Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" - Страница 56

Чем мне всегда очень нравился Гродеков – так это масштабами планирования. Хабаровск – крошечный городишко, народу в нем сейчас – ну от силы тысяч шестнадцать-семнадцать. Это если с солдатами считать. А план городской составлен на размещение тысяч ста народу. Кварталы причем не только на бумаге нарисованы, но и улицами-просеками "на земле" размечены. Плати денежку – небольшую довольно, и строй на здоровье. Правда пока желающих было не особо много, да и небольшая денежка (от четырех до десяти рублей за участок в шестьсот сажен, то есть больше двенадцати соток) затраты не исчерпывала: требовалось не позднее, чем через два года выстроить на участке дом ценой от ста до пяти тысяч рублей ценой (в зависимости от "разряда" участка), да еще внести "на благоустройство" от двадцати пяти до двухсот пятидесяти рублей сразу. Ну а я "выкупил" квартал в двадцать "усадебных" – и мне (точнее, Пете Синицыну) Николай Иванович за это даже скидку дал: "на благоустройство" с него взяли всего три тысячи, а не пять…

Один домик как раз уже стоял, а остальные – Морозов и Тимофеев все, что нужно, выстроят гораздо быстрее, чем ожидал губернатор.

Конечно, строить в Хабаровске дома зимой – занятие самое идиотское, но поставить деревянные балки-склады очень даже полезно. Поскольку зимой на Уссурийской дороге грузов мало, и можно привезти всякого нужного добра много и быстро. Да, Владивосток – замерзающий порт, и именно из-за этого царь полез в Порт-Артур. Но если использовать вместо грубой силы острый ум…

Не мой ум – народу с умом в России хватало. Рук не хватало (и заводов тоже), но уж руки-то можно было и импортные найти. В конце-то концов если кто-то один раз что-то сделал, то наверняка может это что-то и повторить за умеренное вознаграждение. Так что "Армстронг" за те же полтора миллиона рублей, что и несколькими годами раньше, "повторил" постройку ледокола – только во второй раз они справились всего за семь месяцев вместо десяти. Ну и, так как на "первенце" выяснилась ненужность носовой машины, три оставшихся сделали помощнее. Уже сделали, и сейчас ледокол со скромным названием "Арктика" тихонько, самым экономичным ходом, полз к Владивостоку. Не спешил – время было.

Черемизов весной меня отговорил от покупки у англичан второго корпуса для турбохода. Просто потому, что по его мнению в Дании это могли сделать лучше и дешевле. Насчет дешевле – не знаю, я просто с британцами особо не торговался, а вот насчет "лучше" – в этом он оказался прав. "Бурмейстер и Вайн" всего за четыре месяца собрали первый корпус судна на пять тысяч тонн водоизмещением, и взяли за это меньше чуть меньше двухсот тысяч рублей. Вообще-то контракт был на пять корпусов, по сто восемьдесят тысяч – но даже с учетом аванса "на закупку металла" судно получалось недорогим. А грузоподъемность – или как оно там называется – в три тысячи тонн радовала несказанно.

Сергей Сергеевич кораблик достраивал уже на Балтике: за изрядные взятки получилось выкупить большой участок земли в пяти верстах от деревни Остров (которая, если мне зрительная память не изменяет, станет Усть-Лугой), и там уже Курапов и Семенов с весны строили порт и достроечную верфь. Правда, чтобы все это построить, пришлось и железную дорогу туда протянуть – от Ямбурга. Сорок пять верст дороги – и больше всего лично меня не радовал тот печальный факт, что из каждых тридцати пяти тысяч, на любую из этих верст потраченных, пять прямиком шли в карман господина Витте. Впрочем, маразмов и без этого хватало: хотя лес на шпалы рубился прямо на трассе, креозот для пропитки этих шпал пришлось покупать в Германии!

Но это – далеко, а тут, в Приморье, благодаря Гродекову скоро все будет своё. Ну, хочется на это надеяться…

Глава 16

Федор Петрович протер руки "эликсиром Волковой" и тяжело вздохнул: день выдался очень напряженный, да еще это… Вообще-то последние пару месяцев каждый день для всех докторов "Карантинного поселка" был непростым, но все же дети обычно покидали лечебный корпус на своих ногах, а сегодня сразу двоих после инъекций пришлось откачивать. И, что особенно испортило доктору Полякову настроение, одного откачать не получилось.

Честно говоря, подобное случалось и раньше, просто самого Федора Петровича доля сия – провожать пациента в морг – раньше как-то миновала. Но, как любил говорить по разным поводам господин Волков, все когда-нибудь случается в первый раз. Случается – и ведь Волков предупреждал, что у некоторых пациентов может возникнуть, как он называл, "аллергия" – но что она может быть настолько сильной, вроде не предупреждал.

Да, печально, конечно. Но, с другой стороны, сколько жизней было спасено! А сколько еще будет спасено! Правда заводик Марии Александровны пока что лекарства выпускает мало, едва на всех больных детишек хватает. Врачи из Госпитального хотели в нерабочее время к ней на завод лаборантами понемногу дополнительно работать, чтобы больше лекарства вырабатывать – но господин Волков запретил категорически. Пока, говорил, хватает – а уставший врач что-то пропустит, и всем придется только хуже. Ну, собственно, так и случилось – правда устал Федор Петрович вовсе не на заводике: до него, как ни крути, двое суток ехать.

И не он один устал, да что поделать? Иной день в карантин по паре сотен детишек привозят – и каждого нужно проверить. У каждого кровь взять, каждому еще раз пробу туберкулиновую сделать. Хорошо Рахманинову в его госпитале: сиди себе с линейкой да измеряй размер нарыва. А тут ставишь укол и не знаешь лечишь ты человека или убиваешь.

Впрочем… Что там господин Волков про аллергию-то говорил? "Влияет не общее количество аллергена, а его локальная концентрация"? То есть если, скажем, проводить сначала исследование по типу туберкулиновой пробы, малой дозой – для всего организма малой, то и "аллергия" эта не весь организм захватит…

Новая мысль так захватила сорокалетнего врача, что он, выходя из кабинета, чуть не забыл включить "бактерицидную лампу". Тоже придумка Волкова – и, как оказалось, работающая. Всего-то: труба, чуть видным фиолетовым светом светит – а поди ж ты, микробы в чашках Петри почти все за ночь дохнут. И даже не за ночь, а за полчаса – жалко, что нельзя ее включать, когда работаешь. Волков говорит, что свет этот глаза наравне с микробами сжигает…

Да, хоть этот инженер и говорит постоянно, что он-де не врач, в медицине не разбирается – но знает он все же кое в чем поболее иных врачей. Поболее любых врачей. Просто потому, что знания его… да, все же не медицинские по большей-то части. Тот же "эликсир" имени его жены: ну какому врачу в голову придет делать густой спирт? Ну да, спирт – он микробов убивает. А добавить в этот спирт совсем немного… как ее… хлоруксусной целлюлозы, глицерин да сок столетника – и получившееся желе и микробов убивает, и кожу на руках не сушит. Чистая химия – а лампа та – чистая физика. Но пользы от всех его изобретений…

А кое-что даже и изобретением не назвать. Костюмы эти медицинские, в которых все врачи – и мужчины, и женщины – на карантине ходить обязаны, да к тому же менять их трижды в день. Хлор, которым сточные воды обрабатываются. Перчатки каучуковые, маски, которые легко на ушах держатся, что их завязывать не надо – причем "одноразовые", сразу стерильные, в герметичный пакет из пергаментной бумаги завернутые еще на фабрике. Да и прочих очень полезных мелочей немало: верно говорит доктор Ракочи, что "доктора заботятся о больных, а господин Волков заботиться о докторах".

Да, тяжелый день. Но все же хорошо, что получилось попасть именно сюда. Вон получилось человека вылечить, за которого доктор Кабулов просил очень, а ведь по всему выходило, что осетину этому года два-три всего оставалось. Конечно, это было как бы и против правил, но и лекарство Федор Петрович взял, с согласия всех остальных докторов, из "докторского чрезвычайного запаса", детей не обделив – а доктор Кабулов говорил, что этот Коста Леванович знаменитым поэтом является. А что лекарства мало, так господин Волков чуть ли не миллионы тратит, чтобы выделку их увеличить, да и с дозировками все еще не совсем понятно: неверная доза, оказывается, и убить может…