война, в конечном счете сводится именно к этому.

Кохей согласно покивал головой, вспомнив, что Юрий послал его сюда с конкретным заданием.

— Мне нужно, чтобы вы тут по быстренькому провели переучет оборудования.

— Серьезно? — Фитц поднял брови, — наши команды портят оборудование быстрее, чем солнечные вспышки. Мы считаем что день удался, если удается хотя бы половину после операции вернуть.

— Меня не особо беспокоит ваш инженерный мусор, — отмахнулся Кохей, — Я хочу знать, все ли портальные двери на месте.