Только одно завтра (СИ) - Леру Юлия - Страница 9

Она схватилась за горло и повалилась на кровать. Безучастно Таша наблюдала за беготней врачей, за попытками реаниматоров заставить мать вдохнуть еще хоть глоток воздуха. Наконец, на нее нацепили маску, подали кислород. Говорить мать больше не могла, да и не о чем им было говорить.

Таша выключила телефоне, чтобы не рвать себе сердце, и сидела в палате до вечера, глядя в одну точку и ни о чем не спрашивая. Пару раз она ощущала на себе взгляд умирающей, пару раз видела, как та пытается дотянуться до ее руки своими скрюченными пальцами, но не сделала ни движения. Все внутри словно застыло.

Мать уснула почти в полночь. Тогда Таша очнулась, вышла из больницы и набрала номер Дана.

— Извини, не разбудила?

— Ты с ума сошла, я тебе столько раз звонил! Думали уже, что-то с тобой случилось!

— Как Митя?

— Плохо, Таш. Доктора взяли кровь, говорят, подозревают что-то нехорошее. Он пришел в себя, но пока видеться с ним не разрешили. Сказали, лучше не волновать. Ты когда прилетаешь?

— Не знаю, — безжизненно сказала она.

— Эй, что значит «не знаю»? — удивился Дан, но она уже положила трубку.

Все последующие две недели Таша ухаживала за матерью. Протирала ей пролежни, ворочала тяжелое тело с боку на бок, кормила. И все молча, без единого слова. И когда однажды утром, не проснувшись, мать скончалась, она организовала похороны, простые, без оркестра и моря цветов. На следующий день после поминок Таша, наконец, села в самолет на Внуково.

— Привет, — сказала она открывшему дверь Дану. — Митины вещи здесь? Я заберу их.

— Наташа?! Ты себя в зеркало видела? Я даже не узнал тебя. Зайди. Марийка тоже поедет с нами, сейчас она одевается.

Он отступил, пропуская ее внутрь. Таша прошла, опустилась на диван в гостиной, сложила руки на коленях.

— Ты на себя не похожа, — сказал Дан. — И это не комплимент.

— Митины вещи, — повторила она.

— Да, чемодан мы собрали. Подумали, что сюда он уже не вернется.

Марийка вышла из комнаты, поздоровалась с Ташей. Они уселись в машину и поехали в больницу, детский центр здоровья, частную клинику, в которой были лучшие врачи и лучшие лекарства. Там, надев халаты и бахилы, все трое прошли в палату к Мите. Мальчик дремал, но, услышав голоса, поднялся в кровати и заулыбался.

— Мам, я тебя так долго ждал, а ты все не приходила и не приходила, а Сашка из пятой палаты сказал, что ты вообще не придешь, а я его стукнул, чтобы он не врал, и меня тетя медсестра ругала!

Таша обняла его и прижимала к себе, пока мальчик не стал вырываться.

— Ну мам, ну отпусти! А ты испугалась, когда я заболел?

— Очень, — сказала Таша дрогнувшим голосом.

— Значит, я сильно болел, — с удовлетворением в голосе сказал Митя. — Ребятам в школе расскажу про свою патологию!

Она снова обняла его и молчала, пока сын болтал ногами и рассказывал им, какие больные уколы ему делали и сколько капельниц ставили.

Очень не хотелось уходить, но Таша намеревалась еще поговорить с лечащим врачом, поэтому, побыв минут пятнадцать, они распрощались и ушли. В ординаторскую пошла она одна, Дан и Марийка решили подождать в машине. Доктор был один. Выслушав Ташу, он раскрыл историю болезни Мити и задумчиво пробежал взглядом по строчкам.

— Все показатели крови в норме, — сказал он, и Таша вздохнула с облегчением. — Мы провели все необходимые исследования. За мальчиком нужно будет понаблюдать. Вы его мать?

— Да, — сказала она.

— Во время беременности не было никаких осложнений? Токсикоза, внутриутробной гипоксии плода? Скрининг на наследственные заболевания делали?

Пришлось объяснить. Доктор нахмурился.

— Н-да, интересная ситуация. Это, конечно, затрудняет исследования, но все же…

Таша рассказала обо всем, что знала о беременности Ирины.

— Вам лучше спросить ее брата. Он, кстати, присутствует здесь, — напоследок сказала она.

— Не понимаю. У мальчика есть дядя, и, тем не менее, усыновили его вы.

Таша рассказала о браке. Доктор покачал головой.

— Мексиканский сериал, честное слово. Извините, конечно. Позовите сюда дядю.

Дан мог рассказать не больше, чем она, да и не видел причины, по которой беременность его покойной сестры могла бы иметь решающее значение в диагностике болезни Мити. Прошло ведь уже девять лет.

— Дело в том, что симптомы уж очень характерны, — сказал доктор. — Я надеюсь ошибиться, но томография дает довольно четкое представление о характере заболевания. Скорее всего, имело место нарушение эмбрионального развития в первые три месяца беременности. У мальчика опухоль мозга.

— Нет, — сказала Таша.

— Доброкачественная и очень благоприятного течения, — поспешил добавить доктор. — Мы назначим консультацию невролога и онколога, но я уверен, операция не будет нужна.

— Как называется его болезнь? — спросил Дан.

— Болезнь Стерджа-Уэббера. Энцефалотригеминальный ангиоматоз.

— Он умрет?

— Нескоро. Проживет дольше меня, если будет принимать лечение. — Доктор позволил себе улыбку. — У него, еще раз повторю, самая благоприятная форма. Без опухолей на лице и слепоты.

Таша содрогнулась.

Дан повез Ташу домой. Она сидела очень прямо на переднем сиденье, смотрела только перед собой и молчала. Он тоже, но уже у самого порога, помогая ей занести чемодан, вдруг взял за руку и заговорил.

— Ты должна держаться, поняла меня? Держатся за него до последнего вздоха, своего или его, неважно.

Она смотрела на него пустым взглядом.

— Наташ, да приди же ты в себя! — Дан встряхнул ее. — Это твой сын, а ты его мать! Он, кажется, не собирается умирать, так что и ты давай, не веди себя так, как будто собрался!

— Я и не веду, — сказала она.

— Вот и отлично. Справишься сама?

— Справлюсь.

— Хорошая девочка.

Она проводила его взглядом, вошла в дом и закрыла дверь. Сердце ныло, но, по крайней мере, она делала и говорила правильные вещи. Она не сдастся. Не для того, она не спала ночи, и раз за разом показывала Мите, как зашнуровывать кроссовки. Он сильный мальчик. И у нее есть она, Таша, которая отдаст все на свете за одно-единственное слово, произнесенное ее мальчиком. Это слово «мама».

«Я твоя мама, и я не дам тебе умереть», — пообещала она, глядя на стоящее у кровати фото Мити.

И ей показалось, но это, конечно, только показалось, что лукавая улыбка на лице ребенка стала вдруг чуть шире.

Только один шанс. Часть 1

Есть вещи, которые нужно выбрасывать, даже если они тебе все еще дороги. Плюшевый медвежонок с оторванными и сто раз пришитыми лапами. Кукла без глаз с изрисованным лицом. Такая любимая, но треснувшая чайная чашка.

И старая любовь.

Таша долго хранила ее в своем сердце. Тешила себя надеждами, сходила с ума от ревности, ненавидела и желала одновременно. В одиночестве растила сына, стараясь ни в чем ему не отказывать, одновременно отказывая во всем себе, даже в праве на женское счастье. Материнское счастье у нее уже есть — чего еще надо?

Она познакомилась с Александром на похоронах матери бывшего мужа. Сын друга семьи, баснословно богатый владелец сети ресторанов где-то на севере Италии, был не только умен, но еще и дьявольски красив. Что он нашел в Таше — она и сама не знала. Но на следующий день после поминок он ждал их с Митей возле школы на своем арендованном «бентли».

Через месяц, за несколько дней до отлета на родину, Александр сделал Таше предложение. Она взвесила все «за» и «против». Почему бы нет? Отвращения при мысли о близости она не испытывала. Впрочем, несколько раз достаточно прямо Александр заявил, что готов подождать. Таша всякий раз невольно вспоминала бывшего мужа, едва ли не на первом свидании залезшего ей под юбку на заднем сиденье родительской «волги», краснела. Они — взрослые люди, сказала она в тот день, когда было сделано предложение.