Полюбить ведьму и выжить (СИ) - Соколова Надежда - Страница 2

Запретив себе думать о реальности происходящего, я тщетно пыталась понять, чем могла помочь непонятным Буренке и Глашке. Скромная учительница истории в средних классах общеобразовательной школы, от медицины и травничества я была так же далека, как Земля — от Солнца. Но вот иду же, якобы в деревню, с сумкой, а в сумке настойки. А ну как не ту настойку дам? И кому отвечать за возможные последствия? Правильно, мне…

Я тихонько вздохнула. Лес ответил шумом листьев.

Раз шажок, два шажок, три… — так в детстве я учила ходить Нику, теперь же, словно деревянная, переставляла ноги сама. Густые деревья постепенно поредели, впереди показался небольшой зеленый луг с травой по колено. За ним вроде бы деревня. По крайней мере, крыши видны были издалека.

Место появилось, и я решительно схватила за руку шедшую впереди дочь. Она только мученически вздохнула, но вырываться не стала, понимала: бесполезно, тем более в моем нынешнем состоянии.

Дошли мы до деревни довольно быстро, я успела придумать всего два сценария дальнейших событий: негативный и сильно негативный. До очень сильно негативного пока не дошла.

Деревня гостеприимно встретила нас крытыми соломой крышами, лаем собак и воем.

— Глашка воет, — сходу определил наш провожатый.

Дородная бабища минимум в три моих обхвата сидела на пыльной земле возле хлева и ревела с подвываниями. Рядом с растерянной мордой стояла корова. Телят я не заметила.

— У-у-у! — выла баба

— Му-у-у-у! — вторила ей корова.

— Простите, — почувствовав толчок в спину от Пихто, робко обратилась я к сельскому дуэту, — вам плохо?

— Телок… — еще активней зарыдала баба.

— Что телок? — не поняла я. — Помер?

— Типун тебе на язык! — мгновенно замолчала и сразу же взвилась баба. — Шесть ног у него! Шесть! И где эту Ягу носит?! Обещала же помочь, когда моя Бурёнка… Когда срок подойдет… — вновь залилась горькими слезами собеседница.

Из просторного деревянного хлева за спиной бабы послышалась непонятная возня, потом оттуда выглянула довольная мордашка вымазанной в грязи Ники.

— Мама! Тут теленок! На шести ногах!

Я снова вздохнула. А ведь и джинсы, и майка у ребенка еще час назад были чистыми. Вот отвлекись на секунду, и эта егоза на край света умчаться успеет…

Сумка с лекарствами оттягивала плечо. Я нерешительно посмотрела на продолжавшую прочувствованно выть бабу, перевела взгляд на темное «нутро» хлева, почувствовала очередной толчок от Пихто и, сняв с плеча это сборище склянок, принялась там копаться в надежде отыскать что-нибудь подходящее.

К моему удивлению, и склянки, и колбочки, и пузырьки оказались подписанными.

«От гнева», «для доброты», «после ссоры», «грусть и сон», «множество улыбок», «веселый смех», «легкий шаг»… Оригинальное у Юли чувство юмора.

На глаза попался небольшой фигурный флакончик, весело переливавшийся в лучах полуденного солнца.

— «Успокой-настой», — прочитала я, пару секунд посомневалась, боясь представить себе возможные последствия ошибки, потом все же повернулась к сопровождавшему меня деду. — Во что налить…

— Так отдай, — небрежно отмахнулся Пихто.

Ладно, как скажете. Открутив завинчивавшуюся крышку, я аккуратно подала флакончик ревевшей бабе.

— Вот, выпейте, вам станет легче.

Честно говоря, я очень сильно сомневалась, что сидевшая на земле профессиональная истеричка меня послушает. Но уж слишком сильно хотелось домой, пусть и в неказистый домик Юльки. Нужно было отдохнуть и всё обдумать.

К моему удивлению, баба выть перестала, взяла двумя толстыми пальцами небольшой флакончик и покорно опрокинула его в себя. Затем она резко мотнула головой, встала и как робот зашагала к высокому деревянному дому возле хлева.

— Ника, — позвала я дочь, внимательно наблюдая за бабой. Не нравилась мне ее походка, что-то неестественное в ней было, — заканчивай играть. Мы уходим.

— Ну мам, — выглянула из хлева радостная чумазая дочь, посмотрела на мое решительное лицо, тяжело вздохнула и покорно поплелась назад рядом со мной.

Добрались мы без приключений, по той же вьющейся между деревьями тропинке, по которой шли в деревню, правда, уже без Пихто. Он, выполнив свою миссию, просто исчез, растворился в воздухе, заставив дочь восхищенно присвистнуть. Одергивать Нику я не стала — сама находилась в подобном состоянии.

— Мам, а где наша машина? — дочь оглянулась вокруг, едва зайдя в огороженный высоким частоколом двор.

— Понятия не имею, Ник, давай сначала пообедаем, потом будем думать, что делать дальше, — устало потерла я лоб ладонью.

Девятилетний ребенок радостно подхватился и ураганчиком умчался в дом. Я, оставшись наедине с собственными скакавшими галопом мыслями и густым лесом, на несколько секунд прикрыла глаза. Увижу Юльку — придушу собственными руками. Или понос нашлю. Ведьма я, или кто? Это ж надо было так подругу подставить. Баба Яга недоделанная. Чтоб ей икалось пару суток без перерыва.

Из дома донеслись шум, крики, затем — звуки, напоминавшие битье посуды. Я встряхнулась, повернулась и решительно направилась к ступенькам. Не знаю, кто и что там бьет, но придушу любого.

Зашла. Оценила раздрай. Отыскала виновников. И кот, и дочь, секунду назад весело носившиеся по всему помещению, замерли столбиками.

— Ника, останешься без ужина. Ты, как тебя, запру в комнате и мышей давать не стану. Вон оба!

Как я не сорвалась на крик, сама не понимаю. Два бессовестных разрушителя тихонько, почти неслышно, прошмыгнули во двор. Я тяжело вздохнула: порванный острыми кошачьими когтями и каим-то чудом скинутый на пол тяжелый матрас, деревянный остов кровати, весь исцарапанный, побитая глиняная и фаянсовая посуда, черепками валявшаяся у окна, опрокинутые стулья и пустой, уже негостеприимный стол, разодранные в клочья занавески, сиротливо лежавшие на полу… В груди поднялась буря возмущения. Что подруга, что дочь — напакостили, и в кусты! А мне тут корячиться, убирать! Да я!..

С пальцев мгновенно сорвались яркие искры, закружили по комнате в странном танце, всё вокруг на миг замерло, время словно остановилось. А потом… Потом начала сама собой собираться разбитая посуда, затем исчезли царапины на кровати, вернулся на место матрас, повисли там, где и должны быть, занавески…

Когда я пришла в себя, в доме была идеальная чистота. Я испуганно ойкнула, снова села. Снова на пол. Что за чертовщина. Магии не бывает совсем. Всё это чушь собачья…

— Мам, — дверь осторожно открылась, в комнате появилась темненькая головка Ники. — Мамочка, а что…

— Ведьма, — восхищенный голос кота пролился бальзамом на мою израненную душу.

Ну да, действительно, кто б еще меня похвалил. Только кот. Говорящий. Дашенька, девочка, психушка по тебе плачет…

— Так, — я попыталась подняться, но увидела перед глазами звездочки, а тело почему-то ощущалось, как ватное, — Ника, доставай из сумок вещи. В клетчатой — посуда, в зелёной — продукты.

— А ты? Мам? — и до чего у меня понятливый ребенок… Смотрит так пытливо и немного испуганно.

— А я… Доползу до кровати и полежу…

Сознание покинуло меня второй раз за день.

Очнулась я и правда на кровати, вот только кто и когда меня туда перенес?

— Мамочка! — Ника вскочила со стула у стола, на котором рисовала, подскочила ко мне, начала привычно тараторить. — Мамочка, дед Пихто приходил, что-то про ту Глашку говорил, Баюн за мышами ушел, к тебе кто-то стучался, а я не открыла. А ещё…

— Ник, стоп, — чувствовала я себя намного лучше: сил прибавилось, слабость и сонливость исчезли. Теперь я готова была и к Глашке повторно сходить, и с Пихто пообщаться, и непонятному Баюну еды дать, вот только… — На улице что, вечер?

— Ночь уже, мамочка! Я дверь на засов закрыла. А…

— Ника… — я приподнялась с постели, внимательно глядя на шар нежного молочного цвета, зависший в нескольких сантиметрах от поверхности стола. — Что это?

— Где? — удивленно обернулась дочь. — А, так мне темно стало, я пожелала, он появился.