Воспоминание - Деверо Джуд - Страница 57

— Взгляни-ка, жена, — произнес Джон таким тоном, как будто он — фокусник или конферансье, объявляющий очередной фокус знаменитого мага. — Я нашел нашего настоящего сына.

С весьма претенциозным жестом он сделал шаг в сторону, чтобы все могли увидеть Талиса и Калли, которые стояли посреди комнаты.

Сословия в Англии всегда отличались друг от друга абсолютно во всем: они жили в разных домах, носили разную одежду и ели разную еду. Те, кому средства позволяли, ели все самое дорогое из продуктов, а самым дорогим были мясо и сахар. Высшие классы подчеркивали свое отличие от низов тем, что никогда не ели овощей, если только этого можно было избежать. Овощи считались пищей для крестьян и животных. Так же было со всем. Если вы едите сырые фрукты — значит, вы не можете позволить себе фрукты в сахарном сиропе. Если у вас на столе коричневый и черный хлеб с отрубями — всем ясно, что вы можете позволить себе только самую дешевую муку.

Дом Хедли был богат, и, следовательно, его обитатели ели мясо, белый хлеб и сдобные пирожные. В результате этого нездорового питания все поголовно страдали болезнью, которую на континенте даже называли английской: у них были черные, гнилые и шатающиеся зубы. Никакими ухищрениями по их очистке не удавалось уничтожить разрушительное воздействие сладкой диеты.

Калли же и Талис росли на ферме и привыкли есть главным образом овощи, грубый хлеб, немного мяса и свежие фрукты. Они так редко видели сахар, что едва ли вообще помнили, какого он вкуса. К здоровой пище прибавлялась постоянная физическая активность: бег, лазанье по деревьям, работа по дому, поимка цыплят.

Вот по какой причине стоящие посреди комнаты молодые люди цвели здоровьем. У них были крепкие кости, сильные, хорошо развитые мышцы, зубы сверкали белизной, здоровые густые волосы переливались, на коже ровно лежал загар. Они стояли рядом — красивые и пропорционально сложенные. Талис, с его яркими правильными чертами лица, и Калли, с ее темно-синими глазами и волосами до талии, казались парой из сказки: славный рыцарь и его прекрасная леди.

Все глаза были прикованы к Талису. Каждый мечтая, чтобы его собственный сын был таким же, как он: здоровый, сильный, высокий, широкоплечий. В темных глазах светился ум. Молодой человек совершенно не был похож на сына Джона Хедли. Сам-то Джон был высок, и плечи у него были широки, но его худощавое тело не оставляло впечатления мощи. В молодости у него были рыжие волосы и бледная кожа, которая на солнце не покрывалась загаром, а сгорала. Что касается тех его сыновей, которые сидели по обе стороны от его жены — вот насчет них не было никакого сомнения, что они действительно его. Они были уменьшенной копией его самого. А этот молодой гигант, который стоял рядом с Джоном, казался медведем, который оказался посреди золотошерстного оленьего стада.

Конечно, никто ничего вслух не сказал.

Алида старалась, как могла, сохранять спокойствие, несмотря на то, что сейчас она видела перед собой конец всей своей жизни, конец жизни своих детей, конец всего. Сохранять спокойствие в любых обстоятельствах жизни она умела. Но тут она не выдержала.

Вот этому мальчишке, подумала она, отныне будет принадлежать все, что должно было по праву принадлежать ее детям.

Она попыталась встать и протянуть ему для поцелуя руку, но, поднявшись на ноги, она потеряла сознание и начала медленно оседать.

Она не знала, что было дальше. Никто не пошевельнулся, но Талис, у которого всегда в моменты опасности была очень хорошая реакция, подскочил к ней и успел через стол поймать ее своими сильными молодыми руками, прежде чем она упала и ударилась об пол.

Он выпрямился и держал леди Алиду на руках, в то время как все молчали, от неожиданности потеряв дар речи. Ее голова и руки бессильно повисли.

— Сэр? — Талис взглянул на Джона. Он хотел узнать, куда ему следует положить эту потерявшую сознание женщину, которую он держал.

Если еще до сих пор и оставалась в душе Джона какая-то часть, которая не принадлежала безраздельно Талису, то этот случай положил этому конец.

— Пойдем, сын, — сказал он. — Я покажу тебе, куда ее отнести.

Полнейшее смятение. Вот что поднялось в Хедли Холле, когда объявили, что Талис вернулся с того света, а Алида упала в обморок. Все начали говорить разом, перебивая друг друга, все обменивались мнениями о том, что произошло и что должно произойти теперь. Объявились некоторые, которые что-то знали или думали, что знали, или делали вид, что знали о событиях шестнадцатилетней давности. У них потребовали, чтобы они рассказывали все, что знали, и вокруг каждого образовалась кучка жадных слушателей.

В то время как Талис нес ее вверх по лестнице, к Алиде вернулось сознание ровно настолько, чтобы она успела обратиться к Эдит (старшей из тех дочерей, которые еще не были замужем):

— Займись ею.

Но стоило ей только взглянуть на темного молодого человека, который нес ее на руках, и она снова потеряла сознание.

Эдит не сразу поняла, кого имеет в виду ее мать, говоря «ее». Даже очень постаравшись, трудно было найти нечто столь же мало привлекательное для обитателей этого дома, чем еще одна незамужняя женщина.

Потом Эдит, поразмыслив, наконец поняла, кого имеет в виду мать. Но эту девушку оказалось не так просто разыскать. Она так жалась к молодому человеку, который был их новым братом, что Эдит ее вначале за ним и не увидела.

Дороти, из незамужних дочерей младшая, стоя позади Эдит, смотрела, не отрываясь, на Талиса, склонившегося над постелью их матери. Наконец она отвела взгляд и тяжело вздохнула:

— Ну почему он нам брат, а не просто гость? — проговорила она со слезами отчаяния.

— Прекрати! — приказала ей Эдит. Потом, как всегда, взглянув с практической точки зрения, прибавила: — К тому же, он так и так для тебя слишком молод.

В ответ на это Дороти криво усмехнулась и сказала вслух то, о чем думали все они: она бы согласилась на любого мужчину, которого только можно найти. Ни один из них не мог оказаться ни слишком молодым, ни слишком старым, ни еще каким бы то ни было.

Эдит не позволяла себе задумываться о лишнем. Она даже не взглянула на их нового брата. К своему долгу она всегда подходила очень серьезно.

— Пошли, — сказала она Калли, а когда та начала протестовать, Эдит крепко взяла ее за руку и потянула за собой из комнаты.

Калли, которую насильно уводили от Талиса, все время, идя за Эдит, смотрела назад, на толпу людей вокруг него. Его голова сразу поднялась, он нашел ее и нахмурился, не желая, чтобы она уходила. Но прежде чем он успел что-то сказать, Алида так застонала, что можно было подумать, будто она умирает.

— Мой сын, — проговорила она. — Мой сын. Это чудо! — И с силой, удивительной для столь слабого существа, она притянула голову Талиса к себе: — Дай же я на тебя посмотрю.

Когда Талису наконец удалось отойти от нее, Калли уже нигде не было.

Калли боялась сойти с ума. Она не виделась с Талисом уже два дня. Два дня подряд она безостановочно была занята самой бессмысленной, самой тоскливой, самой бесполезной на свете чепухой. Она даже представить себе не могла, что люди могут так жить. Были уроки игры на лютне, примерки платьев, обсуждение фасонов и украшений, а также размеренные, неторопливые прогулки по саду. Во время этих прогулок болтали, причем болтали о невообразимой ерунде: главным образом, о том, что происходит при дворе королевы Елизаветы. Бесконечные обсуждения того, кто женился, а кто нет. Старшая из девиц, торчащих в этом доме, постоянно заявляла одно и то же: что за этого-де она не согласилась бы выйти замуж, даже если бы принесли бы его на серебряном подносе.

Младшая же из сестер, вызывавшая симпатию у Калли, насмешливо сказала, что Эдит согласится выйти замуж за кого угодно, если у него будет по крайней мере один глаз и одна рука — при этом можно без обеих ног.

— А ты? — поинтересовалась Калли.

— М-м… — Дороти задумалась. — Ну, мне, конечно, хотелось бы, чтобы по крайней мере одна нога была.