Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 49

Благо, от лекций, прослушанных в университете, в голове еще что-то осталось.

Правда, судя по начинающему стекленеть взгляду Кощея, правитель Навьего царства был далек от достижений современной медицины.

Лекцию пора было сворачивать.

Вот только, о чем тогда разговор вести?

Можно, конечно, резко начать выяснять, на когда запланирована обещанная свадьба — не зря же Машу замуж позвали, в конце концов! — но женщина почему-то очень сомневалась, что ей дадут ответ. Особенно после незавершенной лекции по основам диспансеризации.

К счастью, Кощей решил вклиниться в возникшую паузу:

— Я рад, что ты так печешься о здравии навьих людей, царевна.

А уж Маша как была рада, что разговор можно было попытаться перевести на другие рельсы… Знать бы только на какие…

— О своем лишь только не заботишься, — продолжил царь, и женщина вскинула на него удивленные глаза: что за чушь? Одета, обута, холодное молоко, в отличие от всяких там ловчих не пьет. — Из терема своего без охраны выходишь… А вдруг приключится беда какая?

— Да что со мной случится может? — отмахнулась Маша, и, прежде чем Кощей успел хоть слово сказать, продолжила: — И вообще. Мне что, сидеть ждать, пока эта самая охрана решит ко мне заглянуть, проведать? Опять же: сидела б на месте — прошедшей ночью в твоем тереме ту девицу бы не погоняла.

На язык просилось язвительное: "Или может, не надо было? Стоило дать вам спокойно пообщаться? Глядишь, другой даме руку и сердце мог бы предложить…", но Маша подозревала, что ее юмор сейчас никто не оценит.

— Спасибо за помощь, царевна, — хмыкнул Кощей.

Маша так и не поняла, серьезно он сказал или пошутил:

— Всегда пожалуйста, мой царь, — И все-таки не удержалась: — Я ж, как-никак, свои корыстные интересы преследую…

— Это какие? — удивленно заломил бровь мужчина.

От беззаботной болтовни царевны на душе почему-то становилось спокойнее. Уходила тоска, сжимавшая сердце, грядущие события уже не казались столь ужасными, появлялась надежда, что все еще образуется…

— Ну как, какие?! — удивленно округлила глаза Маша. — Во-первых, где ж я такого парикмахера… э… цирюльника, то есть найду…

— А во-вторых?

— Ну… Я тут вроде как замуж собираюсь…

Все-таки не удержалась, ляпнула.

И тут уже пришла очередь Кощея удивляться. Причем, в отличие от Маши, мужчина был действительно ошеломлен:

— Неужто пойдешь за меня, царевна?!

Он уже даже сам не знал, чего ему больше хочется, чтоб она отказалась или согласилась…

— Пойду, мой царь, — вздохнула Орлова. — Куда ж я денусь с подводной лодки?

Свежий, невесть откуда налетевший ветерок шелестнул ветвями деревьев, дернул подол плаща Кощея.

То ли боги знак подали, то ли просто…

Впрочем, додумать Кощей не успел. В вышине послышался птичий клекот и под ноги царю медленно опустилось соколиное перышко. Коснулось земли — и в тот же миг на его месте возник мужчина в пестром кафтане. Обвел измученным взглядом двор, нашел правителя Навьего царства и выдохнул:

— Беда, мой царь… Ниян всю ночь войско у берега Пучай-реки собирал. Вечером на наш берег переправляться начнут…

Кощей зло сжал зубы.

Огненный Змей отложил книгу на край стола и устало потер руками глаза. Бесполезно. Надеялся, что в "Сказаниях о волотах" найдется хоть что-то полезное — а за одно можно будет прогнать из головы бесконечно крутящуюся в голове, как будто повторяемую гуслями- самогудами, одну и ту же мысль — "Сам предал, сам виноват, сам оступился, поверил солгателю…"

И самое главное, что сам захотел обмануться. Знал ведь, что Ниян способен за нос водить, обманывать… Да даже не способен, а будет за нос водить! Найдет лазейку, преступит договор, не вернет Умилу…

Чуть слышные шаги отвлекли от раздумий. Мужчина вскинул голову: около книжного шкафа стоял, задумчиво перекатываясь с носка на пятку, Тугарин Змеевич. В желтых глазах светилась усмешка.

— Здрав будь, советник.

— И тебе не хворать, лекарь, — согласился с ним мужчина. — Уже вернулся из Китеж-града? Быстро ты обернулся…

— Дурное дело нехитрое, — хмыкнул лекарь. Прошел мимо стола, остановился подле растянутой на стене карты Нави, скользнул по ней ленивым взглядом. — А ты все в трудах, советник, все в трудах, аки пчела… Солнце уже в самую высь взобралось, все книгочеи полдничать удалились…

— Я не голоден, — привычно дернул плечом Огненный Змей и скривился: обыкновенный жест отозвался во всем теле болью. — А ты, наверно, с дороги устал, лекарь? Иди отдохни, в ногах правды нет.

Ему совершенно не хотелось разговаривать с кем бы то ни было.

— На том свете отлежусь, советник, — осклабился Тугарин. — Я ведь, как приехал, как к царю на поклон сходил — так тебя сразу искать начал.

— Зачем? — удивленно заломил бровь Змей. Не уж-то правитель Навьего царства, после такого откровения, обмолвился, что советнику раны лечить надо?

— Привет тебе передать хотел, — сладко мурлыкнул Тугарин Змеевич, шагнул вперед и, остановившись перед самым Змеем тихо, певуче добавил: — От царя Нияна.

Советник дернулся, как от пощечины. Замер, не отводя бешенного взгляда от собеседника, и только и смог прошептать:

— Что?!

Тихий смешок:

— Что слышал, советник. Пекленец тебе привет передает, спрашивает, как до Навьгорода добрался, крылья не повредил?

— Это у тебя они бумажные! — зло огрызнулся мужчина. — Я и без них летать могу.

— Да разве речь об этом сейчас, советник? — Тугарин старательно не повышал голоса, говорил тихо, чуть слышно — на пару шагов отойдешь, уже не поймешь, о чем речь идет.

Змей поднял на него тяжелый взгляд:

— Что тебе надобно, лекарь? От меня ты чего хочешь?

— Чтоб ты выслушал меня, советник… Иначе я ведь могу царю про твой сговор с Пекленцем обмолвиться…

Советник хмыкнул — страшная угроза, нечего сказать.

— Но ведь тогда царь спросит, откуда ты это ведаешь? — мужчина позволил себе тонкую улыбку.

Тугарин об этом, похоже, не задумывался. Мотнул седой головой, поднял золотые глаза на Змея:

— Но речь ведь сейчас не об этом, советник… Я ж не с угрозами к тебе пришел, а слово молвить…

— О чем же?

Лекарь бросил косой взгляд себе за спину, убедился, что лишних послухов поблизости нет и вновь улыбнулся:

— Царь Ниян напоминает о вашем сговоре, советник…

— О сговоре?! — яростно прошипел мужчина. В голубых глазах блеснуло багровое пламя: — Видел я его сговор! Умила — мертва! Слова не скажет, памяти не имеет!..

Пальцы лекаря как бы невзначай пригладили топорщащийся на груди кафтан:

— Так умертвия ведь разные бывают, советник. Кто ведает свое прошлое, а кто и вовсе дара речи не имеет…

— И Умила из таких… — горько обронил Змей. Поднял голубые глаза на собеседника: — О каком сговоре может речь идти?!

— Все о том же, советник…

— А к Злодию меня тоже по сговору бросили?! — не выдержал Змей. — Хорошо Пекленец уговоры выполняет!

Лекарь только отмахнулся:

— Царь Ниян проверял, на что ты способен, советник. И обещания он свои всегда выполняет…

— Оно и видно! — прошипел мужчина.

Лекарь позволил себе новую улыбку. Поднял руку — на среднем пальце закачалась привязанная к шерстяной петельке подвеска: тонкая косточка из птичьего крыла, оправленная на суставах в серебро:

— Узнаешь вставаранку, советник?

Змей нервно облизал губы:

— Откуда это у тебя?!

Умилина подвеска. Сам когда-то дарил, чтоб на гайтан повесила.

— Царь Ниян дал… Только и надо, что твоей невесте вернуть. И память она обретет, и от Пекла свободна будет… — лекарь шагнул вперед, перехватил руку Змея, осторожно переложил подвеску в ладонь советнику, медленно, один за другим зажал ему пальцы в кулак…

Но свою руку не убрал — захочет, в любой момент подвес, оставшийся на тонкой нити, из ладони у собеседника выдернет:

— Ну что, советник?