Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия - Страница 73

Четырнадцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.

Вскрик Дезмонда вырвал Мальстена из воспоминаний.

— Боги! — простонал мучающийся от расплаты данталли. — Почему это всегда так больно?

Услышав этот вопрос, Мальстен ощутил, как лицо его искажается гримасой истинного отвращения.

Жалкий червяк! — прозвучало у него в голове голосом Сезара, хотя Мальстен не помнил, чтобы его учитель хоть раз высказывался именно так.

Я не должен судить Дезмонда за это. Расплата — это больно… всегда… он задает вопрос, на который имеет право, — старался убедить он себя.

Не имеет! — упрямо вскрикнуло что-то внутри Мальстена, и на этот раз ему показалось, что голос, произнесший это, должен бы принадлежать ребенку.

Лицо отчего-то покрылось испариной. Мальстен сдержал порыв схватиться за голову и зажмуриться, чтобы отогнать навязчивые воспоминания. Он приложил руку ко взмокшему лбу, и почувствовал, что она предательски дрожит.

Мне плохо… я должен уйти, — понимал он. Но тут же одергивал себя: — Не забывайся! Плохо сейчас не тебе. Дезмонду хуже. Кем ты будешь, если не вытерпишь такую малость?

Эти полчаса, казалось, длились бесконечно. Дезмонд все не смолкал, и Мальстен едва заставил себя просидеть все это время молча, не сделав ему ни единого замечания.

Наконец, крики перешли в более тихие стоны, а после смолкли. Осталось лишь тяжелое дыхание, и Мальстен не сразу понял, что дышит гораздо громче своего горе-ученика.

— Тебе лучше? — сумел выдавить он из себя и удивился сухости и жесткости собственного голоса.

— Да… почти прошло, — теперь Дезмонд говорил едва слышно.

Похоже, голос сорвал, — презрительно подумал Мальстен.

— Вот и славно. Уверен, больше тебе зрители не нужны. — В тоне анкордского кукловода звучало неприкрытое осуждение, и сделать он с этим ничего не мог.

Дезмонд хотел что-то ответить, но Мальстен встал со своего места и стремительно направился к двери.

Я никогда не смогу нормально реагировать на такое отношение к расплате, — сокрушенно понял он. — Будь ты проклят, Сезар Линьи. Ты — ты, а не ненависть к Культу, не Бенедикт Колер и не Бэс — сделал из меня чудовище.

***

Грат, Малагория

Пятнадцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.

Кара отклонилась в сторону, выставив перед собой серебряный поднос, который выдернула из-под фруктов. Удар деревянным черенком метлы прошелся по нему с громким звоном. Кара резко запустила поднос в противницу и отступила на шаг, наткнувшись поясницей на кухонный стол. В следующий миг она подтянулась на руках, вскочила на столешницу и сделала гибкий кувырок назад, оказавшись по другую сторону стола.

Что еще? Что еще использовать? — стучало у нее в голове. Взгляд быстро осматривал все, что попадалось под руку, но пока она не нашла ничего лучше, чем швырнуть пару наливных яблок.

Аэлин закрылась от летящих в нее фруктов пойманным подносом, как щитом. Когда она успела отбросить метлу? И где она теперь лежит? Может, есть шанс добраться до нее?

Серебряный поднос вновь отправился в горизонтальный полет, и, если бы Кара не уклонилась, ей пришлось бы отправляться к лекарю с переломанным носом.

— Эй! — возмущенно крикнула она, испепеляюще взглянув на Аэлин. В следующий миг в лоб ей угодил спелый апельсин, из-за которого Кара попятилась и наступила на очередной упавший со стола фрукт — она даже не заметила, какой именно — и, ахнув, упала на пол.

— Проклятье! — донесся до нее голос Аэлин. Миг спустя светловолосая охотница уже стояла над ней и протягивала ей руку. — Ты как? Цела?

Поднявшись, Кара недовольно зашипела, потирая ушибленное бедро. Взгляд ее переместился на раздавленный фрукт. Киви, бесы его забери!

— Твоими бы молитвами, — буркнула Кара.

— В этот раз было лучше. Ты ориентируешься быстрее, — удовлетворенно кивнула Аэлин.

Свое обещание охотница сдержала: тренировочные бои начинались внезапно, каждый раз в новой обстановке, каждый раз по-новому. В этот раз Аэлин напала на Кару на кухне, когда они отправились «на охоту» за свежеиспеченными булочками. Похоже то, что судомойки как раз унесли ножи и прочие острые приборы споласкиваться, было неслучайно — Аэлин никогда не облегчала ученице задачу, не выбирала обстановку, в которой ей легко было вооружиться чем-то острым, хоть мало-мальски похожим на настоящее оружие.

— Как-то это не утешает, — недовольно сказала Кара.

— А зря, — пожала плечами Аэлин. — Ты хочешь всего и сразу? Так не бывает. Нужно учиться постепенно, реакция тренируется практикой.

— А теперь ты говоришь, как зануда.

— Все-то тебе не так.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись. В копне светлых волос Аэлин теперь темнело несколько толстых черных прядей, а глаза были подведены углем по последней малагорской моде, из-за чего взгляд казался еще пронзительнее и опаснее.

— А если серьезно, ты в порядке? — нахмурилась охотница, заметив, что Кара все еще потирает ушибленное бедро.

— Лучше б ты об этом думала, когда запускала в меня подносом, тот бросок был куда опаснее, чем это падение.

— Я знала, что ты отклонишься.

— Откуда?

— Ты следила за этим подносом с тех самых пор, как увидела его у меня в руках. — На губах Аэлин появилась нехорошая улыбка. — Этого броска ты ждала.

— Вовсе нет, — нахмурилась Кара.

— Судя по результату, мои слова ближе к истине. Ты же, в конце концов, отклонилась. — Заметив, что Кару эти слова не успокоили, Аэлин закатила глаза. — Брось, во время тренировок я не делаю того, в чем не была бы уверена.

— Такого впечатления не создается.

— Это хорошо, — улыбнулась Аэлин. — Это должна знать я, но не ты. Ведь если ты будешь уверена, что все безопасно, как, скажи на милость, ты будешь тренироваться с полной самоотдачей?

Слова охотницы немного раздражали, но Кара видела в них зерно истины, поэтому приходилось соглашаться.

— Мне это не нравится, но, пожалуй, ты права, — нехотя сказала она.

— Мы всегда можем прекратить, если хочешь, — примирительно сообщила Аэлин.

— Нет, — твердо ответила Кара. — Я не просто так просила тебя взяться за мое обучение. Я не отступлюсь.

Аэлин улыбнулась. Упорство Кары приходилось ей по душе. По правде говоря, лишь ее общество спасало от уныния, которое она чувствовала из-за Мальстена. Похоже, он даже не думал объясняться с нею из-за того, что случилось на арене цирка.

— Это моя решимость нагоняет на тебя такой мрачный вид, или дело в Мальстене? — спросила Кара, вырвав Аэлин из раздумий. Охотница встрепенулась.

— По-твоему, у меня всего две причины напускать на себя мрачный вид? — хмыкнула она. Кара понятливо улыбнулась.

— Мальстен, значит, — сказала она, и это не было вопросом.

Аэлин устало вздохнула и тяжело оперлась на столешницу, прикрыв глаза.

— Не понимаю, почему он ничего не предпринимает! — сокрушенно воскликнула она. — В конце концов, это не я на арене позволила какому-то циркачу себя поцеловать! Неужели он даже не думает, что должен объясниться со мной? Или теперь он увидел Ийсару, и все чувства ко мне у него прошли?

Кара сочувственно положила ей руку на плечо.

— Я не думаю, что поцелуй Ийсары затуманил ему голову. Дело… в другом. Мне кажется, для начала ему нужно немного разобраться в себе.

Аэлин прищурилась.

— Что ты знаешь?

— Тут недавно… кое-что случилось. Бэстифар обмолвился об этом. Он сейчас тоже не особенно делится со мной подробностями, но это впечатлило его настолько, что он не сумел смолчать.

Аэлин уставилась на Кару.

— Не смотри так, дыру пробуришь.

— Ты расскажешь? Или решила помучить меня?

— Расскажу, но не здесь, — примирительно кивнула Кара. — Сейчас нам лучше уйти отсюда, а иначе…

Договорить она не успела.

Дородная кухарка появилась в дверном проеме и ахнула, увидев разбросанную повсюду утварь и испорченные фрукты.

— Великий Мала, это что же творится тут средь бела дня! — воскликнула она. — Госпожа Кара, я бы еще поняла это от Его Величества, но вы…