Приглашение - Деверо Джуд - Страница 4

— Все, что вы тут сейчас наговорили — штучки для детской потехи. Я же имею в виду не это. — Он снова сел рядом с ней и серьезно посмотрел на нее. — Я уверен, что вам по силам начать свой бизнес, если есть желание. Такого рода дела найдутся.

«Если у вас столько денег, сколько их в семье Монтгомери», — невольно подумала Джеки.

— Даже у первокласснейшего пилота должен быть собственный аппарат. Только что я видела свой — с расплющенным носом у трехтонной глыбы.

В ее голосе появились поучающие нотки.

— Понимаю вас. — Он сжал ее руку и опустил глаза. — Желание номер два.

— Нет. Теперь ваше желание номер один.

— У меня одно-единственное желание: я должен чего-то достичь сам, без денег Монтгомери.

Он посмотрел на нее.

— Ваша очередь. Второе желание.

— Может быть — кудрявые волосы? — спросила она, рассмешив его.

— Скажите мне правду. В жизни ведь есть множество других вещей, кроме бизнеса. — Он произнес это так значительно, как будто она разочаровала его, не пожелав получить ковер-самолет или часть Вселенной. — Как насчет второго мужа?

В его голосе прозвучала такая надежда, что она засмеялась.

— А что, вы предлагаете себя?

— Так вы принимаете мое предложение? — При звуке его страстно напряженного и совершенно серьезного голоса она попыталась от него отодвинуться, но он быстро удержал ее. — Ладно, не бойтесь.

— А какое ваше второе желание? — спросила она.

— Наверное, быть таким же, как мой отец, — хорошим человеком.

— Ну, с вашим враньем вам никогда не сравниться с девочками Бисли.

Он засмеялся, и возникшее между ними напряжение ослабло.

— Так вы не хотите рассказать мне о других желаниях? Что еще вы хотите от жизни?

— Если я расскажу, вы сочтете это нелепостью.

— А вы попробуйте.

Было все-таки что-то располагающее в нем, потому что захотелось сказать ему правду. Некоторым друзьям Чарли Джеки бы наплела что-то занимательное — вроде победить в гонке на приз Тэгги, а сейчас ей хотелось признаться, чего она на самом деле хочет.

— Ну, ладно. То, чего мне хочется — совершенно обычное дело. Первые двенадцать лет моей жизни были больны мои родители, а после смерти отца я опекала мать-инвалида, страстно мечтая посещать школу танцев и прочее в таком роде, но не пришлось: в моей помощи всегда нуждался один из родителей. Последние двенадцать лет я путешествовала и летала, а это большое нервное напряжение. Временами казалось, что ежедневно происходят все новые, глубоко волнующие события. Чарли был непоседой и неугомонным настолько, насколько вялой была моя мать. Меня приглашали на ланч в Белый дом, я побывала в доброй половине стран мира, встречаясь с массой знаменитостей. А после этого… — Она быстро взглянула на него. Несколько лет назад она выполнила некое задание, в котором была нужда в то время. Впоследствии в Америке по ее поводу сделалась «шумиха». — Мое фото было в газетах, — закончила она.

— Американская героиня, — заключил он, сверкнув глазами.

— А что, может быть!.. Где бы ни была потом, я тосковала по всему этому.

— Но вы изменились, когда умер Чарли, — сказал Вильям, и это прозвучало почти ревниво.

— Нет, это раньше произошло. Я вдруг сообразила — мои автографы люди берут ради самих себя, а не ради меня. Все это мне нравится, поймите меня правильно. Однажды Чарли и я, на отдельных самолетах, трое суток без сна и отдыха провели в изнурительных перелетах через сильные лесные пожары. Я уже сказала, что президент пригласил меня поздравить. Так вот, когда я там сидела на жестком стуле в каком-то темном маленьком офисе, подумала — больше никогда; думаю, что, если звонок от президента США ничего не вызывает кроме скуки — это момент, когда нужно заняться чем-то другим.

Вильям немного помолчал.

— Вы сказали, что вам хочется обыкновенного. А что это — обыкновенное? Она усмехнулась:

— Откуда мне знать? Этого я никогда не видела, а еще меньше нормально жила. Не думаю, что звонки от президента, шампанское, проживание в гостиницах, богатство сегодня и нищета завтра — это нормально. Это волнует, но это и утомительно.

Он с удовольствием рассмеялся.

— Да, правда, нам всегда хочется того, чего у нас нет. Самая обыкновенная жизнь была у меня. Я ходил в обычные школы, изучал управление бизнесом, а после колледжа вернулся в Чендлер помогать вести семейные дела. Самое захватывающее событие — это три дня в Мехико, которые я провел с одним из братьев.

— Ну и?..

— Что — ну и?

— Что вы делали в Мехико эти три дня?

— Ели, посещали достопримечательности. Порыбачили немного. — Он замолчал. — Почему вы смеетесь?

— Два красивых молодых человека одни в таком городе, как Мехико, и вы идете смотреть достопримечательности! Вы даже не напились?

— Нет, — засмеялся Вильям, — а что у вас было самым захватывающим?

— Вообще-то трудно что-то выбрать. Возбуждают глубокие витые «петли». — Она подняла голову. — А однажды граф из Венеции пытался сорвать с меня одежду.

— И вы нашли это волнующим? — холодно заметил Вильям.

— Ну да, если принять во внимание, что мы летели на высоте десяти тысяч футов, и его самолет полз прямо мне навстречу. После нескольких скольжений на крыло он вернулся на свое место. Он еще кричал, что аэроплан — это единственное место, где он не занимался любовью.

Вильям рассмеялся.

— Расскажите мне еще что-нибудь. Мне так нравится, когда вы рассказываете о своей жизни.

— А я не уверена, что это было. Однажды, например, я падала на землю — когда отказал мотор — в самолете без шасси, об одном крыле и половинке второго. Это возбуждало больше, чем мне хотелось.

— А какие страны вам больше всего понравились?

— Да все. Нет, правда, я серьезно. В каждой стране есть что-то особенное, а плохое я старалась не замечать.

Вильям помолчал несколько минут, уставившись взглядом в костер.

— Чарли просто повезло, что прожил с вами столько лет. Я ему завидую.

Повернув голову, она взглянула на задумавшегося Вильяма.

— Это прозвучало так, словно вы несете факел.

— Для вас? Да, несу. Обожать вас — стало моей привычкой с давних пор.

— Очень лестно. Но тогда вы могли мне признаться в любви, предложить несколько миллионов Монтгомери, и я не осела бы в Чендлере.

Они сидели рядом, глядели на огонь, и одной рукой он обнимал ее за плечи.

— Что вам нужно для того, чтобы начать свое дело по фрахту? — спросил он.

— Серьезно?

— Совершенно серьезно.

Прежде чем отвечать, она помолчала. Может, у нее и шишка сейчас на голове, но ведь мозги в полном порядке. Чарли прямо вбил в нее, что пилот без денег должен всегда высматривать любителя самолетов, у которого эти деньги есть. Он обычно приговаривал: «Вот браки, совершаемые на небесах!»

Ей не следовало бы пользоваться предложением этого мужчины, но раз он скучает на сундуках с деньгами, ладно, быть может, они отыщут нечто, что займет его досуг.

Она глубоко вздохнула, пытаясь отогнать чувство вины. Если ему от нее что-то нужно, то потому, что он верит в Джеки — героиню Америки. Но если она возьмет деньги, это уже будет не так альтруистично — появится что-то примитивное, вроде хлеба насущного или красивой одежды.

— Пару хороших, легких самолетов, механика на полный рабочий день, ангары и несколько старых аэропланов — потрошить на запчасти. А также деньги на жалованье пилотам, пока я не смогу платить им сама.

— А еще что-нибудь нужно? Может быть — партнер?

Она тут же сообразила, что он имеет в виду. Но разве сейчас время принимать такое решение: из головы сочится кровь, мысли расползлись. А как заманчиво представить этого мужчину своим партнером! Улыбаясь, она посмотрела на него, пытаясь определить, кто он.

— А кто ваши родители?

— Джеймс и Нелли.

— А-а… все понятно: с этими двумя половина городка в родстве.

Вильям улыбнулся — всю свою жизнь он слышал шутки насчет количества детей в их семье: «Всего-навсего двенадцать». Он опустошал большую корзину для пикника, в которую вошло еды на полдюжины едоков. Не говоря ни слова, он стал делать ей сэндвич. Джеки за ним наблюдала в остолбенении, потому что он делал его именно так, как она делала бы для себя сама: много мяса, горчица — еще и еще, помидоры. Потом положил ломтики маринованных овощей поверх помидора, ломти хлеба прикрыл двумя листиками салата, чтобы они не промокли. Наблюдая за выражением его лица, она поняла — он не обращает ни малейшего внимания на то, что делает, а сосредоточился на собственных мыслях. Но несомненно было одно — именно ей он делает этот сэндвич, потому что ее сэндвичи были, скажем так, необычны.