Отбор для Короля волков (СИ) - Моран Маша - Страница 49

Новый толчок в ее ладонь. Резкий, сильный.

— Сильнее… Сжимайте…

Он открыл глаза. Бирюза сверкала и перетекала в Аглаю. Он удерживал ее взгляд, пока она училась его ласкать, узнавала, как ему нравится.

Скользнула ладонью вниз и слегка сжала основание, чувствуя, как он набух. Ей еще никогда так не хотелось увидеть мужской член, обхватить его пальцами. Губами…

Дамазы начал ритмично двигать бедрами, толкаясь в ее ладонь. А Аглая с жадностью обхватила ствол пальцами и гладила его, все быстрее. Иногда задерживаясь у навершия, сжимая.

Они не отводили взглядов. Пожирали глазами лица друг друга. На его коже выступила испарина.

— Мы все собрали! Тридцать! Княжна! Ваше Высочество, вы где?

Громкий крик заставил Аглаю отшатнуться. Господи, что она творит?! Совсем помешалась, дура.

Дамазы ее удержал. Он тяжело дышал. На лбу блестели крошечные капельки пота. На скулах появился едва заметный румянец.

Он наклонился к ней, обхватил губами мочку уха и сжал. Аглая с трудом подавила стон.

Горячий шепот овеял ухо и шею:

— Еще ни одна женщина не ревновала меня так сильно. Ни одна не натравливала на соперницу воронов.

Жар сменился леденящим холодом. Аглаю затрясло. По спине скатилась капля пота.

Зубы принца прикусили мочку:

— Но до вас у меня и не было ведьм…

Он отстранился. Глаза потемнели.

Аглая сглотнула вязкую слюну. Конец ее жизни наступал прямо сейчас. В темном лесу. От рук мужчины, который несколько секунд назад казался единственным во всей Вселенной.

Глава 10. Заклинания мертвой ведьмы

Я едва не кончил в руке ведьмы. Сходил с ума от прикосновений той, которую обязан убить.

И мне было плевать на то, что мы в лесу, что рядом две идиотки, что нас могут увидеть.

Мне было плевать даже на то, что она — лживая чародейская тварь.

Не было ничего. Только она. Мой мир, моя жизнь сосредоточились на ней одной. На ее горящем взгляде. На ее румянце. На ее приоткрытых губах и мягкой ладони.

Когда вместо того, чтобы свернуть ей шею, прижал к себе, я отрекся. От всего. От всего, что было до нее.

Зверь внутри уже начинал жить заново. Для него существовала новая богиня. Не Луна — Аглаида. Он принимал только ее запах. И собирался следовать лишь за ним.

Мое сердце хотело стучать в одном ритме с ее. Оно подстраивалось, причиняя почти ощутимую боль.

Я дышал в такт движениям ее руки. Подчиняясь каждому нежному поглаживанию. Она так невинно узнавала меня, несмело дотрагивалась. Боялась причинить боль? Никогда прежде подобного не делала?

Не мог об этом думать. Знал лишь одно: пожелай она поставить меня на колени, прикажи подчиниться ей, я бы сделал это.

Склонил бы перед ней голову и отдал секиру.

Если она когда-нибудь узнает о том, что я испытываю, я сам взойду на эшафот.

Охотник на ведьм обезумел от ведьмы. Палач готов отдать ей все свое оружие. Я больше не хотел воевать.

А моей единственной жертвой должна быть она. Княжна. Стоны, которые я теперь желал слышать, — ее удовольствие. Крики наслаждения. Ненасытные требования продолжать и никогда, ни на секунду не останавливаться.

Я сходил с ума. Прямо сейчас. Это было ужасно. Помешался на той, у которой молочно-белая кожа с розовым румянцем.

Не знаю, как удалось удержаться на краю этого безумия. Не провалиться в пропасть. Волк хотел овладеть самкой и пометить ее. Человек… Человек вообще не думал ни о чем, кроме того, каково в ней.

Вдвоем со зверем мы пытались обуздать жажду к этой женщине.

Легонько оттолкнул ее, понимая, что не выдержу больше. Аромат ее возбужденного тела был паутиной. Опутал меня с ног до головы. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ее аромат теперь был повсюду, и я, как нищий, получивший монету, пытался его сохранить. Не дышать. Не позволять прохладному речному воздуху проникнуть в легкие.

В ее глазах отразилось столько всего. Грудь резануло болью, как будто ребра разрубили палашом. Она смотрела на меня так, будто я ее предал.

А я и ощущал себя предателем. Потому что ради нее уже отрекся от всего, что было дорого в жизни. От всего, что знал. Что было для меня свято.

Я всерьез думал, как скрыть ее силу от остальных. Как утаить ее чародейскую сущность от своего клана. От Балаха. Ото всех.

А ее глаза продолжали выворачивать душу наизнанку. Видел, что она пытается взять себя в руки, спрятать эмоции. Но чуял запах ее страха. И… обреченности. Она пахла грустью. Печалью. Тонкий едва уловимый оттенок, но для меня невыразимо прекрасный, как и любой ее запах. Кажется, что между ребер проходит тонкая спица. Остро, больно, неумолимо.

Возбуждение не дает мыслить трезво. Опираюсь на дерево. Ноги подкашиваются от того, что испытал от одного лишь ее прикосновения. Когти врезаются в кору.

Две идиотки о чем-то трещат. Но мне уже плевать. Совладать бы с возбуждением. Если она смогла сотворить со мной такое только рукой, едва касаясь через ткань, то что будет, когда я наконец доберусь до нее?

Она будет в моей власти. Хочет того или нет. Но по аромату чувствую, что хочет. Хоть и смотрит на меня так, будто я озвучил ее приговор. Неужели думает, что я могу ее убить?

Казнить ту, от вида и аромата которой стремительно схожу с ума?

Нет, княжна. Вас ждет совсем иная участь.

Не понимаю, зачем сказал ей, что я все знаю. Теперь она наверняка попытается применить свои чары. Или даже убить меня.

Кажется, становлюсь гребаным извращенцем. Но мысль о том, что она задумает от меня избавиться, а я буду долго наказывать ее за это, возбуждает еще больше.

Пора кончать с проклятым испытанием. Для меня это был способ оказаться с ней наедине, подобраться поближе. Но теперь каждая секунда подле нее грозила обернуться полной потерей контроля.

— Я уж подумала, что вы решили нас бросить… Со мной вряд ли можно выиграть… Я приношу несчастья…

Девица, обсуждавшая размер моего достоинства, верещала, как пила. Да, я действительно хотел бросить их здесь к сатанинской матери и углубиться с княжной в лес. Туда, где никто не сможет нам помешать. Где уложу ее на ковер из хвои и сделаю своей. Прямо на земле, в грязи и влаге. Чтобы ее стоны разлетались эхом на весь лес.

Чтобы, как дикие одержимые звери. Самец со своей самкой…

Эта мысль окончательно ввергла в безумие. Сжал челюсти так, что зубы едва не раскрошились. Не могу без нее. Не могу больше.

Желанный, едва дрожащий голос, лаской прошел по коже:

— Мы с Его Высочеством пытались найти еще одно растение. Но… кажется… его здесь нет.

Она соображала быстрее меня. Наверное страх за свою жизнь заставил взять себя в руки.

Возможно она уже планировала, как от меня избавиться. Пробраться бы в ее хитрую голову и понять, о чем она думает. Какие мысли заставляют ее сейчас так тепло улыбаться двум курицам.

— А где Его Высочество?

Ну хоть кто-то обо мне беспокоится.

Голос моей княжны звучит издевательски и насмешливо. Как же быстро она забыла, чем только что занималась.

— Где-то там… — Она махнула рукой в мою сторону.

Показалось, или вокруг ее пальцев действительно зажглись крошечные искры?

— Заинтересовался деревом. Ну, если вы поняли, о чем я…

Вот же сучка! Только что сводила с ума своим возбуждением, потом едва дышала от страха, а теперь откровенно издевается.

Как понять, что у нее на душе? Почему прямо сейчас не пытается от меня избавиться? Она не похожа на других ведьм. Еще не встречал чародеек, подобных ей.

А если она все же как-то узнала о моем приезде? Узнала, что Катонский палач тоже прибудет во Фьорир и решила уничтожить.

Приворожила, каким-то невероятным способом очаровала. Что она умеет? Какими чарами владеет? Понимаю, что совершил глупейшую ошибку. Зачем дал понять, что знаю о ее секрете? Заче-е-ем?! Даже ребенок так не вляпался бы.

Злой, как Сатана, выхожу из-за дерева. Наверное, убрать с лица ярость не получается, потому что обе Невесты отводят взгляды. Одна даже ойкает.