Митральезы Белого генерала (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 3

— Добавить бы, Ваше Благородие! — просительно просипел обрадованный такой щедростью кучер.

Этого Гедвига Генриховна стерпеть уже никак не могла и решительно вклинилась между ними.

— Кажется, вам и без того заплатили больше, чем было условлено! — не терпящим возражений голосом заявила она.

— Так овес нынче-то…, — начал было привычную волынку извозчик, но встретившись с глазами прекрасной дочери многострадального еврейского народа, мгновенно всё понял и поспешно вернулся на козлы.

— Благодарствую, Ваши Благородия! — прокричал он им на прощанье, щелкнув кнутом. — Счастливо оставаться. Будете в Рыбинске, только кликнете, меня там каждая собака знает!

— Дмитрий, нам нужно серьезно поговорить! — строго сдвинула брови Геся.

— Да пожалуйста, — весело отозвался тот, по природной легкомысленности не осознав ещё всей важности момента.

— Ты слишком легкомысленно относишься к нашим деньгам!

— О чём ты? — искренне удивился молодой человек.

— Я совершенно точно помню, что с кучером уговаривались на восемь рублей с полтиной!

— Ах вот ты про что, — отмахнулся было Будищев, но заметив выражение лица своей ненаглядной попробовал всё-таки пойти на попятный: — Да ладно тебе! Старался же человек, колесил вслед за становым по округе…

— Бог мой, разве я против! — всплеснула руками девушка. — Ну и дал бы ему двугривенный сверху, но не полтора же рубля! Эдак, мы все скоро все по миру пойдем…

— Ну, хорошо, — вынужден был согласиться Дмитрий. — Пожалуй, с чаевыми я переборщил.

— Может быть, лучше я буду распоряжаться средствами? — вопросительно прикусила губу всё ещё мадемуазель Берг. [9]

И тут её избранник совершил уже совершенно непростительную бестактность.

— Да я и так тебе почти всю мелочь отдал. У меня потому меньше и не было…

— Ты хочешь сказать, что это я во всем виновата?!

Пока «молодожены» выясняли отношения, Стеша с Семёном принялись за наведение порядка, стараясь, пока не миновала гроза, как можно меньше попадаться на глаза своим старшим товарищам.

— Сёмушка, я во дворе колодец видела, пойдем, посмотрим, можно ли воды набрать?

— Ага.

— И веток надо наломать, чтобы хоть худой голик сделать. [10]

— Я сейчас, — послушно отозвался мальчик, но не тронулся с места.

— Ну что же ты?

— Стеш, — неуверенно протянул парень, — а чего она?

— О ком ты?

— Ну, о Гедвиге…

— Не наше дело! — строго отозвалась та. — Милые бранятся, только тешатся. Теперь поругаются, потом помирятся, а ты не встревай, уши целее будут!

— Ага. Знаю я, как они мирятся! На весь дом охи да ахи…

— Ах ты, охальник! — возмутилась Стеша и замахнулась на него: — Вот я тебе задам, будешь знать, как подслушивать!

Оробевший от такого всплеска эмоций Сёмка не стал искушать судьбу, и бегом ринулся ломать ветки на голик. Ладошка у Степаниды была хоть и по-девичьи узкая, но крепкая. Да и на расправу «невеста» была скора, это «женишок» хорошо помнил ещё по прежним временам. Но девушка, и, не подумав гнаться за мальчишкой, плавной походкой направилась к колодцу. Как ни странно, вороток на срубе был цел, также как и веревка с привязанной к ней тяжелой деревянной бадьёй. Можно было набирать воду, но она не торопилась.

— Десять раз помирятся, а каково на одиннадцатый будет? — задумалась Стеша и вздохнула.

Оставшись круглой сиротой, она всем сердцем привязалась к Дмитрию и искренне желала ему всего самого лучшего. Но вот будут ли они с Гесей счастливы? На этот счет были определенные сомнения.

Впрочем, «молодожены» и впрямь не могли долго ссориться. Надувшись друг на друга, они не разошлись по разным углам, а вместе взялись за наведение порядка, причем, Гедвига Генриховна и сама трудилась не покладая рук, и другим спуску не давала. Первым делом отправились сушиться на улицу все матрасы, тюфяки и одеяла. Имевшееся в шкафах бельё следовало ещё и перестирать, чем тут же занялась Стеша. Вода, к сожалению, была только холодной, поскольку попытка развести огонь в печи с треском провалилась, и уборщикам пришлось бежать, спасаясь от наполнившего дом едкого дыма. Но, тем не менее, уже через несколько часов бывший флигель перестал напоминать склеп, хотя до настоящего барского дома ему по-прежнему было далеко.

— Всё, шабаш! — решил Будищев, и устало вытер пот с лица. — Давайте сообразим что-нибудь перекусить и на боковую.

— Ага, — обрадовано подхватил Сёмка, — я уже страсть какой голодный!

— Тебе бы только пожрать! — усмехнулся наставник.

— Ну уж нет, — возразила Геся. — Давайте хотя бы в спальнях закончим. Не знаю как вы, а я в подобном свинарнике ночевать не намерена!

Услышав это Семён застонал, а на бледную после болезни Стешу и смотреть было страшно, но бывшая модистка неумолимо стояла на своем.

— Давай хоть чаю попьем! — взмолился Дмитрий, поняв, что переспорить её не удастся.

— Ну хорошо, — смилостивилась та. — Немного отдохнуть можно. Недолго!

— Я сейчас чайник поставлю, — подхватилась Степанида и выбежала вон.

— А я огонь разведу, — метнулся за ней мальчишка, и новоявленные помещики остались одни.

— Ужасная грязь, — пожаловалась Геся, устало присаживаясь на лавку рядом с мужем. — Этот бывший управляющий, мало того, что вор, так ещё и редкостный мерзавец! Даже мебель чехлами не покрыл, когда уезжал. Если честно, не представляю, сколько времени ещё уйдет на наведение хоть какого-нибудь порядка.

— Глаза боятся, а руки делают, — философски отозвался Дмитрий, обнимая её. — Потом, ты же сама не захотела нанимать местных на помощь.

— Нет уж, уволь, — покачала та головой. — Боюсь, от этих… грязи было бы ещё больше. Ты видел, как они живут?

— Я-то видел, а ты откуда можешь знать?

— А что тут знать! Домишки покосившиеся, у половины из них нет труб, стало быть, топят по-черному. Бань не видно. Солома на крышах гнилая, сами ходят в грязных рубахах…

— Типа, в ваших местечках все в крахмальных манишках шляются! — перебил её Будищев, немного обидевшись на такую характеристику бывших односельчан.

— Нет, конечно, — пожала плечами Геся. — Свинства везде хватает, а потому я трижды подумаю, прежде чем пустить человека в свой дом. И не спорь, пожалуйста, это ведь теперь наш дом?

— Доброго вам вечера! — раздался чей-то певучий голос на дворе. — А где хозяева?

— Здесь мы, — отозвался Дмитрий, выходя наружу.

— Здравствуйте, барин, — немного карикатурно поклонилась крепко сбитая селянка в цветастом платке, после чего прыснула от смеха. — Али не признали?

— Машка! — ахнул Будищев.

— Ага. Я вам поснедать принесла, а то, поди, отощали с дороги.

— Что бы мы без тебя делали!

— А пропали бы! — задорно засмеялась та.

— Ну, тогда проходи. Знакомься, это Геся — жена моя. Те что во дворе Сёмка с Стешей, пытаются воды нагреть. Только боюсь, скоро мы их не дождемся.

Увидев нежданную гостью, Гедвига Генриховна подобралась, и быстрым движением скинула с себя изрядно испачканный передник. После чего приветливо улыбнулась и кивнула.

— А эту славную девушку, душа моя, зовут Машенькой. Кстати, она племянница здешнего старосты.

— Скажете тоже, девушка, — смутилась крестьянка. — Я уж какой год замужем

— Поужинаешь с нами?

— Не, я сытая.

— Тогда хоть чаю попей.

— Ну, только чтобы не обидеть…

Тем временем, Геся, настороженно посматривала на новую знакомую, затем оценив сарафан и рубаху из домотканого полотна, босые ноги и простодушное выражение лица, немного успокоилась, но тут же вспыхнула, вспомнив, что и сама для уборки переоделась в самую простую юбку и кофточку и выглядит ничуть не лучше! Однако привести себя в порядок пока возможности не было, так что пришлось делать вид, что всё и так хорошо, благожелательно при этом улыбаясь.

— А вы, я смотрю, за уборку принялись, — продолжала тараторить Машка. — Ну, с тобой, Митька, то есть, Митрий Николаевич, всё понятно, а вот барыня ваша, это даже удивительно!