Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 53

Царь окинул злым взглядом открытое всем ветрам гульбище — балкон, окружающее надстройку:

— И? Зачем привел? Что сказать хотел?

Ахмыл Баженович медленно разжал кулак — на ладони лежала сломанная игла: толстая, длинная, украшенная на головке крошечным черепом розового кварца:

Кощей дернулся, как от пощечины: он как-то совершенно не задумывался, куда пропал отцовская игла. Сам сломал, сам в руках держал… Кажется, где-то выронил… И все. Где потерял, кто подобрал — одному лешему известно.

И постельничему, получается.

— Гнев кружит голову. Гнев заслоняет разум, — тихим напевным голосом начал ведогонь. — Его можно выбросить. Его можно заточить… Спрятав, при этом, смерть на конце иглы. Нужно только решиться на это, мой царь. Отказаться от того, что жжет пуще пламени. От того, что туманит рассудок. От того, что как лютый зверь рвет когтями сердце…

Розовый кварц на ладони пульсировал алым в такт с ударами сердца. Крошечный камушек притягивал взгляд. Казалось он рос, увеличивался в размерах, заслонял собою весь мир…

Маша пару раз дернула дверь, убедилась, что это бесполезно и оглянулась на кровать:

— Вася, где ты там?!

— Страшное грядет, что-то страшное грядет, — завел унылую шарманку из-под кровати коловертыш.

— Кончай ломать комедию! — не выдержала Маша. — Страшное — не страшное… Либо ты вылезешь, либо я не знаю, что с тобой сделаю!

Из-под свисающего до самого пола покрывала выглянула любопытная мордочка:

— А если не знаешь, чего говоришь? — о своем страхе коловертыш как-то мгновенно забыл.

— Хочу и говорю, — огрызнулась Орлова. — Дверь открой лучше!

Васенька округлил глаза:

— Как я это сделаю?

— Ты же ее раньше охранял? Вот и открывай!

— Ой, не надо царевна… — заканючил коловертыш. — Зло за дверями ждет, ножи точит, хочет сердце вырвать…

Маша зябко передернула плечами — столь ярко прозвучало это описание..

— Надо! — огрызнулась она. — Открывай! Кто здесь главный ты или я?

Коловертыш покорно вздохнул и, выбравшись на свет божий, поковылял к двери. Погладил лапкой темное дерево… Легкое прикосновение, тихий скрип… Маша выглянула в коридор и, убедившись, что там традиционно никого нет — царева невеста, называется! Никаких слуг, никакой помощи! — шагнула вперед.

— А может не надо? — тоскливо раздалось сзади.

— Надо!

Пока Орлова спускалась по ступеням, вслед ей неслось горестное:

— Что-то страшное грядет, ой, страшное…

…Маша и сама не знала, куда и зачем спешит. Где должен проводиться обряд получения иглы — черт его знает. Может, в царском тереме, а может и вовсе в храме. Зря туда ездили, что ли?

Да и вообще. Даже если предположить, что Маша сейчас обнаружит, куда ушел Кощей, что дальше делать? Цепляться ему за руку и выть "ой, родненький, не надо?" Да не настолько он ей "родненький…" Орлова вообще не знала даже, нравится он ей или нет! Может, после того, как царь обессмертится, он наоборот лучше станет!

И вообще. Если Змей сказал правду, если Кощей не имеет права идти на войну смертным — кто Маша такая, чтоб ему мешать?

Всего лишь невеста…

Или не всего лишь?

Во дворе было пасмурно, словно дождь собирался. Маша вскинула голову — небо было кристально чистым. А вот над царским теремом облака сгустились. И не просто так зависли в воздухе, да еще и по кругу вращались, словно над хоромами магнит какой закрепили.

Может быть Маша и ошибалась. Может быть, это все было простым совпадением… Но в этот миг у крытой золотом крыши блеснул огненный всполох, скрылся где-то внутри… И Орлова рванулась к ступеням царского терема.

Распахнула тяжелую дверь, пулей пронеслась по комнатам, не обращая внимания на занятых своими делами слуг, побежала вверх по лестнице. Длинный подол сарафана путался под ногами, коса противно била по спине… А если к этому еще добавить, что подняться надо было то ли на третий, то ли на четвертый этаж — предварительно найдя нужную лестницу — то Маша прокляла все.

По большому счету, женщина даже не знала, что она будет делать, оказавшись наверху. То ли, как обычно, примется тормозить, то ли все-таки решится плюнуть на выработанные привычки и кинется Кощею на шею с воплем "Ваня, я ваша навеки!". Последнее звучало натуральным бредом, но на фоне всего происходящего вполне тянуло на хорошо разработанный план действий.

Последняя лестница, последняя дверь: тяжелая, украшенная резьбой с птицами — и в лицо ударил холодный ветер, словно Маша осенью на улицу выскочила.

Множество окон — в каждой стене. Ведущая наружу открытая нараспашку дверь. Виднеющийся за нею балкончик с гнутыми балясинами…

И неподвижно замерший у выхода Огненный Змей. Мрачный, напряженный, как натянутая струна.

застывший посреди комнаты Кощей его не замечал. Стоял неподвижно напротив протянувшего к нему ладони мужчины… А в комнате с каждым мигом сгущался мрак. Словно затмение начиналось или ночь наступала.

— …Ты согласен, мой царь? — тихий голос мягко шелестнул по комнате.

И может, в этот момент и стоило Маше вмешаться, кинуться к Кощею, крикнуть "Не надо!", но на молодую женщину вдруг навалилась какая-то слабость, апатия…

— Согласен!

И тьма, окутавшая комнату, обрушилась исчезающей пеленой, раскидала клочки мрака по уголкам и закоулочкам, спрятала обрывки меж тяжелых штор…

А на ладони у ведогоня светилась ровным зеленым светом длинная цыганская игла, украшенная на месте ушка крошечным рубиновым черепом.

Кощей медленно прикрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Если бессмертие и должно было как-то проявляться, то сейчас правитель Навьего царства этого не чувствовал. Впрочем, тут надо быть честным — он вообще сейчас ничего не чувствовал. Ярость, еще несколько мгновений назад клубившаяся в душе, пропала, растворилась, словно и не было ее, пропала, сменившись полным равнодушием…

— Мой царь? — мягко мурлыкнул голос сбоку.

Еще недавно он бы не вызвал ничего, кроме гнева. Еще недавно. Но не сейчас.

Огненный Змей… Решил покаяться?

Кощей медленно повернул голову:

— Зачем ты здесь? На плаху захотел? — царь не чувствовал ничего. Ни гнева, ни ярости… Пусто было на душе. Или… Пусто вместо души?..

Пухлые губы советника тронула легкая улыбка:

— Я принес договор, мой царь.

Правитель Нави чуть склонил голову набок:

— Договор?

В руке у советника действительно находился тугой свиток. Старинный, порыжевший…

— Договор, мой царь, — мужчина встряхнул рукою, и пергамент развернулся. Алая буквица в начале. Мелкий убористый почерк, так похожий на отцовский. И три колонки пышущих золотом подписей. — Впервые подписан при Сотворении Мира. Впоследствии — при каждом новом царе. Огненный змей помогает стать Кощею бессмертным, ведогонь проводит обряд, а правитель Навьего царства подтверждает для них и их потомков чины советника и постельничего соответственно.

А вслед за тем новая улыбка — оскал:

— Ну, а верная служба и проклятье — это так, приятное приложение.

Маша стояла не в силах отвести взгляда от происходящего перед нею. Все казалось каким-то нереальным, ненастоящим… И от этого все более страшным.

Кощей на миг замер, затем резко взмахнул рукою — и на пергаменте появилась новая отливающая золотом подпись. Советник даже не стал проверять, изменилось ли что-то. Мгновенно скрутил пергамент обратно в свиток и, согнув спину в поклоне, спрятал договор за пазуху.

Остальные участники договора распишутся позже…

А царь повернулся к Маше — и молодая женщина почувствовала, что сердце у нее сбилось с ритма…

Аритмия. Стенокардия. Кардиомиопатия…

Что еще там может быть с похожими симптомами…

Хотя если честно, все объяснялось намного проще: пусть Кощей и не изменился после того, как на ладони у ведогоня появилась игла — не стал старше, не превратился в изможденного старикашку, как в мультфильмах — но взгляд черных глаз стал другим: чужим, мертвым. Будто и не было того мужчины, с которым Маша вчера пирожком делилась…