Очарование Ремиты (СИ) - Григоров Сергей Львович - Страница 72

Усевшись, женщина поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. И замерла: хитроумные устройства, в изобилии навешанные на ней, подсказали, что за ближайшей к ней портьерой кто-то прячется.

Минутную паузу прервал властный возглас старика:

— Милорд, ведите совещание!

Нервно вздрогнув, мужчина за столом поломал пальцы, сосредотачиваясь с мыслями, прочистил горло и неуверенно начал говорить.

— Итак, подведем некоторые итоги нашей деятельности. На первом этапе проекта вы, несомненно, сыграли чрезвычайно важную роль, — сказал он, обращаясь к женщине. — Чего стоит одно только приручение… э… Кентавра. Блестящий ход! Мы получили чрезвычайно полезное, просто незаменимое орудие, но, к сожалению, не смогли воспользоваться раскрывающимися возможностями в полном объеме и добиться более ощутимых результатов…

— Я предупреждала, что нельзя Кентавра использовать по мелочам. Он почувствовал, что им управляют, и дальнейшее программирование его поведения стало опасным. Он мог полностью выйти из подчинения.

— Об этом, помнится, вы предупреждали… Но как-то неубедительно, как бы между прочим. Не акцентировали в должной степени внимание руководства на этом вопросе.

— Так я и знала, что меня будут обвинять в том, что «Левиафан» провалился!

— С чего вы решили, что наш проект провалился? — с неприкрытой издевкой желчно произнес старик. — Неужели вам известны его действительные цели?

— Нет, не известны, Ваше Святейшество, — стушевалась женщина. — Но милорд говорит так, что можно подумать…

— Никто ни в чем вас не обвиняет, — примирительно сказал милорд. — Я лишь упомянул, что мы ожидали более весомых результатов. Что ж, перейдем ко второму этапу проекта. Вы составили психологическую карту нашего многоуважаемого молодого короля?

— Да. Вот результаты моих расчетов. — Анн-Мари достала из тоненькой папочки, которую до этого нервно мяла в руках, несколько листочков, испещренных красочными диаграммами со множеством непонятных значков. Потянула их милорду. Замялась на мгновение и достала точно такие же для Их Святейшества. — На всякий случай я сделала распечатку в двух экземплярах.

Старик принялся внимательно изучать полученные бумаги. Милорд же, с уважением полистав, обиженно сказал:

— Ничего не понимаю. Да, психоаналитика серьезная наука. С моими школьными знаниями делать абсолютно нечего. Может, расскажете популярно, что у вас получилось?

— Ну… не знаю, смогу ли я вам все правильно объяснить… Право дело, язык формул точнее и лаконичнее. Когда то же самое описываешь словами, невольно обедняешь общую картину, скатываешься к одной-единственной интерпретации…

— И все же?

— Ну, хорошо. Заранее, однако, прошу извинений за смысловые неточности и другие неловкости моего рассказа, поскольку загодя я не готовилась к выступлению… Право дело, не знаю, с чего начать…

— Не кокетничайте. Говорите по делу.

— Хорошо. Итак, восшествие на Ремитский престол Олмира Пятого. На поверхностный взгляд все события вокруг этого действа кажутся не иначе как настоящим чудом, проявлением сверхъестественных, божественных сил. Действительно, внешне все выглядит следующим образом: появился буквально из небытия, как черт из табакерки, никому не известный двенадцатилетний мальчик и железной рукой взял всю власть в самом большом и многолюдном герцогстве, в зародыше подавив еле слышный ропот недовольных и несогласных с таким исходом дела. Попутно выставил герцога Луонского и барона Кима на всеобщее посмешище, а… другим спутал все карты. А какая речь, манера держаться, какое самообладание! Почти все, с кем бы он ни встретился, чтобы обмолвиться парой-другой слов, немедленно становились его сторонниками и ревностными почитателями. Естественно, что после освобождения его товарищей и полета на Змее над столицей королевства Коронный Совет склонился перед ним. А еще он заключил тайный союз с наиболее могущественной силой в Галактике — с меритскими магами… Одним словом, в одночасье Олмир Пятый стал самым известным и почитаемым человеком на Ремите. Недаром его изображение украшает почти каждый городской и сельский дом. Да что там падкие на сиюминутную моду горожане?! — его портрет на почетном месте в большинстве дворянских замков! Народную любовь трудно завоевать, а бороться с ней просто бесполезно. Так что даже я пребываю в определенной растерянности. Поистине он стал общенародным героем, и в настоящее время свергнуть его с престола почти невозможно…

— Что-то вы чересчур мрачно настроены. И не совсем точны в своих оценках и суждениях. Вот вы сказали «двенадцатилетний», но ему до двенадцати еще месяц. Он совсем мальчик. Неужели он не способен совершить какую-нибудь ошибку и никак нельзя его одолеть? Насколько я помню себя в этом возрасте…

— Я не говорила, что Олмир досконально просчитывает каждый свой шаг. Например, его ультиматум Коллегии Служителей — поддержите меня или я вас опозорю — нельзя не назвать крупной политической ошибкой. Дело не в нем, а в той народной любви, которая его окружает. Для ремитцев сейчас он единственный, кто достоин трона. Но не это главное. Набирает обороты особый, чрезвычайно редко наблюдаемый процесс — его, я бы сказала, чуть ли ни обоготворения. Если вовремя не вмешаться, то через несколько лет появятся люди, которые будут молиться перед его портретом как перед иконой.

— Почему? В чем причина всенародной любви к нему?

— Вокруг его имени возникает ореол мифа, легенды. Причем строится эта мифология с исключительной грамотностью, с использованием… э… наиболее надежных методов.

— Объясните, пожалуйста.

— Ну, применяя профессиональные термины, сделать это довольно просто. А вот облечь очевидные специалисту вещи в обыденные слова… Право дело, я в затруднении.

— И все же попробуйте.

— Хорошо. Для этого я сделаю небольшое отступление. Вы помните старую сказку про принцессу и горошину?

— Сказок я давно уже не читаю, — оскорбленно произнес милорд. Помолчал, понял, что его не хотели разыграть, и добавил: — Кажется, в детстве мне больше всего запала в душу история про Нера, сжегшего столицу своего королевства.

— Очень интересно. — Анн-Мари внимательно посмотрела на милорда. Она-то знала, что Нер — собирательный образ когда-то действительно существовавших императора Нерона, всеми силами мечтающего прославиться, и некоего Герострата, возжелавшего остаться в истории как величайший разрушитель и по этой причине сжегшего самый прекрасный храм Древней Греции. Каждый сам выбирает себе героев по образу и подобию своему. Признание милорда косвенно свидетельствовало о его непомерном тщеславии. Польза от изучения психологии может быть и в том, чтобы ненароком не сказать про себя больше, чем хотел, подумала она, а вслух сказала:

— Я напомню вам суть истории про принцессу. В промозглый вечер к одному замку подошла смертельно уставшая от дальней дороги девушка, назвалась принцессой и попросилась переночевать. Вид ее был жалок: изодранное, до последней нитки промокшее платье, стоптанные туфли. Хозяйка замка, естественно, не поверила девушке на слово, но на всякий случай проявила должное гостеприимство: предложила принять ванну, накормила вкусным ужином, уложила в мягкую постель. И придумала ей испытание: положила на кровать, под многочисленные матрацы и перины маленькую горошину, а утром спросила, как спалось. Когда же девушка пожаловалась, что ей было крайне неудобно лежать, что она всю ночь просто места себе не находила, хозяйка замка поняла, что перед ней самая что ни на есть настоящая принцесса. Незатейливый рассказик, не так ли? Написан он давным-давно, но тем не менее не забылся и по сей день. Как вы думаете, почему?

— Да мало ли казусов в истории! Случайность, наверное.

— Неужели вы никогда не задавались вопросом: почему одно произведение культуры оказывается затребовательным из поколения в поколение, тысячелетия будоражит умы и души людей, а другое, принадлежащее иногда даже более маститому автору, словно испаряется через год-другой?