Отбор для Короля волков (СИ) - Моран Маша - Страница 78

Аглая не знала, как это объяснить. Но Фьорир впитывался в ее кожу. И это ее пугало. Потому что привязывало невидимым канатом ко всему Дамгеру. Но она не собиралась здесь оставаться.

— Теперь я еще больше понимаю, почему он выбрал вас.

Аглая удивленно взглянула на старого оборотня. Он сощурил желтые глаза и рассматривал ее так, словно видел нечто удивительное.

— Кто меня выбрал?

— Мой принц, конечно. Вы его элльлеле. До сегодняшнего дня, до того как вас увидел, я не верил в это.

Снова это странное слово.

— Кто такая элльлеле? Что это значит?

— Он не объяснил вам?

— Не счел нужным. Я не знаю вашего языка. Он что-то сказал, прежде чем уехал.

Лазаж несколько секунд помолчал, глядя то на нее, то на хмурое низкое небо. Аглая перестала ждать, что он заговорит.

Но Лазаж удивил ее:

— Я должен кое-что рассказать вам о Дамазы. Это не совсем честно по отношению к нему. Да и к вам тоже. Но сам он никогда не расскажет того, что вы ДОЛЖНЫ знать. Потому что вы не просто его элльлеле — вы та, кого он привел сюда. В самое сердце, в самую сущность Волчьих сыновей. Первая женщина, которая переступила границу.

Аглая вспомнила линию из камней, разделяющую два лагеря. Неожиданно на память пришли другие камни. Плоские и горячие, с вырезанными на них символами. Наверное просто совпадение, но в душу уже закралось подозрение. Какая-то мысль, не дающая покоя. Аглая настойчиво пыталась за нее ухватиться.

Так погрузилась в размышления, что вздрогнула, вновь услышав голос Лазажа.

— Я уже много лет прожил на этом свете, и вижу: вы не питаете к нему и половины тех чувств, что он испытывает к вам.

Аглая едва не рассмеялась. Истерично. Конечно, не питает. Не хочет поджечь его сырым хворостом после многочасовых пыток. О, да, определенно ее чувства слабее, старый ты пень.

— Не смотрите на меня так, княжна. — Оборотень хохотнул. — Это ведь совсем не обвинение. Трудно любить того, кто мог показаться вам жестоким…

— Он не показался мне жестоким. Он действительно жестокий.

Но объяснить ему, не раскрывая свой секрет и подробности происшедшего в шатре Аглая не могла.

— Знаю. Знаю… — Старик задумчиво уставился вдаль. — В этом есть моя вина. Поэтому я намерен попытаться исправить совершенную ошибку. Я хочу вам кое-что рассказать. Но не для того, чтобы вызвать в вас жалость, нет. Жалость — последнее чувство в семье. Я хочу чтобы вы поняли его. Так, как понимаю я.

Аглая не желала никого понимать. И особенно принца. Он причинил ей боль. Не просто пытался взять силой. Он запугивал ее и унижал. Нет оправданий для такого поведения. Нет и не будет.

— Я никогда не пойму его. — Аглая покачала головой и прямо взглянула на старика. — Ваш обожаемый принц сделал то, что я никогда не смогу простить. И не смогу понять.

— Просто послушайте. А решать уже будете потом. Представьте, что… я всего лишь рассказываю вам историю. Она никак ни с кем не связана. Мы коротаем ночь, развлекая друг друга байками у костра.

Внезапно раздалось угрожающее рычание. Аглая вскинула голову. Из темноты между шатров на нее смотрели сверкающие оранжевые глаза.

Аглая не могла отвести взгляд. Отделяясь от сгустков тьмы, на свет вышел самый огромный волк, которого она когда либо видела. Поднимись она на ноги, он достал бы ей до груди, не ниже.

Его необычная черно-серая шерсть торчала во все стороны — создавалось впечатление, что он покрыт колючими и острыми шипами. Оранжевые глаза отражали свет костра, а пасть жутко скалилась. Он тихо, но страшно рычал, весь щетинился. Шерсть еще больше вставала дыбом. Из-за того, что кончики его меха имели необычный, серо-голубой оттенок, казалось, что по его телу проходят разряды электричества.

Аглая застыла. Боялась даже шевельнуться. Если он подойдет к ней еще хоть на шаг, то она без сожаления спалит его молнией. Почему-то она была уверена, что на этот раз все получится.

— Не бойтесь. Это первоволк.

Старик протянул руку, и огромный волк, не спеша, подошел к нему. Но его взгляд все еще был направлен на Аглаю.

Она недоуменно переспросила:

— Кто?

— Первоволк. Первозданный волк. Такими они были на заре сотворения нашего мира. Сейчас их осталось немного. Клан Кровавых Охотников бережет каждого. А этот живет с нами.

Волк позволял старику себя гладить. Аглае даже показалось, что он довольно щурится. Но глаз от нее он не отводил.

— Должно быть учуял ваш запах и пришел познакомится. Погладьте его, не бойтесь.

Аглая покачала головой и постаралась отодвинуться. Вблизи зверь казался еще более устрашающим и огромным.

— Мне до сих пор дороги мои конечности.

Лазаж хохотнул:

— Давайте же. Он хоть и дик, но разумен и не причинит вам вреда.

Может, это тоже какая-то проверка на ведьмовство? Вдруг, хитрый старик успел ее раскусить?

Ругая себя за глупость, Аглая все-таки протянула руку вперед. Ладонь замерла в сантиметрах от меха животного. Но волк сам сделал ответный шаг. Ткнулся лбом в ее руку и слегка потерся неожиданно мягкой шерстью. Его странный взгляд как будто говорил: «От тебя ласки не дождешься, так что все сделаю сам.»

Аглая едва сдержала нервный смешок и сама несколько раз погладила волка, зарываясь пальцами в длинный гладкий мех. Волк прищурился и гортанно зарычал. Эти звуки чем-то напоминали ей рычание Дамазы, когда она к нему прикасалась.

— Вы нравитесь Грому. А он мало кому доверяет.

Аглая удивленно вскинула брови:

— Грому?

— Да, мы его так зовем. Когда он рычит, кажется, что это раскаты грома. А еще он любит грозы. Как только начинается буря, они с Дамазы уходят в скалы. Два отшельника. — Лазаж печально улыбнулся. — А вы действительно пришлись Грому по душе. Он не всех к себе подпускает. Даже среди наших половину перекусал.

Аглая тут же отдернула руку и отодвинулась подальше, едва не свалившись с бревна.

— И вы заставляли меня его гладить?

Старик, кажется, забавлялся:

— Не сердитесь, княжна. Если Гром вас принял, значит, вы и вправду исключительная.

И что на это ответить? Наверное исключительная. Вряд ли многим ведьмам повезло вот так запросто сидеть у костра с оборотнем и беседовать о жизни.

Волк фыркнул, потряс мордой и укоризненно взглянул на Аглаю. Потом совсем по человечески зевнул и… улегся у ее ног.

Она оказалась в ловушке.

— Его ведь Дамазы нашел. Когда совсем еще мальчишкой был. Притащил в цитадель окровавленного щенка. Его медведь едва не задрал, малыш убежать пытался, свалился с обрыва прямо на скалы. Благороднее было бы добить. Но Дамазы не отдал его нам. Я сказал, что ему самому придется о нем заботиться. Никто из нас не поможет. А он ничего не ответил. Унес щенка и начал выхаживать. Еду ему свою отдавал, лечить пытался. Даже к нашему целителю в ученики подался, лишь бы тот помог. Везде таскался с ним. Я учил Дамазы. А он — волка. Когда он отпустил его, тот через сутки вернулся. И остался с нами. С тех пор везде сопровождает нас. Даже если мы оставляем его в цитадели, Гром умудряется выбраться и идти следом.

Лазаж явно гордился. Только вот Аглая никак не могла понять, чем именно. Тем, что Гром — такое смышленое животное или тем, что Дамазы его не бросил. А может, и тем, и другим.

Ногам было тепло — Гром придвинулся совсем близко, прижавшись животом к ее ступням, и устроив морду на лапах.

— Возможно, вам следует проверить, где в вашей цитадели есть лазейки? Раз Гром их постоянно находит?

Лазаж захохотал. Как будто залаял. Громко и отрывисто. Проходящие мимо воины удивленно на них уставились.

— Дамазы ведь тоже так сказал. — Он утер слезу и повернулся к ней, неожиданно став серьезным: — То, что я сейчас вам расскажу… Просто, попытайтесь его понять. Почему он такой.

Аглаю не покидало ощущение, что старику что-то известно. Возможно, он слышал их разговор в шатре? От этой мысли становилось тошно.

— Хорошо. Я вас слушаю.

Лазаж кивнул и уставился в костер, словно видел там какие-то картины и теперь собирался описать их ей.