Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Феникс сапиенс (СИ) - Штерн Борис Гедальевич - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Борис Штерн

Феникс сапиенс

Дисклеймер

Флора, фауна, топография, гидрография, климат и состояние артефактов в описываемых местах в описываемые времена продуманы, но не претендуют на научную достоверность. В частности, подразумеваемый сдвиг траектории атлантических циклонов в период оледенения является фантастическим допущением.

Благодарности

Автор благодарен своим рецензентам-волонтерам: Александру Маркову (эволюционная биология, антропология), Алексею Екайкину (гляциология, климат) и Алексею Оскольскому (тропическая флора, определение видов растений).

Часть I Семена

1. Бесконечная река

Большая бесконечная река не спеша несла плот с девятью человеческими существами куда-то в неведомые края. Мир был гостеприимен, чист и свеж: зеленые острова, песчаные пляжи и косы, фрукты, рыба, птицы и звери, с изумлением глядящие с береговых обрывов на странное сооружение на воде с невиданными смуглыми существами без шерсти и перьев. И ни одного человека вокруг! Ни малейшего признака человека: ни запаха дыма, ни отпечатка ступни, ни следов стоянки на берегу. Весь разворачивающийся в своей красе мир принадлежал им, девятерым: отцу, матери, сыну, дочке, другу отца, невесте сына, приемышу и двум малышкам.

Никто из девятерых не знал, куда ведет река, где она заканчивается. А может, и нигде не заканчивается, и они будут плыть по ней всю жизнь? Зато все, кроме малышек, знали, откуда они плывут, и понимали зачем. Горстка людей бежала из своего племени под названием крацз (в переводе «мы»), затерянного в долине среди горного массива, похожего по очертаниям на клешню рака. Видимо, далекие-далекие предки выбрали эту долину в объятиях горной клешни для защиты от внешнего мира – кто его знает, какие угрозы он несет?!

Собственно, никто в мире не знал, что их племя называется именно так, и никто больше не говорил на их непередаваемом языке. Да и где были другие племена?! Единственное известное им племя называлось чхудз, что означало «они» и одновременно «враги» – эти два понятия на языке крацз передавались одним словом. Они – то есть враги – жили на равнине за высоким горным кряжем, образующим восточную часть «клешни» у восточного подножия соседних гор.

Перебраться через кряж не так просто – в горах, перехватывающих влагу облаков, рос густой труднопроходимый лес. Казалось бы, можно обойти горы, идя саванной на северо-запад, обогнуть кряж и идти на юго-восток, но обход в несколько раз длиннее, и, главное, на том пути вражеские пастухи обнаруживали отряд на дальних подступах и успевали предупредить соплеменников. И все равно не часто, но с удручающей регулярностью оба племени совершали набеги друг на друга – с жертвами с обеих сторон, с добычей в виде скота и маленьких девочек. Подросших девочек и девушек не брали – они не годились ни в жены, ни в наложницы, поскольку на всю жизнь оставались врагами – ненависть к племени крацз, пропитавшую их до мозга костей, не удавалось ни вышибить палками, ни утихомирить лаской.

Рождаемость в обоих племенах была высокой, детская смертность умеренной, но взаимные набеги стабилизировали численность племен на уровне двух-трех сотен человек. Так было испокон веков – предания не доносили ни малейших намеков на иную жизнь. Если исключить хронику набегов, то истории племени крацз не существовало. Разве что в легендах о могущественных духах предков происходили какие-то события, служившие предметом гордости ныне живущих: славные битвы, великие победы и прочие вехи.

Коллективное бегство из племени произошло, вероятно, впервые. Во всяком случае, предания не сообщали ни о чем похожем. Страх перед неизвестными далями оберегал племя от побегов, этот страх из поколения в поколение воспитывался колдунами и укреплялся легендами. Предания гласили о страшных опасностях, таящихся за горами, – о чудовищах, злых духах и смертельных напастях. А о самой страшной и о самой загадочной беде повествовала легенда про курзыц. Дескать, за горами существует нечто жуткое, хоть и неодушевленное, но такое, что не может быть сотворено ни природой, ни человеком, ни духами предков. Оно может появляться в разных местах и принимать разные формы, потому его нельзя описать словами. Но каждый, кому выпало несчастье его увидеть, сразу понимает: курзыц! После встречи с курзыцом человек становится одержимым, пропащим, обуреваем бесовским смятением, и в конце концов, чтобы прекратить мучения бедолаги, соплеменникам приходится забивать его камнями.

Река текла неспеша, да и беглецы никуда не торопились – долгие ночлеги на берегу, дневные остановки. От погони их надежно охранял тот самый страх соплеменников перед далями, который они однажды преодолели благодаря Отцу. Отец и раньше не испытывал особого страха – ходил дальше всех, лучше всех знал окрестности, служил проводником в набегах на соседей. Народ относился к нему с настороженным уважением. Уважение проистекало из его ума и знаний, а настороженность – из его пренебрежения страхами и предписаниями. Настоящее имя Отца невозможно передать транскрипцией. Дело в том, что язык их племени крацз полон цокающих и щелкающих звуков. Придется пользоваться прозвищами путешественников, которые поддаются приблизительному переводу. У Отца было прозвище – одно короткое слово, которое при попытке перевода развернулось бы во фразу «человек, который знает, что за горами». Попробуем свернуть это прозвище в неологизм «Землевед», что примерно будет соответствовать его роли в племени.

Землевед задумал побег и возглавил его. Он сам решил, кого возьмет с собой, и уговорил всех по отдельности, используя разные доводы. Первой стала жена Землеведа. Ее прозвали Мамашей за беспредельное детолюбие. Всех малых детей племени она как будто считала своими, тем более, что половину из них приняла на белый свет собственными руками. Именно благодаря ей в семье появился Приемыш – его мать умерла от внутренней грызи, а отец еще раньше погиб в набеге на чхудз. Она не хотела расставаться с чужими детьми, но также не могла расстаться с мужем. Решающим доводом для нее стали малышки. Они были предназначены в жертву духу Великого Истребителя Врагов перед предстоящим набегом. Такая у племени была традиция… В жертву приносили трофейных девочек, таким образом, избавляясь от проблемы орущих, цепляющихся, царапающихся матерей и готовых отомстить отцов. И когда Землевед пообещал взять их с собой и тем самым спасти, Мамаша с облегчением согласилась.

Гораздо легче оказалось уговорить друга, без которого никуда… Друга прозвали Камнебоем за непревзойденное мастерство в изготовлении каменных инструментов. У него был свой набор приемов. Первый этап – раскалывание крупных камней на много осколков. Камнебой всегда знал, как лучше расшибить данный камень, и обладал достаточной для этого физической мощью. Потом он выбирал: этот осколок – для топора; этот – для мотыги; у этого отличный острый скол для ножа; из этого получится наконечник копья; а из осколков поменьше – игрушки детям. Далее кропотливо доводил заготовку до аккуратного инструмента – шлифовал, затачивал, просверливал, прилаживал деревянную ручку. Камнебой, выслушав Землеведа, прошел в задумчивости десять шагов туда, десять обратно, расплылся в улыбке, потряс кулаками над головой и воскликнул: «Да!!!»

Дочь по прозвищу Красотка (действительно, и черты лица, и формы – все при ней) согласилась хоть и с неохотой, но почти сразу – ее домогался вождь, которого она предпочла бы видеть на погребальном костре, нежели на собственном ложе. А когда отец перечислил ей участников побега, Красотка явно повеселела.

С сыном оказалось сложнее. Он был патриотом. Совершенно искренним патриотом и славным воином в придачу. Не только хорошим воином, но и отличным охотником – за точность метания копья и стрельбы из лука его прозвали Остроглазом. Чтил законы племени и вождя как наместника духов предков. Землевед даже взял с него на всякий случай страшную клятву о неразглашении, прежде чем посвятить в план побега. Когда Остроглаз узнал, что уходит вся семья, он поднял сидельный камень над головой и изо всех сил грохнул оземь. Потом схватил свое копье и с огромным усилием переломил древко через колено. Потом сел, обхватив голову руками. Но все же и к Остроглазу нашелся ключ по прозвищу Запевала – его жизнерадостная долговязая невеста, которую долго уговаривать не пришлось. Она была урожденная чхудз – тоже бывшая трофейная девочка, росла как трава, без семьи, чего-то нахваталась от добровольных нянек, от детей-ровесников, от подруг. Такие невесты ценились – считалось, что у них рождаются здоровые дети, про них говорили: «свежая кровь». И говорили не зря. Свое прозвище Запевала получила за необычно сильный красивый голос – она прекрасно вела мелодию многочисленных ритуальных песен, возглавляя хор соплеменников.