Горный поход - Горбатов Борис Леонтьевич - Страница 11

Ему писали, что у него заболел ребенок. Он очень любил ребенка и раньше охотно рассказывал о нем: о шалостях его и забавах, но сейчас на походе он озабочен. Очень озабочен.

Почему нет походной кухни? — Вот что беспокоит Петрова.

Он не может спокойно сидеть на месте, то и дело вскакивает, звонит по полевому телефону, посылает людей и опять тяжело валится около меня на траву.

И к этой большой заботе о бойцах примешивается волнение о больном ребенке. Ребенок и кухня. И когда он думает о ребенке, ему вспоминаются десятки его голодных бойцов, которые ждут обеда.

А когда думает о кухне, вспоминается больной ребенок.

Каждый командир вел точный дневник: чем питались сегодня бойцы.

И когда командир, или политрук, или комиссар полка, или другие должностные лица приходили в штаб руководства, то комиссар экспедиции Рабинович, проницательно щуря свои насмешливые глаза, говорил:

— Вы мне о планах и проектах не говорите. А скажите-ка, что сегодня ел красноармеец?

В нашей четвертой роте питание с первого и до последнего дня похода было поставлено отлично.

Причиной этому — старшина Шевченко. Василий Шевченко — срочнослужащий. Тем не менее он исполняет ответственные обязанности старшины и командира взвода управления. И справляется.

Весь он — клубок страстной энергии и воли. Он зол к работе, она клокочет, шипит в его крепких руках, она послушна, как послушен был ему, трактористу «Гиганта», мощный трактор.

Бойцы четвертой роты были всегда и вовремя обеспечены пищей. Но этого было мало Шевченко. Его и повара мучила проблема сухих овощей.

Сухие овощи, которыми снабжались кухни, во всех ротах вызывали дружную бузу поваров. Овощи эти в борще были сладковаты, невкусны, да и весь борщ становился не борщистым.

Шевченко и повар Малахов победили сухие овощи. Повар Малахов мыл их в «ста водах» — они теряли свой сладковатый вкус, и борщ был таким, каким ели его дома охочие к еде станичники.

И сам Климентьев — председатель научно-исследовательской комиссии, организатор вьючных кухонь, сам Климентьев приходил в четвертую роту, мочил в борще свои длинные усы да похваливал.

После энергичных мер, принятых командованием, хозяйственники стали работать лучше, и вопрос питания бойцов перестал быть острым.

Но был еще крупный недочет в работе хозяйственных подразделений: они стояли в стороне от тактической обстановки.

Я был как-то на совещании партийцев хозроты. Они ожесточенно нападали на отсекра и на меня — члена полкового партбюро.

— Почему хозроту забывают? — возбужденно говорили они, и обида звенела в их голосах. — И то мы ни газет не видим, ни политработы с нами никакой.

— Главное, тактических задач не получаем, и выходит: мы тут обозы возим, а для чего, для каких боев — ничего это неизвестно.

— Бойцы обижаются, — подтвердил младший командир. — За то не обижаются, что работаем с утра до ночи. Ну, хоть бы знать, что в бою и наша доля есть. А то едем с обозами, а тут пальба, перебежки, окопы роют, а что к чему, неизвестно.

Не зная тактической обстановки, вьюки ползут через линию фронта. Им нипочем ни огонь, ни зараженные участки.

Транспортной роте было приказано подать фураж к горе Гогараур, где предполагалось ночевать полком.

Но боевая обстановка изменилась. Роты пошли на Пирсагат. Воодушевленные благородным стремлением доставить на Гогараур фураж, едут через расположение рот транспортники.

Командир, ведущий их, видит, что от горы Гогараур уходят роты; он сталкивается с ними, но невозмутимо едет вперед.

И приехал на Гогараур, и, обиженный, ждал, когда придут за фуражом. Словно он не участник боя, а лавочник: открыл лавочку, кому нужно — покупай.

Ротные кухни тоже первое время путались в хвосте. Рота пошла в разведку, а животные стоят под кухнями, и вьюковожатые не знают, куда деваться.

— Да развьючивайте! — кричит Климентьев. — Что вы бедных животных мучаете!

И старшина заволновался:

— Не могу я на такое смотреть. Я бы с горы на гору прыгал от злости. Да нагрузить вот этого старшину, который под вьюком лошадь мучит, нагрузить его этим вьюком — пусть постоит.

Командир роты должен четко давать место, задачу и время своему обозу, а старшина уж должен найти укрытие, там расположить хозвьюки, начать приготовление пищи и тщательно смотреть за полем боя.

Рота подвинулась вперед, кипящие кухни на ишаков — и скачок вперед. Еще продвинулась рота — еще скачок. А обед кипит. И перевозить его в кипящем виде и варить на ходу можно отлично.

В реальной боевой обстановке нашим кухням ни противник, ни его пули не позволят спокойно парадировать. Надо учиться действовать по-боевому.

Некоторые научились, да так крепко, что об этом скоро узнал весь полк.

Расскажем о трех старшинах.

О Нагапетяне, старшине армянской роты, мы говорили не раз. Но он не устает отличаться.

Армянская рота 2 августа занимала оборону в районе высоты 592.9 сажени. Нагапетян находился у кухонь, но внимательно следил за полем боя. Вместе с дежурным по кухне Меликсетяном он заметил, что взвод противника обходит высоту, на которой находится армянская рота, и грозит немедленным ударом.

У кухонь лежит взвод управления: коноводы, повара, санитары, рабочие по кухне, подносчики патронов.

Нагапетян быстро вооружает всю эту «армию», снабжает патронами и разбивает на две группы.

Одной командует он, другой Меликсетян. Они захватывают тактически выгодные рубежи, обходят красных во фланг и обрушиваются на них.

Вооруженные повара действовали здорово. Противник оттеснен. Оборона нерушима. Повара возвращаются на кухни и мирно продолжают варить обед.

То же самое, но в другое время сделал старшина первой роты Литвиненко. Когда противник прорвался в тыл роты, старшина сумел тыл ощетинить штыками и отбросить врага.

Но тыл может не только обороняться, он может и наступать. Ленька Савилов, 1909 года рождения, донбасский комсомолец, хороший футболист, веселый и толковый парень, несмотря на свою молодость, уже старшина. А через два-три месяца — командир взвода.

Добровольцем пошел в армию учиться, попал в закавказскую пехотную школу, кончает ее.

6 августа под его командой взвод управления (все те же повара, подносчики патронов) двигался самостоятельно на высоту 1112. Тут Савилов заметил группку противника.

Противник не имел никаких активных намерений в отношении савиловских кухонь. Противник имел в виду устроить неприятность главным силам: он «заражал» газами дорогу и устраивал завалы. Но хотя кухни Савилова были безопасны, Ленька спокойным быть не мог.

Повара и коноводы взяли винтовки в руки и лихим наступлением прогнали противника, не позволили ему мешать победоносному движению наших войск, для которых, собственно, и дымят савиловские кухни.

Это и есть боеспособный тыл Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

В грядущих боях классовый наш противник встретит перед собою такую армию, в которой каждый, от стрелка до кашевара, готов будет до последнего вздоха стоять за большевистскую правду.

ВСТРЕЧНЫЙ БОЙ

Командир полка получил сведения о том, что в долине реки Коблиан-Чай появился противник. У Яйли Кикибо видели двенадцать человек, «одетых не в форму Красной Армии».

Командир дивизии приказал командиру полка овладеть районом горы Чан-Чахи Сакулапедри, чтоб закрыть выходы в направлении Боржома.

Командир полка отдал приказ ротам, командиры рот объяснили задачу командирам взводов, отдали распоряжения. Командиры взводов собрали взводы, отделкомы склонились, сгрудились около разостланной на траве карты — смотрят, соображают…

— Задачу, обстановку должен знать каждый боец. Командиры отделений доводят ее до бойца, для убедительности тыкают пальцем в горы, показывают на местности. Комиссар инструктирует политруков. Секретарь ячейки — взводных парторгов, партактив…