Старший брат моего жениха (СИ) - Манило Лина - Страница 17

Я готова к тому, что нам не откроют. Готова, что пошлют на все четыре стороны. Или вызовут полицию — да мало ли вариантов?

Но я совсем не готова к тому, что вижу перед собой.

20 глава

Руслан

Дверь открывается, а я секунду, наверное, таращусь на высокого тощего мужика в домашних трениках. Он смотрит на Киру и сначала стремительно бледнеет, потом краснеет. Кажется, у кого-то сейчас будет сердечный приступ.

— Папа? — выдыхает Кира, а я понимаю, что совсем ничего не понимаю. — Ты что тут делаешь?

Кого угодно я ожидал увидеть за дверью. Виолетту, наряд ОМОНа, обдолбанных наркоманов, президента, но точно не чьего-то там папу.

— Кира? Как ты узнала? — Мужик моргает часто-часто, а я чувствую себя статистом на съемочной площадке мыльной оперы.

Или пациентом дурдома.

Присмотревшись, понимаю, что Кира очень похожа на отца. Такая же высокая, стройная. Разрез глаз, форма губ, носа, даже выражение лица — все это помогает сложить целостную картину.

И уже отпадают вопросы, как я мог что-то там перепутать и почему паспорта отличаются только датой рождения.

— Папа, я не знаю, что тут происходит, но мне нужно войти, — заявляет Кира, и ее отцу ничего не остается, как сделать шаг назад, пропуская дочь в квартиру.

А я… наверное, я лишний на этом празднике жизни, только хера с два я куда-то сейчас уйду.

— Вы кто? — приходит в себя мужик, когда я тоже пытаюсь войти в сумрачную прихожую вслед за Кирой. — Я вас не знаю.

— Родственник. Будущий, — пожимаю плечами и все-таки вхожу.

В квартире спертый воздух, а света тусклой лампочки едва хватает, чтобы разглядеть царящее вокруг запустение. Не знаю, куда Виолетта девает деньги, которые зарабатывает в клубе, но явно не на благоустройство своего жилища. И где, собственно говоря, сама виновница этого торжества?

— Папа, объясни мне, что тут происходит? Что вообще происходит? — настаивает Кира, кажется, совершенно не обращая внимания, где находится.

Смотрит только на отца, а тот закладывает руки в карманы и смотрит куда угодно, но только не на дочь. А мне хочется встряхнуть его хорошенько, чтобы перестал тянуть кота за яйца. Только вряд ли Кира обрадуется такому моему поведению. Да и кто я такой, чтобы трепать по холке чужого родителя? Хоть сто раз наши семьи планируют породниться, драться не обязательно.

— Кира, я все объясню, только ты для начала скажи, кто этот мужчина?

Любопытный какой.

— Я Руслан Валевский. Старший брат ее жениха.

После моих слов будущий сват с облегчением выдыхает. Боялся, что ли, что такой бугай Кире в трусы залезть пытается? Нет, не пытается. Хотя хочется до ломоты в зубах.

— Давайте в кухню пройдем, — предлагает папа и рукой очерчивает направление. — Выпьем чаю, поговорим.

В этой квартире он, похоже, чувствует себя, как дома. И это настораживает. Бросаю взгляд на растерянную Киру, которая изо всех сил пытается казаться сильной, но губа закушена, а щеки такие бледные, что всерьез начинаю опасаться за нее. Она смелая девочка, но не всегда одной смелости достаточно.

— Папа, подожди! Не надо чаю, давай поговорим! — Кира скидывает туфли в пороге и почти бегом направляется за скрывшимся в недрах квартиры отцом.

Я двигаю следом, прислушиваясь к звукам в квартире. Машинально, на уровне инстинктов я готов устранить опасность. Ну и заодно побыть единственным беспристрастным участником событий.

— Нет-нет, обязательно нужно выпить чаю, — бормочет мужчина, а лицо его становится вовсе серым. — За знакомство.

Он, как заведенный, принимается доставать из шкафчиков какие-то припасы: упаковку чая, щербатую сахарницу, даже блюдце с медом. Его движения четкие, отлаженные, потому еще сильнее убеждаюсь, что в доме Виолетты он знает каждую мелочь.

На кухне неожиданная чистота, даже стерильность, а бедность обстановки с лихвой компенсируется опрятностью и идеальным порядком. Ты гляди, какой Виолетта хорошей хозяйкой оказалась, кто бы мог подумать.

Я не прохожу дальше порога, не спешу занять место за столом — мне вообще здесь не место. Опираюсь плечом на дверной косяк, складываю руки на груди и смотрю в темное окно.

Может, все-таки уйти? Но Кира, кажется, не возражает против моего присутствия и моральной поддержки — во всяком случае не гонит поганой метлой, а мнение ее папы меня если и волнует, то очень опосредованно.

То, что его дочь скоро выйдет замуж за моего брата не делает нас лучшими друзьями.

Кира тоже не торопится занять место за столом: стоит в центре комнаты, топчется на месте, а я замечаю, как подгибаются то и дело пальцы ее босых ног.

Аккуратные такие пальцы и стопы очень красивые… так, черт возьми, не об этом речь.

Надо отвлечься и сфокусироваться на чем-то другом, а не девичьи ноги рассматривать.

— Пап, а где Виолетта… Кира, в смысле? — поправляет себя эта смелая девочка, а я пытаюсь уловить дрожь в ее голосе, но нет — держится молодцом.

Папа бросает на нее быстрый взгляд — растерянный, подавленный какой-то — и будто бы даже меньше ростом становится.

— Она у подруги ночевать осталась, — выдает наконец-то после длительной паузы. — Она сильно устает на работе.

— А ты, что ты тут делаешь? — требует ответов Кира, но папуля, похоже поставил цель довести дочь до инфаркта своим молчанием.

Кира напряжена, как струна, а руки заведены назад и кулаки так крепко сжаты, до белеющих костяшек. Сейчас мне не видно ее лица — Кира стоит ко мне спиной, — но так ясно вижу его сейчас перед глазами. Даже жмуриться не надо.

— Папа, да оставь ты этот чайник! Ответь мне, пожалуйста.

Отец слушается, а мне почему-то кажется, что он не очень волевой и острохарактерный персонаж. И в этой пьесе ему если и отведена главная роль, то по чистой случайности.

— Кирочка, ты же умная девочка, — вздыхает и треплет дочь по волосам, ерошит их ласковым жестом, но Кира отшатывается, словно он ее ударил прямо в темечко кулаком. — Ты моя дочь. И она моя дочь. Это просто.

Действительно, проще некуда. В самом деле, все же очевидно, только мы с Кирой, как два дурака, стоим и не врубаемся, ага.

— Но… как это? Вернее, я понимаю, дочь. Старшая, да? Но ты же никогда не говорил о ней. Скрывал? Зачем?

Кира засыпает поникшего отца вопросами, а голос ее становится все тише и тише. Кажется, я всеми нервными окончаниями разом чувствую, как трещит по швам ее выдержка.

Узнавать, что твои родители не святые — больно.

— У меня до мамы был роман. Недолгий, без обязательств. Но, как оказалось, с последствиями.

— То есть у тебя родилась там дочь?

— Да, родилась. Но я не знал!

— Но почему у нее твоя фамилия? Отчество? Если ты не знал, как так вышло?

— Кира… ее назвали в честь моей мамы. И тебя в честь нее назвали. Вот такое совпадение, — грустно улыбается, а потом резко поднимается на ноги и принимается мерять нервными шагами тесную комнату. — А фамилия… я признал Киру, как свою дочь. Она ведь тоже имеет право носить мою фамилию.

— Имеет, — глухо вторит Кира и обнимает себя руками за плечи.

— Я просто захотел исправить ошибку. Начал помогать. Но, наверное, поздно. Но я очень пытаюсь.

Судя по рабочему профилю Виолетты, очень даже поздно. Прикусываю язык до боли, чтобы не ляпнуть лишнего. Не думаю, что информация о том, что я трахал его старшую дочь, а теперь кукухой еду от младшей будет к месту.

— Мама знает? — Кира отходит от отца, становясь рядом со мной. Будто бы ищет поддержки, и мне ничего не остается, как крепко сжать ее руку. — Она знает, что у тебя есть дочь?

— Нет, что ты! — восклицает отец, и на лице отражается настоящий ужас. — Нет, конечно. Она этого не переживет.

Кира вздрагивает и набирает полную грудь воздуха. Открывает рот, словно сказать что-то хочет, но вместо слов не свободу вылетает разочарованный вздох.

— Ты трус, папа, — говорит, а ее ледяная ладошка дрожит в моей руке. — Все от всех скрыл и счастлив.