Займ на любовь (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 48

— А ты не много на себя берешь? — откровенно ошалев и от такого ограничения собственных прав, по сути, и от несправедливых намеков на ее «непутевую» удачу, хмыкнула Мира, недовольно поджав губы.

— В самый раз. Все, на что право имею, — на лице Стаса расплылась настолько самоуверенная улыбка, что ей захотелось его укусить! И, будто ощутив это, Гончаренко крепче стиснул руку Миры, завел их переплетенные ладони ей за спину, вынудив вплотную прижаться к себе. — И больше возьму, имей в виду, если от этого будет твоя безопасность зависеть. Я в своем праве тебя ограждать и защищать.

Что-то он с каждым словом все больше в ней кровожадные порывы будил! Не будь замкнута в такой неудобной позиции, точно на ногу наступила бы. Может, макушкой в подбородок ему засадить? Навряд, чтоб сильно повредила, конечно, но хоть своей досаде приятное сделает.

Что за пещерный тиранизм?!

— Не помню, чтобы давала тебе подобные права, — огрызнулась, прикидывая, достанет или нет до головы Стаса.

А его усмешка еще шире стала, будто он ее мысли читал, вот правда!

— Я и сам возьму то, что мое, белла, предупреждал же. Не склонен страдать колебаниями и сомнениями. Тем более там, где нужно действовать быстро и решительно, — второй рукой он обхватил ее щеки, притянув к себе ближе лицо.

Реально по глазам намерение прочел? И легко, очень нежно и мягко, что полностью вразрез с его тоном и этой вот наглой манифестацией шло, коснулся возмущенно поджатых губ Миры своим жадным ртом.

Надавил, все так же мягко и дразняще, чуть прихватил зубами ее нижнюю губу, скользнув языком в рот, как только Мира чуть ослабила внимание, собираясь ему высказать свое мнение.

— Стас!

Ладно, она и с «набитым» ртом разговаривать умела. Дикция поставлена неплохо, профессия обязывает. Даже с полным ртом орехов, когда-то пробовала зачитывать репортаж перед камерами.

— М-м-м? — так, словно она ему мешала наслаждаться десертом, реально мурлыкнул Гончаренко.

Вот едва сам языком по ее губам не проехался, словно сливки слизывая. И все-таки удержался, хоть и с иронией в глазах. Возможно, допускал, что это все же искры кровожадности сверкают в глазах Миры, а не только лишь страсть. И язык может вполне пострадать.

Но позволил ей немного отклониться.

Вовремя, еще секунда, и голова бы подвела, закружившись, сдавшись на милость этого мужчины. А так, успела.

— С чего ты решил, что я склонна влипать в неприятности, Гончаренко?! — выдав свое негодование тем, что по фамилии ему рявкнула, взвилась Мира.

— Я помню, как мы познакомились, — рассмеялся с тягучей иронией Стас, кажется, вообще не смутившись из-за ее гнева.

— То есть, и ты тоже считаешь себя моей неудачей и проблемой? — фыркнула она, заломив бровь под линию роста волос, судя по ощущениям, чтоб совсем очевидно свой сарказм и нелепость его претензий продемонстрировать.

— Как раз наоборот, твоя главная удача — что там был я, белла, — и не подумал устыдиться Станислав. — А вот представь, как бы все сложилось, окажись там кто-то из тех, кто уже всплыл в твоем расследовании? Тот же Авраменко, к примеру? — Стас моментально помрачнел, хотя сам завел эту тему. — Ты уверена, что живой и целой выбралась бы? — даже как-то с негодованием рыкнул он под конец, явно накрутив себя.

Ну вот что за мужчина?! Как с ним спорить или о чем-то договариваться, когда архаичный деспотизм с такой заботой и тревогой о ней мешается?!

Совершенно непривычная к подобному, Мира просто позорно терялась в незнакомых порывах, раздирающих ее разум и душу на части.

В воскресенье Миру никто домой не отпустил.

— Спать по отдельности после спора — худшее, что придумать можно, белла, — решительно и твердо заявил Станислав, не позволяя ей и встать с софы, куда ужинать затащил. Обхватил крепко за пояс, прижимая к своему боку.

— Ты откуда знаешь? Такой опытный? Со многими мирился подобным образом? — язвительно ввернула она, прожигая мужчину недовольным взглядом, все еще внутри себя не уложив бурю противоречивых эмоций, разрывающих ее на клочья рядом с ним.

— На практике пока не доводилось применять, — спокойно и даже как-то задумчиво заметил Стас, абсолютно игнорируя ее настроение. Устроился нагло щекой на макушке Миры и, будто не замечая, поглаживал большим пальцем ее скулу и губы. — Но меня так всегда отец учил еще в детстве. А судя по примеру моих родителей, работало безотказно.

Мира не просто не нашлась, что ответить на подобное откровение, она еще минут пять сидела и потрясенно разглядывала его, запрокинув лицо вверх. Потому как и все раздражение не могло помешать осознать, насколько важно и существенно то, что Стас ей только что сказал. И куда приоткрыл занавес, по сути, впуская Миру, может, намного глубже в себя, чем здравый смысл в ней хотел бы проникать…

И все же больше и слова не сказала, осталась. Потому как, когда мужчина на десять лет старше тебя (если не больше) вдруг заявляет, что никогда ранее не пробовал, но теперь станет себя вести с женщиной, как отец когда-то учил… А эта женщина — ты… Черт! Мире хватало мозгов понять, насколько это нетривиально и бесценно.

Самое обезоруживающее, что это сработало. Утром совершенно невозможно оказалось злиться или возмущаться человеком, который всю ночь обнимал тебя, позволяя спать, уткнувшись носом в свое плечо. Еще и так жарко заставлял стонать, преодолев любые попытки отстраниться, что пришлось на завтрак горячий чай пить.

Вот так и вышло, что в понедельник она от Стаса в редакцию поехала, благо, особой формы одежды не требовалось, а то, что прихватила с собой, в его же прачечной сама и привела в порядок, отказавшись от предложения вызвать приходящую домработницу или в магазин заехать по дороге. Смысла не видела, стиральную машинку и сама умела включать, да и как утюг в руках держать — знала.

А вот вечером поехала домой едва не тайком. Хотя охрана, конечно же…

— Нет, — рассмеялась, когда Станислав позвонил и возмутился, что ее опять в его спальне нет. Дрогнула в душе, но держалась твердо. — Мне надо сегодня одной побыть, я же рядом с тобой думать здраво вообще не в состоянии!

— А зачем тебе тут здраво думать, белла? — голосом змея-искусителя поинтересовался Гончаренко. — Думай здраво в редакции, а после рабочего дня позволь думать мне…

— Нет, я привыкла думать всегда и везде, Стас! — не сдалась она, несмотря на толпы чувственных «мурашек» на спине и жарких бабочек в солнечном сплетении из-за этого тона.

— И о чем ты хочешь здраво подумать в нашей спальне, белла? — не отступал он.

Мира решила пока не переспрашивать и даже не цепляться за это вот «наше», отодвинула слово к «годам», которое он в первое же утро употребил в их общем контексте.

— Вот потому меня и нет в твоей спальне, Стас. Я хочу подумать и об Авраменко…

— Мирослава! — словно строгий учитель, тут же изменил тон Гончаренко.

— Не рычи, — не повелась она. — Так вот, и еще о том депутате, Мартынове Сергее, про которого я упоминала. Он, кстати, был в спортзале, помнишь, когда мне телефон разбили? — отвлекая его разговором, Мира ходила по родной кухне, на которой выросла, взад-вперед, отчего-то смутно осознавая, что ей стало не хватать привычного пространства. — Тоже занимался… В упор не могу вспомнить, что именно и по какому поводу мне про него встречалось, но в голове засело, как заноза, знаешь, прям бесит…

— Меня бесит то, что ты не здесь и упорно приезжать отказываешься, — фыркнул в ответ Стас, но уже иначе, будто приняв ее позицию и, хоть и не охотно, а позволяя Мире эту блажь.

Что-то ей подсказывало, что подобная щедрость ей доступна только сегодня. Но, ладно, и то дело. Потому как не врала, ей нужно было все осмыслить отстраненно. И то, что между ними происходило, тоже.

— И не вздумай отправлять Алексея или как-то его перехитрить, — добавил Стас недовольно. — Иначе поблажек не жди.

— Это напарник Клима? Который ночами в машине сидит под домом? — уточнила Мира, все забывающая имя парня спросить. — Разве это нормально? Ему же там неудобно…