Воронье сердце. Отбор по принуждению (СИ) - Бородина Мария - Страница 33

Венчая свое блестящее выступление, королева мягко улыбнулась и низко поклонилась, чем сорвала бурные аплодисменты.

Новый рой черных точек поднялся в воздух на другом конце лужайки, склеивая фантом. Слепился в кляксу и растянулся, как нагретая смола. На этот раз «противников» получилось трое. Все крепкие, будто на подбор, и огромные, как великаны.

Вперед вышел Рэнимор. Поправил наххар, надвинув его почти на глаза. Раздавил между пальцами огненную капсулу, поджигая намино. Пламя заполыхало желто- алыми глазами в металлических емкостях оружия. А принц, выпрямившись, раскрутил над головой цепь, так легко и непринужденно, будто она нисколько не весила. Намино рвали воздух с басовитым свистом, выплевывали огненные искры, зловеще звенели, предрекая бросок, а Рэнимор все крутил и крутил их, придавая металлическим шарам ускорение, нагревая воздух, собирая на себе восхищенные взоры участниц.

Фантомы подобрались совсем близко. Пахнуло мертвенным могильным холодом. Один вышел вперед, протягивая к нам иллюзорные руки, и сделалось жутко. Так, словно иллюзорная структура действительно может причинить боль и утянуть в царство коварных низших. Так, будто противники из проклятой Фергазии действительно надвигались на нас!

В короткий миг, когда все три силуэта оказались на одной линии, Рэнимор повел плечом и отпустил цепь. Намино, свистя и громыхая, полетели по воздуху. Вертясь, будто лопасти мельницы, цепи врезались в фантомы, сбивая их и разрывая иллюзорные тела на черные лоскуты. Металлические шары подпрыгнули и звякнули оземь. Огонь лизнул траву, превращая в пепел. Черные протуберанцы энергии рассыпались в воздухе, и толпу вновь накрыли аплодисменты.

И я тоже не могла удержаться. Я хлопала Рэнимору и кричала, как последняя дурочка. И ждала… Ждала, когда же он на меня посмотрит. Но Рэнимор лишь холодно повел плечом и отступил. Пришлось разочарованно выдохнуть: даже головы не повернул в мою сторону…

— Гранна Трагго пойдет первой! — заверещал шут, приплясывая, когда гул и рокот толпы стихли, и лужайку накрыла звенящая тишь.

— Вы, что ли, мне приказываете? — с сарказмом процедила Лусьена и снова бросила на шута странный косой взор.

— Участницы выступают по убыванию рейтинга, — возразила Хельга, и страх схватил меня за шею. Я опять в числе первых на растерзание? Нет — первая?!

— Нет, — шут вскинул руки. — Я настаиваю! Очень уж хочется взглянуть на ту, что превосходит саму королеву Инессу! Прошу вас, гранна Хельга! Прошу-у! Как первую красавицу королевства! Ой…

Алексис неожиданно отступил, глядя в одну точку. Погасла его искрометная улыбка, бледность залила страшненькое лицо, а тонкие руки обвили живот.

— Не надо никого уговаривать, — Лусьена неожиданно заулыбалась и отвела взор: почти смущенно. — Лучшие всегда должны быть первыми. Это, — она томно выдохнула, — моя судьба. Я думаю, Лира мне уступит.

— Да на здоровье, — буркнула я. — Рисуйся, сколько влезет.

— Ай… — снова проронил Алексис и, согнувшись пополам, принялся пятиться к дворцу.

— Какое оружие вы изучали в школе? — подал голос оружейник.

— Посох, — гордо проговорила Лусьена. И очень широко улыбнулась.

Глава 34

Посох Лусьена выбирала сама. Предпочла массивный и длинный: с нелепым кованым ромбом на одном конце и острием на другом. Меня взяло сомнение, сможет ли она хотя бы пару шагов с этой бандурой пройти: оружие казалось неимоверно тяжелым и неуклюжим. Но Лусьена не только ловко водрузила посох на плечо, но и гордо выпрямила спину. Не застонала, не прогнулась и даже недовольной гримасы на лице не нарисовала.

Мы расступились, образовав полукруг. Я специально встала в первом ряду, чтобы похихикать: ведь зрелище обещало быть забавным! Я даже мысленно пообещала воздать хвалу Филлагории, когда главная бузотерка отбора запутается в своем роскошном платье. Не сказала бы, что желала Лусьене зла: просто верила в закон бумеранга.

Едва на другом краю лужайки прорисовался мощный силуэт воображаемого врага, Лусьена легко, будто бабочка, сорвалась с места. Ринулась навстречу, выставив перед собой посох. Юбка развевалась за ее спиной, подобно корабельному парусу. Издалека она походила на кровавое пятно в траве.

Поравнявшись с фантомом, Лусьена вскинула ногу и легко толкнула его ступней, заставив пошатнуться и выбив ворох черных искр. Выкинула посох вперед: легко, будто держала еловую ветку, а не металлическую махину. Зацепила фантом ушком посоха, изящно развернулась и поволокла «неприятеля» черной тенью по кругу. Когда силуэт закружился, превратившись в зияющую черную воронку, Лусьена добила его парой ловких ударов. Ей не помешало ни роскошное платье, ни худосочное телосложение.

Жиденькие аплодисменты поднялись над толпой и задрожали в воздухе. Лусьена многих успела задеть, и дарить ей овации никто не желал. Даже Рэнимор хлопал в ладоши весьма сдержанно: так, будто еще не начавшееся представление ему давно наскучило. Вот только Лусьену реакция толпы лишь раззадорила. Хитро ухмыльнувшись, она присела в книксене, и ее глаза загорелись огнем победы.

— Трагго весьма недурна, — с восхищением проговорила Бруна, подобравшись ко мне. Подруга оказалась одной из немногих, кто также выбрал спортивный костюм: кожаные брюки и удобный жакет без лишнего декора. — Порхала легко, как мотылек.

— Дурна, — ядовито возразила я, вложив в голос все свое негодование. — На голову. Это не лечится.

Возвращалась Лусьена гордо, как победительница, кромсая толпу спесивыми взглядами. Она хорошо знала себе цену. Жаль только, что существенно ее завышала.

— Это все, что было нужно? — нахально прогундосила она, отдавая посох оружейнику. — Должна признать, для женщины это унижение. Оружием должны заниматься мужчины. Мы ведь не заставляем мужчин надевать бюстгальтеры на публику, правда? Или кормить грудью детей?

— Гранна Трагго, — Хельга указала Лусьене место в толпе. — Прошу вас угомониться.

— Как скажете, — в голосе Лусьены сквозило недовольство.

Растолкав участниц, Лусьена приблизилась к нам. И тут же подарила мне дерзкий косой взгляд: точь-в-точь такой же, как и шуту. От этого взора кожу закололо. На теле будто колючки выросли. Теперь я знала, каково это: быть Фергазийским кактусом.

— Я была великолепна, — шепнула она. — Правда, Бруна?

— С этим не поспоришь, — сдержанно отреагировала подруга.

— Крэтчен, — отрезала Лусьена, поправляя роскошный воротник, — и не страшно после меня выступать?

— Нисколько, — парировала я. — По крайней мере, над моим обмундированием смеяться не будут.

— Ну, удачи тебе, — снова косой взор! Я уже почти ненавидела Лусьену за весьма своеобразную манеру строить глазки.

— Ибреса Лира Крэтчен! — прогремел над головой голос Хельги, и знакомая ватная слабость разлилась по телу.

Я робко шагнула вперед. Ноги отказывались подчиняться, голова — думать. Сердце колотилось в груди испуганной птицей, а воздух казался твердым и иглистым. Странное недоброе предчувствие обволокло меня плотным коконом, не давая дышать. Словно не смогу показать себя и допущу фатальную оплошность, как на митинге. К чему бы это?

Моя рука ни разу не дрогнула, когда я, рискуя свободой и благополучием, отстреливалась от королевских стражей на митингах. Я ни разу не осеклась, когда тренировалась в меткости на полевых мышах. Так с чего бы мне плошать? С чего это жестокое чувство сердце сжимает?! Может, причина всему — Рэнимор и его отсутствующий взгляд?..

Да нужен мне этот Рэнимор! И без него хорошо!

— Ваше оружие, ибреса? — подал голос оружейник.

— Лук, — проговорила я и ринулась к стойке.

К счастью, в королевской коллекции оказался лук, точь-в-точь напоминающий мой. Тот же гибкий материал, та же упругая тетива, тот же размер… Разве что, почти неношеный. Я едва не замурлыкала, когда мои пальцы коснулись полированного дерева. А когда вышла к краю лужайки и натянула тетиву, поняла, что точно справлюсь.