Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" - Страница 77

– Телохранители?! Девушки?! Зачем…

– Видите ли, у нас, писателей, часто появляются враги. Из числа идиотов, которые героев книг отождествляют с автором. К сожалению, убивать за идиотизм нельзя, и единственный способ таких обезопасить – показать им самим их собственную ничтожность. А что для этого можно придумать лучше, чем проигрыш в драке с маленькой девочкой?

– Интересная точка зрения. И, пожалуй, верная… Значит, это было лишь представление? Тогда я беру свои слова о нарушении правил обратно. Вдобавок мне не нужно теперь этих британцев арестовывать и сдавать в полицию в Нью-Йорке. Постойте, вы сказали писателей? Так это вы написали все эти книги про пиратов? Извините, не будет ли нескромным попросить вас подписать несколько ваших книг для судовой библиотеки?

– С удовольствием. За ужином например?

Когда мы вошли в ресторан поужинать, то были встречены "бурными и продолжительными аплодисментами": все же немцев на судне было большинство, а в первом классе плыли люди солидные. Камилла, наклонившись ко мне, шепнула:

– Может нам теперь тоже в каюте обедать? А то как-то неуютно…

– Никаких кают. Мы для всех здесь сейчас олицетворяем Россию, причем Россию, не дающую спуску обидчикам. Придется терпеть и улыбаться, у нас теперь работа такая.

– Хорошо, я потерплю – улыбнулась жена. – Надеюсь, это ненадолго.

– Да, всего лишь на всю оставшуюся жизнь – хихикнул я.

Перед ужином капитан произнес традиционную небольшую речь, снова представил меня – теперь уже как "всемирно известного писателя Волкова", поблагодарил "воспитанниц этого замечательного человека" за пресечение безобразий на палубе… И ничего больше не происходило – разве что почти все пассажиры радостно здоровались с нами и навязывались на разговоры. Впрочем, делать-то особо все равно нечего, так что через четыре дня, к моменту прибытия в Нью-Йорк вероятно каждый человек на судне знал, что мы приехали в Америку по приглашению старого друга Марка Твена. А если Сэму это не понравится, всегда можно будет сослаться на слабое владение языком… ну, хотя бы, девочек: Сэм-то явно не молод, а насчет друга – разве можно не считать таковым человека, освободившего тебя от любых денежных проблем?

Впрочем "старый друг" не обиделся, да и ожидания мои оправдал полностью. Хотя по немного иному поводу, чем ожидалось:

– Алекс, твое приключение на "Вильгельме" мало того что насмешило всю Америку и почти всю Европу, так еще меня почти уже сделало богаче на десять тысяч: Нью-Йорк Геральд предложил мне именно столько за рассказ об этом случае. Но я сначала хочу показать его тебе: не хочу случайно обидеть вас, если я сочинил что-то не так…

Оказывается, какой-то ушлый немецкий репортер, бывший на судне, успел отослать радиограмму домой, и его репортаж перепечатало половина газет Германии. А затем – и других стран – кроме Англии, конечно. В Британии поливание России дерьмом лишь усилилось – что я, в общем-то и ожидал.

Сэм действительно не просто мастер слова, но и гений сарказма: в его рассказе британцы предстали законченными хамами, а мы – чуть ли не ангелами. Последнее было не совсем верно, и я заметил:

– Сэм, можешь где-нибудь добавить: моя жена считает, что каждая русская девочка должна уметь отстрелить яйца комару до того, как он ее укусит.

Сэм и присутствующий здесь же Генри Роджерс рассмеялись, а Камилла с надменным выражением лица уточнила:

– Я имела в виду именно комаров.

Мои собеседники недоуменно и настороженно поглядели на ее серьезную физиономию, но когда Камилла все же не выдержала и сорвалась на хохот, снова расслабились. Лив, жена Сэма, тоже рассмеялась и заметила:

– Как приятно видеть столь талантливую семью: ведь вы, дорогая Камилла, так точно изобразили эдакую чопорную британскую дворянку, что даже я поверила. Но давайте оставим этих мужчин заниматься своими мужскими разговорами, а я хочу вам показать что-то для них не предназначенное.

Меня сильно порадовал цветущий облик этой славной женщины. Насколько я помнил, раньше она в это время жила – точнее уже доживала – в Италии, а сейчас выглядела волне здоровой. Сэм мне как-то рассказывал про свою жену, и, судя по всему, у нее несколько лет назад случился инфаркт, в конечном итоге и доведший ее до конца. Ну а в этот раз я просто посоветовал Сэму кормить жену аспирином: еще "в первой жизни" я где-то прочитал, что регулярный его прием предохраняет от повторного инфаркта. Да, каждая таблетка аспирина – это почти неизбежное кровотечение в желудке, что тоже здоровья не прибавляет, но Камилла по моей просьбе разработала растворимую версию, и я просто отослал ящик Сэму. Оказывается, и в самом деле эта штука работает…

Я с улыбкой проводил глазами удаляющихся женщин: все же счастливая семья у Клеменсов! Столько прожить вместе и все так же нежно любить друг друга – это многого стоит. Ведь Лив не просто так увела Камиллу: Сэм при жене не дымил, хотя на моей памяти сигару изо рта вынимал разве что во сне…

Как только женщины вышли, он тут же закурил, а Генри знакомым сварливым голосом поинтересовался:

– Ну а что, мистер Волков, вы хотите попросить у меня на этот раз? Сказку о том, как вы соскучились по Сэму, можете опустить…

– Хорошо, опущу. Но в этот раз от Генри Роджерса мне ничего не нужно. Просто нужно решить некоторые мелкие проблемы в издательстве. Бариссон, по слухам, собирается требовать больших скидок, в это для меня будет довольно существенным снижением доходов – вот и приходится самому влезать в переговоры. Впрочем… я тут написал новую книгу, и хотел бы, чтобы вы ее прочитали первым. Тут два экземпляра, для вас и для Сэма. Заранее предупреждаю, что вы эту книгу в продаже не увидите никогда…

– И зачем же вы ее писали? Чтобы порадовать двух американских знакомых? – он взял в руки толстый томик в красном кожаном переплете, раскрыл. – "Магнат", название, честно говоря, уже захватывающее – он опять засмеялся. – Может быть я и прочту ее… когда-нибудь. А о чем она?

– Это просто как бы жизнеописание некоего вымышленного американского промышленника. От лица его самого близкого друга. А написал я ее не только для вас двоих, просто ее издадут позже… когда вы ее уже не сможете прочитать. У меня время есть, надеюсь, достаточно времени. Но я подумал, что было бы нечестно лишать вас удовольствия от прочтения книги… И у меня к вам будет лишь одна просьба: спустя некоторое время после того, как вы ее прочитаете, напишите мне что вы о книге думаете. Мне это очень важно… только напишите не сразу, а через полгода-год.

– Странная просьба, ты не находишь, Сэм?

– Я сам пишу книги и иногда у меня возникают идеи еще более странные. Но я, в отличие от тебя, обещаю этому молодому человеку, что книгу его внимательно прочту и безусловно мнение свое ему напишу. Через полгода, раз ему это столь важно. Кстати, Алекс, раз уж вы собираетесь встречаться с Бариссоном… Вас не затруднит попросить у него каталог на нынешний год? Он, конечно, в любом магазине имеется, но каталоги не продаются. А Лив было бы удобнее листать его дома.

Визит одного всемирно известного писателя к другому всемирно-известному – это всего лишь повод для заметки в бульварной прессе. Но я время тратил вовсе не для обогащения бульварных писак – но о моей встрече с несколькими весьма небедными американцами пресса даже не упомянула. Просто потому, что она о ней и узнать не могла – ну очень незаметная встреча случилась. Василий Истомин по результатам лишь спросил:

– Миллионов двадцать потеряем на этом деле. Стоит ли?

– И пятидесяти не жалко. Так что приступайте…

Я, конечно, крупным специалистом по банковским аферам себя не считал. Да и мелким тоже – но ведь я был "раньше" женат на даме, которая смогла за пару лет "сожрать" почти полсотни банков в России. Небольших в основном, да – но много. И денег тогда у меня был явно не избыток – так что советы мои оказались полезными. Да и потери Василий Филиппович преувеличил: для банкротства банка "Кун, Лееб и Ко" у Бэзела Истмана было потрачено чуть больше четырнадцати миллионов. То есть в операции было задействовало даже больше четверти миллиарда, а четырнадцать – столько именно чистые убытки составили… но первого апреля управляющего банка приговорили к семи годам тюрьмы. А третьего его нашли повесившимся в тюремном сортире – именно так и решило следствие.