Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 47

— Не уж то из Китежа прибыл? — заломил темную бровь Соловей. — До него ж ехать да ехать!

Маша только плечами пожала: сапоги-скороходы, ковры-самолеты… Мало ли в сказке методов сократить расстояние? Тугарин, правда, верхом приехал, но кто его знает?

А еще клубочек есть, который короткую дорогу показывает.

И прообраз мобильников — яблочко на тарелочке. Оно, конечно, к делу не относится, но бывает же, что просто так что-то вспомнится.

— Ладно, — мотнул головой мужчина: — Некогда мне тут, девка, лясы с тобой точить, свои заботы еще есть, — и, даже не попрощавшись, развернулся на каблуках и направился куда-то вглубь двора, бросив через плечо: — с советником дела не имей.

Маша только и хмыкнула удивленно: и вот как это понимать? То ли речь о простой неприязни, которую Соловей явственно испытывает к Огненному Змею, то ли мы опять возвращаемся к намекам Ягицы Кощеевны про всяческие там возможности соблазнения для царской невесты.

Вот только сам Змей был совершенно не в Машином вкусе.

Правда, кто в ее вкусе был — оставалось вопросом открытым. Кощей, конечно, не красавец писанный, но очень даже симпатичный. И вообще, как человек — хороший… Если, конечно, не считать, что по русским народным сказкам он — самый главный злодей.

Да и вообще, замуж позвал — и тишина.

Думай, что хочешь. То ли царь решил, что хорошее дело браком не назовут, то ли просто забегался со всеми своими делами…

И тут, если поразмыслить логически, вспомнить, как он психовал по поводу Мирового Древа, потом припомнить вчерашнюю посетительницу, становится ясно, что Кощей попросту замотался… Но ведь, с другой стороны, все равно как-то обидно…

Нет, бить посуду и устраивать истерику Маша не собиралась, никто любви неземной до гроба не обещал, Орлову, как бы, вообще как какую-то царевну — лягушку похитили, но все равно… Все равно…

Молодая женщина мотнула головой. Все. Хватит впадать в транс. Пора заниматься делом. Соловей — практически здоров. Лишний раз повторить ему, что лечение нельзя бросать и следует продолжать, конечно, не удалось, но до вечера еще далеко, будет время напомнить. А сейчас самое время заняться вторым пациентом. Тем самым, что как раз попадает в обслуживаемую возрастную категорию.

А после этого надо будет все-таки обследованием Огненного Змея озаботиться. То, что местный лекарь приехал, это конечно, хорошо, но, если Баба-Яга (Маша уже как-то привыкла называть так в уме Ягицу Кощеевну — главное только в лицо ее так не обозвать) этого самого Тугарина чуть ли не поганой метлой выгнала — это заставляет задуматься.

Маша вздохнула, поправила на плече лямку подаренной сумки и направилась вниз по улице.

Смерть — не повод для того, чтоб отлынивать от работы. Особенно, если на плаху тебя, не смотря на все мольбы, так и не отправили.

Глядишь, в грядущей битве действительно что-то и получится…

А пока — службу нести надобно.

Змей легко взбежал по ступенькам в библиотеку и, лишь взявшись за дверную ручку, позволил себе замереть на несколько мгновений, пережидая, когда пройдет противная боль за грудиной и перестанет кружиться голова.

Шагнув через порог, мужчина оглянулся по сторонам, выискивая взглядом значиху.

— Ох, советник, а мы и не ждали тебя сегодня!

— Нашли что-нибудь по волотам?

— Так три дня ж сроку давали! — всплеснула руками женщина. — Сейчас по годам выискиваем, смотрим. Алатырки челобитную пока не нашли. Есть бумаги по другим волотам, а ее писем еще не обнаружили.

Змей бросил короткий взгляд на листающих тяжелые тома книжников и вздохнул:

— Показывай, что по другим нашлось.

Глядишь, там что важное найдется. Может, три брата когда-то на похожую беду жаловались.

— Иди за мной, советник, — значиха мягко потянула мужчину за рукав.

Огненный Змей покорно шагнул за нею.

Запнулся обо что-то носком сапога, чтоб не упасть, схватился рукою за ближайшую полку — по отполированному дереву от пальцев побежал крошечный огонек, добрался до тяжелого тома, над которым мгновенно закружился дымок…

Испуганная значиха, замерла, зажав рот руками…

Советник, зло ругнувшись, одним рывком скинул книгу на пол, наступил сапогом, гася начинающее заниматься пламя, и выдавил бледную улыбку:

— Прости, не рассчитал.

Не хватало только пожар устроить…

Змей обвел взглядом царскую библиотеку: молодые летописцы да книжники, листающие толстые фолианты, поспешно опускали глаза к своим бумагам. Если кто и думал рвануться на помощь — так виду никто и не подал.

И самое главное — все равно ведь найдутся те, кто скажет, что советник специально подпалить все собирался.

Книгочея медленно кивнула. Тоже мне — хранительница! Стояла, глазами хлопала, вместо того, чтоб редкие рукописи спасать!

Мужчина наклонился, поднял подпорченный том — уголок тяжелого деревянного оклада потемнел. Хорошо хоть листы не пострадали, а вот обложку уже менять придется.

Советник уже хотел убрать инкунабулу обратно на полку, но взгляд вдруг зацепился за корешок, по которому шла витиеватая надпись. А вот это уже интересно…

Змей сунул книгу подмышку и повернулся к значихе:

— Так что там с волотами?

А пока будут приносить отобранное, можно свою находку полистать.

Там вполне может что полезное найтись…

Подле стола, заваленного бумагами, книгочея остановилась:

— Здесь все, что по предыдущему правлению по челобитным волотов нашли. Алатыркиных бумаг нет.

— Я сам еще посмотрю, — отмахнулся Змей, осторожно положив книгу на свободный от пергаментов уголок. — Найдется что, сразу мне скажешь.

Значиха кивнула и, не поворачиваясь спиной к советнику, скрылась меж стеллажей.

Мужчина подхватил ближайшую бумагу, пробежал ее взглядом: составленное сорок лет назад донесение — отправлен был в Рипейские горы отряд небольшой, проходил там волот Еруслан Лазаревич, да метлою обычной, не заметив войско, все его и смел. В верхнем углу — царское решение начертано: послать к Еруслану Святогора, да предупредить…

Другими словами — ничего интересного.

Следующая бумага: Вертигор жалуется, что невеста от него с Крутиусом-волотом сбежала. Просит разлучника наказать.

Змей насмешливо фыркнул, перевернул документ, увы, чем был решен спор так и не обнаружил.

Новый пергамент. Баба-Горынинка пишет, мол, нашла она на берегу Хвалынского моря камни редкие, цветные, ни на какие не похожие, спрашивает, позволит ли царь себе оставить али все-таки надо в Навьгород прислать…

Мужчина пробегал взглядом документ и откладывал их в сторону: ни в одном не было ничего стоящего, верно значиха сказала, — а взор нет-нет, да и возвращался к оставленной книге. Может сперва в нее заглянуть? Книгочеи все бумаги, что на столе лежат, просмотрели, ничего не нашли. А сюда ведь не заглядывали…

Мужчина вздохнул и потянулся за отложенным в сторону фолиантом.

Кощей откинулся на спинку кресла, не сводя ненавидящего взгляда с потолка. Все больше вопросов, все меньше ответов — и с каждым мигом все сильнее ощущение приближающейся опасности. Она уже рядом, она уже настигает, заглядывает из-за плеча, обгоняет, насмешливо скалясь смотрит в глаза…

Война близко.

Причем, война, по сравнению с которой все предыдущие бои на рубежах покажутся легкой прогулкой…

Отец был Бессмертным. Дед был Бессмертным. Прадед, в конце концов, тоже был Бессмертным! А ты даже не знаешь, как получить эту проклятую иглу!

Почему нельзя было рассказать, хотя бы перед смертью?! Почему нельзя было сообщить все предупреждения, когда только начал заболевать? Каждый понимает, что бессмертие — не означает вечную молодость. Нельзя вечно уходить от косы смерти… Почему надо было ждать до последнего — и лишь за мгновение до гибели сообщить: "Не верь сове…". Сове? Той, что принесла свиток? Или, все-таки, советнику?!

Что, если все, что Огненный Змей сказал сегодня утром — ложь от первого до последнего слова, скоморошье игрище, обман… Что тогда?