Господин Изобретатель. Часть I (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич - Страница 11

— Вот, дед, тебе подарок, это такой же шелк как на мне, от одного куска. А краску эту мы с Генрихом, мужем Елизаветы сделали и назвали «Царьградский пурпур». Иван в гильдию задолжал, вот я ему и помог, не бесплатно, конечно, но он внакладе не остался. Еще десять штук шелка сейчас ему покрасят, а больше у него нет.

— Ну, спасибо за шелк, удружил. Дед развернул сверток. Прямо играет… А почему Царьградский?

— Да любит у нас народ иностранное, а пурпур царьградские базилевсы императорским цветом почитали, на грамм краски несколько тысяч специальных ракушек уходило, поэтому очень дорогой была эта краска.

— Значит, ваше изобрЕтение?

— Да, идея моя, а Генрих синтез краски сделал, химик он замечательный.

— И дальше что хотите сделать?

— Привилегию подать, а потом продать ее промышленнику, кто красками и тканями занимается. Вот тебе первому хочу предложить.

— И дорого возьмешь за сей «привилей»?

— Для тебя — недорого.12 тысяч. Или много?

— И что с деньгами делать будешь? Деньги, чай, немалые. Или на мамзелек спустишь, да на кутежи? Братец твой, да мой Николаха охочи до таких дел оказались, еще и в картишки поигрывают, беса тешат.

— Нет, не на мамзелек и не на картишки, дед. На дело. Есть у меня идеи с химией — еще красители разные сделать лучше иностранных и на медицину — сделать лекарства, от болезней. Таких лекарств еще нет, а только в России они спасут миллионы жизней, на войне пригодятся, солдат раненых без рук — ног не оставят, помогут выздороветь и полноценными работниками, а не калеками к семьям вернуться.

— Что же, дело богоугодное, вижу — изменился ты очень, повзрослел не по годам и держишься смело, хвалю.

Что же, торговаться не буду, ни к чему это между своими, дам я тебе денег. Только уговор — с другими своими открытиями сперва — ко мне. И поможешь красильное дело наладить у меня на заводе. Красильщики у меня свои, опытные, но с новой краской не работали, так что все надо им объяснить.

— Хорошо, это мы с Генрихом сделаем.

Дед, только и у меня условие — помоги с привилегией. Эту для начала, можешь на себя оформить, если будут другие красители своего производства — тоже можешь на себя, но некоторые я попрошу оформить на себя, это еще не скоро, когда с лекарством разберемся.

Красильное дело с новыми красителями мы тебе поставим, только и испытательная лаборатория нужна, не все же Генриха сюда гонять у него своя аптека присмотра требует. Химиков тебе обучим, пусть ткани красят лучше привозных.

Генрих посчитал, эта наша краска в десять раз дешевле привозной британской будет, а качеством лучше — вот, посмотри образцы, блеклая — это британская, красивая — наша.

— А почему так? Разбавляют краску англичане, что ли?

— Может и так, а может потому, что у нас другой путь синтеза исходного продукта, русский химик Зинин, ученик Бутлерова это открыл, а мы приспособили его реакцию к получению английской краски — вот тут в привилегии описан процесс, так что англичане придраться не могут, использован другой путь синтеза.

— Молодцы, что все предусмотрели!

— Дед, мы и испытания провели, та рубаха, что на мне, уже десять стирок самым плохим щелоковым мылом выдержала и не полиняла, и вреда от нее нет — Генрих спал на куске такой ткани, только полотняной, а не шелковой, да и я ношу — ничего не случилось.

— Ну просто не могу на тебя, Сашка, нарадоваться, спасибо, не подвел старика, хоть один вырос правильным, нашим, Степановским. Ну, кроме отца твоего, царствие ему небесное. Сегодня же пошлю управляющего — пусть положит на твое имя в банке 12 тысяч, а то, если наличными дам, маменька твоя быстро все спустит на шляпки — тряпки. Завтра сам в Департамент поеду с привилегией — у меня там ярыжка[4] прикормленный, сделает все как надо. И если что, сразу ко мне, да и просто так заезжай, поговорить. Дорогу ты теперь знаешь, рад буду внука увидеть, да еще такого дельного. Ну, прощай пока!

Мы обнялись с дедом и я отправился к Генриху.

[1]Поскольку Генрих был вольноопределяющимся, то имел права нижнего чина. Спасение офицера — достаточный повод для награждения знаком ордена в виде серебряного крестика на георгиевской ленте. Не путать с офицерским орденом св. Георгия — это золотой крест с белой эмалью и финифтяным медальоном.

[2] На конец 19 века это действительно так, сейчас анилина производится много и его восстанавливают водородом — это и есть современная промышленная технология, но на 19 век катализаторов реакции не было (реакция каталитическая)

[3] Леденцы в круглой жестяной коробочке — популярное лакомство мещаночек и курсисток

[4] чиновник

Глава 7. Не все коту масленица или следствие ведут …не ЗнаТоКи, не Колобки, а дураки

Едва подъехал к аптеке, как навстречу выбежала Лиза.

— Уже приходили, тебя искали. Ивана отвезли в следственное отделение, говорят, что шелк — контрабандный, мол еще с времен отца припрятан, тогда не нашли, а сейчас Иван его решил продать. Царьградский — то ведь этот шелк, это мы знаем, что ты и Генрих покрасили обычный шелк и стал он «царьградским», а полиция вообразила, что это контрабанда, вот Иван в тюрьме, лавка опечатана, а шелк изъяли.

— Постой, так Иван сказал, что шелк еще красят, он и расплатиться обещал, когда продаст. И кто меня искал, неужели, полиция или, не дай Бог, жандармы?

— Обманул, значит, Иван, шелк уже покрашен и пошел в продажу, тут полиция и набежала, — сказала Лиза, — За Иваном приезжали чины московского уголовного сыска. А искала тебя маменька, чтобы ты Ивана выручал.

Не дав экипажу уехать, я поехал как можно скорее обратно к деду. Дорогой размышлял:

Да, ударно работали Ивановы красильщики, раз уже новая партия продается. Чуть — чуть братец не успел от завали избавиться, у него же запись предварительная на весь товар была — бери и развози по клиентам и денежки собирай, сутки уже прошли, если бы вертелся, то и улик никаких бы не было. Неразворотливым купцом Иван оказался. А мне теперь отдуваться за дурака и лентяя. Ишь, оказывается, где братец целыми днями пропадает: мамзельки, пьянки, картишки. А дома жалуется, что денег нет, дела идут плохо, все кругом обманывают его, бедненького. Но что теперь делать, спасать надо дурака, а как?

— Что случилось, Саша? Забыл чего?

— Нет дед. Беда у нас, Ивана уголовный сыск задержал, лавку опечатал и шелк забрал. Я выложил все, что узнал от Лизы.

— И что ты хочешь от меня?

— Совета. Я собираюсь сейчас ехать в полицию и сделать официальное заявление под протокол, что краску для шелка сделали два русских изобретателя — Александр Степанов и Генрих Циммер, георгиевский кавалер и дворянин. Этой краской мы покрасили 15 штук шелка для моего брата. Еще я потребую как юрист (ведь я не только химик — любитель, а дипломированный юрист) встречи с моим братом — подследственным. А то еще они запугают Ивана и он сдуру подпишет какие — нибудь бумаги. Хотя потом можно опротестовать такие показания, заявив, что они сделаны под давлением. Ничего у полиции на Ивана и, тем более, на меня нет. Зато у нас есть свидетели, которые красили шелк, так что никакой контрабандой тут и не пахнет. А то, что назвали шелк Царьградским, так у нас каких только названий нет — и гостиница «Берлин» и варьете «Парижский шик» и трактир «Венеция» — никто же не станет утверждать, что в этих заведениях все как в Берлине, Париже или Венеции. А цареградский пурпур оттуда и пошел как цвет императорский, базилевса Византии.

Еще я хочу привлечь журналистов — щелкоперов из «Московских ведомостей», «Биржевого вестника» и еще откуда нибудь. Пусть напишут, как в угоду иностранцам затирают русских изобретателей — патриотов, сделавших продукт лучше привозного. Это даже полезно будет с точки зрения рекламы — тысячи людей узнают про товар.

— Вроде все дельно придумал. А я, в свою очередь, поеду с привилегией, где укажу твое имя и попрошу зарегистрировать ее вчерашним днем. А ты потом напишешь бумагу, что передаешь права по привилегии мне вплоть до моей смерти, а потом опять становишься владельцем всех прав по этой привилегии — и всё подпишем вместе у нотариуса. По поводу щелкоперов — это мои люди сделают, так что, как только ты появишься у следственной части, там уже тебя будут ждать газетчики. Тем более, при них никто тебя и пальцем не тронет.