Отбор для Короля волков (СИ) - Моран Маша - Страница 80

— А как же его невеста? И ребенок? Он не признал мальчика своим?

— Его невеста… Не могу сказать, что у нее был сильный характер. Не знаю, почему она подошла Убулу. Тихая, скромная, боялась даже глаза на него поднять. Но Убул верил, что она его элльлеле. Вот только она все никак не могла понести. А Шарольта родила. Здорового крепкого мальчика. Она до последнего надеялась, что Убул обратит на нее внимание. Тем более, сын был так на него похож. Но он упорно не замечал ребенка. По правде, его вообще никто не замечал. Просто ничейный мальчишка, бегающий по территории клана. Шарольта иногда забывала его кормить. Да и вспоминала о нем, только когда Убул оказывался поблизости. Так что… чаще всего Дамазы был грязным, голодным и избитым.

Аглая от удивления открыла рот. Внутри все кипело от негодования и ярости.

— Вы сейчас серьезно? И никто не мог вправить Шарольте мозги? Или хотя бы накормить его?!

— Не смотря ни на что, Шарольта была женщиной Убула. А к мальчику он запретил даже приближаться. Никто не мог ослушаться его приказа — это означало либо смерть, либо изгнание из всей стаи.

— И все спокойно смотрели на то, как… как… — Аглая даже слов не могла подобрать.

— Когда жена Убула понесла, Шарольта потеряла всякую надежду. Она видела, что Убул никак не реагирует на ее сына. Тогда она начала медленно угасать. Я уговаривал ее уехать, но она кричала, что не бросит своего короля. А когда у Убула родился второй сын, и он признал его наследником… Она умерла через месяц. Перестала есть, пить. То впадала в ярость, то лежала без движения, как будто умерла. Я слышал, что ее сердце бьется все медленнее и медленнее. Однажды зимним утром оно остановилось. Я услышал крик Дамазы. Ему тогда было три года. Он с трудом говорил. Просто выл и плакал.

Аглаю била дрожь. Настолько крупная, что зуб на зуб не попадал. Пальцы дрожали, как у пьяницы.

— Я уговорил Убула отпустить нас с Дамазы. Сказал, что мальчик не будет претендовать на престол, что он о нас даже не услышит. Он согласился, но с условием, что мы едем к Кровавым Охотникам.

Значит, Дамазы родился не в этом клане.

Охрипшим от эмоций и переживаний голосом, Аглая спросила:

— Почему именно к ним?

— Кровавые Охотники живут на самом краю света. Стерегут глубочайшую впадину, куда мы скидываем останки убитых ведьм. Есть пророчество, что однажды в нашем мире появится великая непобедимая ведьма. Она будет рождена не здесь и явится издалека. Ей будет подвластна древняя первозданная магия и с ее помощью она оживит всех мертвых чародеек. Поэтому мы скидываем их тела во Впадину Тьмы. Гораздо легче уничтожить угрозу сразу и на корню, в одном месте, чем тушить пожары по всему свету. Цитадель клана находится высоко в горах, туда очень тяжело добраться. Вокруг только скалы и фьорды. Большую часть года там слишком холодно. Даже мы замерзаем. За едой приходится отправляться на далекие расстояния. А всю зиму не видно солнца — постоянно сумерки. Цитадель так высоко в горах, что от облаков постоянно влажно. А если случаются грозы, то до молний можно дотянуться рукой.

Аглая слабо представляла это место. В ее воображении возникла мрачная гора на фоне черного неба, окруженная тучами и сгущающимся мраком. А из глубокого ущелья доносились крики ведьм.

Она повернулась к Лазажу:

— Вы специально сгущаете краски? Чтобы впечатлить и напугать меня?

— О, нет. — Лазаж улыбнулся. — Поверьте, я не упомянул и половины всех тех ужасов, которые увидел, когда мы добрались туда. Это мрачное место. Но другого и не ожидаешь. Какое веселье может быть там, где на каждом шагу стоят колодки, а частокол «украшен» черепами ведьм?

Аглаю в который уже раз замутило. Каким мог вырасти человек, проведший детство в этом месте? Удивительно, что он до сих пор не убил ее. Хотя бы для того, чтобы поменять старые ведьминские черепа на новый.

— Как раз в таких местах и должно быть веселье. Хоть как-то не сойти с ума от того, что вы описали.

Лазаж печально ухмыльнулся:

— Когда мы там оказались, то вокруг были только грязь и холод. Мрачные лица. Никто не понимал, зачем мы приехали. Некоторое время я скрывал его происхождение. Все думали, что моя элльлеле умерла, оставив меня одного с ребенком. А я хотел вырастить самого лучшего воина. Непобедимого. Идеального. Охотника, от которого не уйдет ни одна ведьма. Где еще воспитывать такого, как ни в цитадели над бездной из мертвых ведьм? Я представлял, как изменится лицо Убула, когда он увидит, каким вырос его сын. Когда поймет, что его сделал таким я. А когда я умру и встречусь с Шарольтой, она осознает, что совершила ошибку, выбрав не меня. Ведь я не просто не дал ее сыну умереть — я вырастил его самым могучим охотником в истории Волчьих сыновей. Эгоистично, правда? Теперь я сам себе кажусь жалким. Но тогда… Я искренне лелеял мысли о том, что могу слепить из Дамазы, кого угодно. Настоящего короля, который отомстит Убулу за смерть матери, за то, что я не смог ее спасти…

Аглая не хотела сочувствовать Дамазы. Не хотела оправдывать его поступков и отношения к ней. Но то, что говорил Лазаж… Ее отец тоже отказался от нее. Но мать приняла это спокойно и положила жизнь на то, чтобы Аглая получила все самое лучшее. От Дамазы же отказались оба родителя. А потом он стал оружием в руках полубезумного старика.

— Я слишком увлекся своей целью. Превратился в монстра. И превращал в монстра мальчика. В цитадели было мало детей, но я делал все, чтобы он не мог с ними общаться. У него не было любящих родителей, верных друзей. Я таскал его на охоту, на пытки, на казни ведьм. В десять лет он мог сам ходить на охоту. И всегда возвращался с добычей. Но даже не умел читать. Я не подумал, что нужно его научить этому. А потом… оказалось, он сам пытается научиться. Учит буквы по тем нескольким книгам, что нашел в каморке, которая звалась там читальней. Однажды я нашел его рисунок. Дамазы всегда хорошо рисовал. Но тут… Он нарисовал меня. И подписал «Отец». С ошибкой. Но меня изумило не это, а то, каким он меня видел. Хмурый озлобленный старик с недовольным лицом и сжатыми кулаками.

Аглая боялась даже пошевелиться. Только чувствовала, как вибрирует от дыхания волчье тело у ног.

Лазаж перевел дух и продолжил:

— Тогда я попытался исправить свою ошибку. Но опоздал. Вожак клана узнал, кто живет в цитадели. Он был еще хуже Убула. Старый, хитрый. Насиловал несчастных Невест, которым не повезло попасть в наш клан, а натешившись выкидывал остальным. Если кто-то хотел взять ее в жены, то мог забрать. Если же нет… Она была общей собственностью до тех пор, пока… — Лазаж умолк и прочистил горло. — Вожак собирался использовать Дамазы против Убула. Я хотел бросить ему вызов. Но Дамазы меня опередил. Бросил ему вызов и победил. Тогда ему было тринадцать. С тех пор в клане все изменилось. Теперь нет крепости красивее и надежнее нашей цитадели. А наши богатства невозможно сосчитать. Я хотел вырастить оружие, но никогда не думал, что Дамазы станет правителем, который соберет под своим началом самый большой клан.

Аглая ляпнула первое, что пришло в голову. Лишь бы не молчать:

— Воины не кажутся такими уж счастливыми.

— Мы не любим покидать цитадель. За годы правления Дамазы она стала нашим домом. Каждый Волчий сын стремится попасть к Кровавым Охотникам. Наш клан не просто самый большой. Если собрать остальные кланы, то все вместе они не смогут сравниться с нашим по мощи. И каждый умрет за Дамазы. Потому что знают, что он умрет за них. Я не просто так рассказываю вам все это…

— И для чего же?

— Я уже совершил одну ошибку. Женщины, которые ему доступны: война, пытки и ведьмы. Он привел вас в клан, зная, кто вы.

Аглая похолодела. Ладони вспотели, и сердце забилось в горле. Может, он вообще не то имеет ввиду. Может… Ее надеждам не суждено было сбыться.

— Он готов наплевать на все то, что выстраивал десятилетиями. Ради вас. Он может сколько угодно отрицать и сопротивляться, но я его знаю. Он уже все решил. Для вас готовят дары, которых не было ни у одной королевы Дамгера. И он переживает, понравится ли вам цитадель. Черепа ведьм до сих пор висят на кольях. А он думает, где вы захотите разместиться.