Воспоминание - Деверо Джуд - Страница 54

— Как тебя звать? — с трудом прохрипел Джон. Выпрямившись, юноша ответил:

— Талис.

Он не назвал фамилию Уилла, Уоткинс, потому что уже давно знал, что настоящая его фамилия какая-то другая. Но в том, что Талис — его имя, он был уверен твердо. Оно не могло принадлежать никому другому.

Услышав это имя, Джон едва не упал. Это было имя его отца, старое и редкое имя, которое он больше никогда не встречал. Он сам дал его своему сыну. Он не знал — и, по правде говоря, ему было это совершенно все равно, — как его мальчик выжил после пожара. Но у него не было никаких сомнений в том, что перед ним тот самый мальчик, которого он получил шестнадцать лет тому назад. Это был его сын!

Со всей силой, на которую он был способен, Джон оттолкнул от себя людей, которые поддерживали его. Он сделал несколько нетвердых шагов вперед и раскрыл объятия. От волнения он едва мог говорить.

— Подойди, — наконец выговорил он. — Поцелуй своего отца.

Не колеблясь, Талис бросился в объятия Джона Хедли. Всю свою жизнь, с тех самых пор как он научился думать, он знал, что этому предначертано случиться. Он этого ждал с раннего детства.

И он готовил себя к этому, как умел, изучая все, что мог узнать о рыцарях, о том, какие они и как быть одним из них. И теперь — когда явился его отец, он надеялся, что не разочарует его. С тех пор, как много лет назад Мег вернулась после долгого отсутствия, сказав, что отлучалась, чтобы найти учителя, Талис ничему не удивлялся. Рыцарю надо учиться. Ему надо изучать все что угодно, и Талис изучал все, чтобы быть готовым к тому, что произошло в этот день.

Талис почувствовал, что по его щеке текут слезы Джона Хедли. Самому ему вовсе не хотелось плакать. Он думал только одно: вот теперь-то все, наконец, начнется. Теперь в его жизни появится настоящая цель.

Джон отодвинул Талиса от себя, чтобы как следует рассмотреть его, чтобы провести руками по его лицу, ощупать его молодую, еще не огрубевшую кожу, потрогать его кудри. И, когда он ощупывал этого юношу, ему показалось, жизнь начала возвращаться к нему. Уже долгие годы — точнее, шестнадцать лет — он внутренне ждал смерти. Все это время у него не было причин желать жить, но сейчас, ощупывая своего заново обретенного красавца, он вместе с ним обрел причину жить.

Он проводил ладонями по лицу и телу Талиса, как будто это была лошадь, которую он только что купил. Талис же счастливо и гордо улыбался, смотря на людей, которые стояли вокруг. Некоторые из этих людей хмурились, некоторые полуулыбались, а некоторые пребывали в недоумении.

Внезапно Джон выпрямился:

— Нам пора ехать. Мы и так не вернемся до темноты. Хью! Отдай свою лошадь моему сыну.

В течение всего этого времени Калли, Мег, Уилл и Най-джел стояли в полном молчании. С каждым словом, которое было произнесено, Мег все крепче прижималась к Уиллу. Уилл же пытался выглядеть стойким. Но на самом деле это было не так. О том, что он сейчас потеряет Талиса, он думал с ужасом. До этого момента он и не понимал, как он его любит. Талис, с его насмешливостью и переменчивым настроением, с его постоянным требованием внимания к собственной персоне, и даже с его огромным ростом и длинными ногами — для него с женой, не говоря уже о Калли, он значил все.

Найджел ни за что не признался бы в этом — потому что до сих пор он всегда подчеркивал, что принадлежит к другому классу, не то что они, крестьяне, но в глубине души он уже давно думал, что так хорошо, как здесь, ему никогда и нигде не было. Тут его кормили, заботились о нем и обращались с ним с почтением. И, хотя он и делал в отношении своих учеников определенные замечания, он заразился их стилем жизни. Это были два самых симпатичных человека на свете, которых он когда-либо встречал. И вот это кончалось.

Что касается Калли, то она была слишком потрясена тем, что происходило, чтобы как следует собраться с мыслями. Она была счастлива за Талиса. Да-да, твердила она самой себе, она очень-очень счастлива за него. Вот этого он всегда и хотел. Он это, конечно же, заслужил. Может быть, когда-нибудь она увидит его издалека, краешком глаза, какой он в доспехах. Может быть, когда-нибудь он подъедет к их бедному домику и позволит им всем посмотреть на него.

При этой мысли ей показалось, что она смотрит на себя со стороны и видит свое будущее. Она в лохмотьях, ей нечего есть. Зимой они полено за поленом разбирают коровник на дрова, чтобы согреться. И ей представилось, как в этот дом однажды вернется Талис и скажет, что его жизнь была несчастна без нее — богата, но несчастна, — и нельзя ли ему попросить их всех переселиться к нему?

Однако они были свидетелями того, как Талис отступил на шаг от человека, который только что назвал себя его отцом и сказал, стараясь говорить самым вежливым тоном:

— Нет, сэр. Сожалею, но я не могу бросить свою семью.

После этих слов все ахнули и замолчали. Никто не мог и слова произнести. Некоторые мужчины, которые постарше, улыбнулись над этим милым юношеским идеализмом. Они знали — идеализм зимой не согреет и не прокормит… Этот мальчишка и представления не имел, от чего он отказывается, отвергая предложение его светлости о покровительстве.

Хотя Талис внешне выглядел так, как будто каждый день отвергает предложения о жизни с аристократами, Калли-то отлично знала, что он сейчас чувствует на самом деле. Он был растерян, испуган и ни в чем не уверен. Он слушал голос своей чести, а она велела ему сделать то, что он считал правильным сделать, и ничто иное. Но хотел-то он совершенно иного… Его желание и голос чести страшно боролись в нем.

Она молча подошла к нему и встала сзади. Она не прикоснулась к нему, но ей было известно, как придает ему силы ее близкое присутствие. Вместе они были гораздо сильнее, нежели порознь.

Она молча посылала ему мысленное пожелание быть спокойным, не спешить. Не зря же Мег говорила тысячу раз: «Талис такой сильный, пока Калли верит в его силу».

Несколько секунд Джон, казалось, не понимал, что ему было сказано. Без сомнения, его замешательство было вызвано отчасти физическим состоянием — он все еще никак не мог откашляться и плохо соображал, его мозг был как бы окутан дымкой. И он никак не мог понять, почему сын от него отказывается.

Хью Келлон служил своему господину уже много лет. Он поступил к нему на службу как раз после пожара — а также и после того дня, о котором слышал в течение всей службы столько воспоминаний и сплетен. Дня, когда у Джона наконец родился сын, а потом этот сын сгорел в огне. Ему доводилось слышать самые разные версии того, что тогда произошло и с господином, и с госпожой, но в одном все сходились: Джон с тех пор стал не таким, какой он был раньше.

Так, значит, этот мальчик и есть тот самый сын Джона, о котором все думали, что он погиб в огне? Значит, его выкрала эта пара крестьян? Почему же они не вернули его тогда назад родителям, когда опасность миновала? А кто эта девочка-привидение, которая стоит рядом с красавцем-юношей? Она выглядит как белая тень этого молодого человека…

Позади себя Хью слышал, как переговариваются другие члены отряда. Они с интересом обсуждали путешествие. Оно начиналось весьма заурядно, потом чуть было не обернулось трагедией, а в настоящий момент оно оборачивалось загадкой. «Сейчас лучше всего будет пригласить всех поужинать, — подумал Хью. — Хорошая закуска и немного доброго вина наверняка всех успокоят».

Он сделал шаг вперед и положил руку на плечо мальчику:

— Таким сыном, как этот молодой человек, можно гордиться. Разумеется, он поедет с нами, милорд. И девушка тоже. — Он попытался вытащить ее из-за спины Талиса, но она его оттолкнула, найдя защиту у Талиса под рукой.

— Да, так вот, хм, — сказал Хью, качая головой, чтобы в ней прояснилось. Немало нужно будет ему сегодня выпить, чтобы окончательно сообразить что к чему. — И все остальные тоже поедут с нами праздновать. Разве не так, милорд?

— Да, разумеется, — пробормотал Джон Хедли. — Всех берите с собой. Но какое мне дело до крестьян-то?